Едва ощутимым усилием воли оборачиваюсь, чтобы зафиксировать источник звука, и замечаю призрачный сгусток, похожий на облако с эфемерными контурами, складывающимися в совершенно нереальный, но почему-то невероятно знакомый образ. Помню, что знакомый, но...

Вглядываюсь в ускользающие черты, стараясь вспомнить, приблизиться, соприкоснуться с этой призрачной сущностью, и не успеваю. Что-то весьма ощутимое с неимоверным упорством принимается оттягивать меня назад. Вокруг начинает темнеть, звуки глохнуть. Бурная река энергий моментально теряет свою яркость и уже не выглядит столь неукротимой, как прежде. Тускнеет и пропадает в небытие. Как и тот, к кому я стремилась.

— Нет! — в отражённом эхе слышна боль. — Не уходи! Снова!

И уже на самой границе восприятия:

— Я найду тебя!

***

Темно. Тихо. Тело неприятно ломит, мышцы болят. И не могу понять, это что сейчас было? Явь? Иллюзия?

— Ты как? — В открывшийся проём заглядывает рыжая физиономия. — Ух, что там происходило! Такой мощной эманации я ещё не видел. Даже испугался, что не смогу перекрыть поток и остановить процесс! Едва справился.

Выползаю в лабораторию, щурясь от непривычно резкого света, бьющего в глаза. Тот, который я видела в симуляторе, был совсем другим. Живым, мягким, ласкающим.

— Что-нибудь удалось зафиксировать? — голос звучит неприятно, словно я скриплю, как давно не смазанная дверь. А вроде говорю, как обычно.

— Какая ты шустрая, — не менее противно смеётся старк. — Теперь записи разбирать нужно. Анализировать, сравнивать, подгонять под уже известные факты. Если будет что-то интересное, я сообщу. Иди. — Он кивает мне на выход.

Медленно шагаю по коридору, досадуя на неуклюжесть движений и неприятную именно сейчас силу тяжести. И только у самого входа в наш отсек до меня доходит, что могло произойти в психотроне. Очень похоже на то, что я смогла открыть канал между двумя мирами. Того пространства, где могут жить амиоты, и нашего, материального. Отсюда и такие трансформации моего восприятия.

Но с другой стороны, кто поручится за то, что произошедшее не плод моего буйного воображения?

Узнать бы, как выглядят эти самые «амиоты», можно было бы сравнить с тем образом, который сформировался передо мной!

Вечером, уютно устроившись на широком мужском плече, воплощаю идею устроить допрос с пристрастием в жизнь.

— Борис... — Ласково проглаживая рельеф мышц на груди, захожу издалека: — А как получилось, что амиоты стали вашими врагами?

— Вероника! — предсказуемо недовольно шипит муж. — Я выспаться хотел, а не читать тебе лекции. И уж тем более не хочу обсуждать их!

— Ну пожа-а-а-алуйста, — тяну просительно, не поддаваясь и делая вид, что не замечаю сердитых интонаций.

С минуту старк молчит. Не то соображает, как от меня и моего любопытства отделаться, не то решает с чего начать.

— Мы никогда не были друзьями, — второе моё предположение оказалось верным и Борис начинает говорить. — Да и врагами, в прямом смысле этого слова, нас назвать трудно. Просто так сложились обстоятельства, что мы и они оказались одновременно в одной точке нашего пространства, и это спровоцировало их нападение.

— Но как же так получилось? Почему они повели себя агрессивно? — Представляю ужасающую картинку, и меня нервно передёргивает.

— Это долгая и страшная история, Вероника, — решительно пресекаются попытки прощупать неприятную тему. — Я не хочу вспоминать.

Ладно. Не хочет говорить об этом — не надо. У меня много других источников информации. Лоет, например. С этим старком у нас уже давно вполне дружеские отношения, так что он, скорее всего, молчать не будет. Да и других вопросов, предостаточно.

— А вы не пытались с ними договориться? — меняю направление беседы, подталкивая мужа к продолжению.

— Договориться? — мужской голос хрипло смеётся. — Как? У нас не получается связаться с ними, на наши сигналы они не отвечают. Мы не в состоянии даже подойти к ним на расстояние визуального контакта. Вернее, — раздаётся горький смешок, — подойти-то можно, только все у кого это получалось, теперь мертвы.

— Значит, — делаю логический вывод, — ты их даже никогда не видел?

— Видел, — интонации приобретают стальной оттенок. — Однажды. И это едва не убило меня.

— И как они выглядят? — замираю во внимании.

— В своём нормальном облике — почти никак. Едва заметные бледно-фиолетовые сгустки. — Я чувствую, как дёргается плечо под моей головой. — Это же энергетические поля, у них нет формы. А когда материализуются, могут имитировать кого угодно. Любой биологический объект. Умеют даже создавать небольшие предметы, функционирующие под их контролем

Ничего не понимаю. Я видела что-то весьма чёткое и осязаемое, но никак не «поле» и уж точно не материальный объект. Получается, что я ошибаюсь в своих выводах?

Ну и слава богу. Даже облегчение чувствую от того, что проявившийся нереальный образ, не враг номер один. Потому что те ощущения, которые возникали у меня в ответ на его присутствие, были отнюдь не негативными. Скорее даже наоборот. Мне казалось, что я знаю его всю жизнь и хотелось, безумно хотелось вспомнить. А ещё непреодолимо тянуло окунуться в эти притягивающие контуры.

Хм... Что за дикое желание? И кто же это был?

Он звал меня. Другим именем, но нежно и невероятно ласково. И боялся меня потерять. Почему? Возможно, он тоже ошибся, как и я?

***

На следующий день продолжаю самосовершенствование в профессии дознавателя.

Услышав вопрос, Лоет сначала хлопает глазами, явно не понимая — зачем мне это нужно, а потом просто кивает на кресло рядом со своим столом.

— Есть, вернее, была такая планета — Раминар, — принимается вводить меня в курс дел, одновременно изучая что-то в своём вильюрере. — Весьма занимательная планета. Там росли кристаллы — реаты, которые при определённом воздействии вызывали эманации, правда, совершенно неуправляемые и только в одном направлении, которое у каждого кристалла своё.

На несколько секунд техник замолкает, сосредотачиваясь на чём-то другом.

— Ну так вот, — возвращается к разговору. — Изучали мы их, старались разобраться в том, почему и как работают... Поняли, что большинство кристаллов затягивают ментальную энергию в себя, а не в подпространство, а потом отдают обратно. И ими можно пользоваться, чтобы переносить ментальную проекцию личности в другое тело, ну ты в курсе... — Он вяло отмахивается. — Начали собирать реаты, ведь они открыли перед нами уникальную возможность — жить вечно. Да-а-а... — Лоет мечтательно смотрит в потолок. — Ну, если не вечно, то, по крайней мере, очень долго. А потом случайно разбили несколько разных реатов одновременно, — он взъерошивает пальцами и без того непричёсанную шевелюру, — и спровоцировали искажение в нашем пространстве, которое соединилось с подпространством. Вот тогда мы и столкнулись с амиотами. Жителями того мира, которые рванули в наш через этот своеобразный портал.

— Вы сами открыли им путь в нашу Вселенную? — ахаю непроизвольно.

— Не во Вселенную, а в физический мир, — наставительно поправляет меня Лоет и философски замечает: — Никто не застрахован от случайностей, Вероника. Мы допустили ошибку, просчёт, и мы же сейчас за неё и расплачиваемся.

— Не только вы, — напоминаю, — но и другие миры.

— Да, и другие, — соглашается, пожимая плечами непробиваемый субъект. — Но мы делаем всё, чтобы исправить то, что натворили. Ставим защиту, возможно, что и уничтожим этих тварей, если у нас получится создать оружие.

— А портал? — задумываюсь о превратностях жизненного пути.

— Он до сих пор открыт. Но как заставить его захлопнуться, у меня даже идей нет. Мы сначала думали, что если разрушить Раминар, соединение исчезнет само собой, но и это не помогло, наоборот, пролом разросся до гигантских размеров.

— Вы уничтожили целую планету? — Я хлопаю глазами, едва не сверзаясь с кресла от удивления.