Кайли проглотила смесь крови и слюны, затем повернулась лицом, прижавшись щекой к земле. Ее глаза были закрыты, но слезы все равно просачивались наружу. Ее губы дрожали, а когда она открыла их, то начала рыдать снова. Если бы она могла думать, то не знала бы, что хуже - боль или стыд.
Все это улетучилось, когда кулак Флэгга врезался в ее бок. Стенки желудка сжались от удара, и боль из нестерпимой превратилась в мучительную. Дыхание вырвалось из ее легких, и она не могла даже закричать.
- Скажи мне, что ты кончаешь!
Кайли втянула большой глоток воздуха, листок втянулся в ее рот и прилип к языку.
- Я кончаю, - выдавила она сквозь слезы.
- Тебе нравится, как я ублажаю твою маленькую "киску" сказочной принцессы, не так ли?
Она подавила всхлип.
- Правда?
- Да, - прошептала она.
Флэгг увеличил скорость и частоту фрикций, и боль усилилась вместе с ними.
- Зови меня папочкой.
Перед глазами Кайли промелькнул образ ее отца. Видение поблекло, как старая фотография в старом альбоме. Ей было шесть лет, когда он умер, и иногда она с трудом могла вспомнить, как он выглядел. Но девочка помнила его объятия и его тепло. Она помнила, как он укладывал ее ночью в постель и целовал в лоб с мягким, нежным: Я люблю тебя, милая. Он был совсем не похож на монстра, стоявшего у нее за спиной, и она не могла заставить себя называть его так, как когда-то называла своего отца. Это было особое имя, священное имя, пропитанное любовью и привязанностью. Отцы не обижали своих маленьких девочек, не заставляли их плакать, страдать и истекать кровью. Они любили и защищали их, оберегая и согревая в своих сильных, любящих руках.
Флэгг прижался губами к окровавленному уху Кайли.
- Зови меня папочкой.
Она не могла.
Не могла.
Его пальцы запутались в ее волосах и потянули, вырывая из ее горла сдавленный вздох.
- Зови меня папочкой, - oн вгонял в нее свой член все сильнее и быстрее. - Называй меня папочкой, - прорычал он и снова ударил ее лицом в землю, медленно водя девочку лицом взад и вперед.
Почва забилась ей в ноздри и заполнила рот, облепив язык и внутреннюю поверхность щек. Насильник откинул ее голову назад и снова впечатал лицо в землю. Зазубренный осколок сломанного зуба пробил ее нижнюю губу. Он сделал это еще раз, и голова Кайли закружилась. Она захлебывалась кровью, грязью, листьями, каждый датчик боли в ее теле вспыхнул, когда он вынимал свой член и вгонял его снова, вырывая из нее то заветное слово, которое хотел услышать.
- Папа! - застонала она, сломавшись. - Папочка! Папочка! Папочка!
Она втянула воздух и зажмурила глаза, как будто этим она могла заставить исчезнуть всю боль, весь ужас и все унижение. Она видела лицо отца и жаждала оказаться в безопасности в его объятиях, вдали от этого ужасного места и этих ужасных людей.
- Папа, - пробормотала девочка сквозь слезы. - Па-а-а-а-апочка.
Она лежала лицом в грязи и горько плакала, зовя отца между рыданиями, настолько потерявшись в своей истерике, что была уверена: он услышит и придет к ней. Он должен был прийти. Он был ее папой, а папы защищают своих маленьких девочек.
- Вот это моя девочка, - довольно сказал Флэгг и мрачно усмехнулся.
Его солнцезащитные очки сползли на нос, а пряди волос торчали в разные стороны. Насильник уперся руками по обе стороны головы Кайли и снова вогнал ей член в анус, выбив из ее горла еще один удовлетворивший его возглас. Ее мышцы крепко обхватили его член, а стенки прямой кишки гладили его ствол, как пульсирующий влажный бархат. Маленькая шлюшка могла плакать сколько угодно, но он знал, что ей это нравится. Всем женщинам нравится, когда с ними грубо обращаются, даже таким маленьким, как Кайли; особенно маленьким.
Эбби достала из заднего кармана швейцарский армейский нож и открыла его. Лори лежала под ней, веки девушки трепетали, губы бессвязно бормотали. Эбби наклонилась и поднесла острый конец ножа к щеке Лори.
- Как ощущения? - спросила она и сделала надрез на шее жертвы.
Кровь хлынула из-под ножа и потекла по горлу Лори. Эбби провела лезвием по лбу девушки, оставив на нем красную полосу.
– Как тебе это нравиться, мисс Вселенная?
Позади нее Кайли закричала: папа! и Эбби издала звук напоминающий рычание собаки и вой койота одновременно. Женщина повернулась, наблюдая за ними через плечо: Флэгг насиловал Кайли, а маленькие ножки девочки трепыхались между его коленями. Его тяжелое дыхание было слышно даже здесь, и ей казалось, что она чувствует запах его возбуждения. Он был более насыщенным и острым, чем когда он трахал ее, более страстным, и горячая ярость сжала ей грудь. Эбби повернулась к Лори, которая только начала приходить в себя. Задыхаясь, пылая от гнева и ненависти, с трясущимися плечами, она взяла нож в одну руку, подняла его вверх, и вонзила в правую грудь Лори. Несчастная приподнялась над землей, и с ее губ сорвался болезненный, задыхающийся крик. Мучительница вырвала нож и снова вонзила, на этот раз в ключицу и почувствовала истинное наслаждение, теплотой растекающееся по ее телу.
Лори вскрикнула, и Эбби вонзила острие ножа снова в истерзанное тело. Лезвие сломалось пополам, и зазубренный металлический стержень поранил руку Эбби. Она зашипела в приступе неконтролируемой ярости:
- Ты тупая сука!
Одной рукой она схватила Лори за рубашку, притянула ее к себе, приведя девушку в полусидячее положение.
Та металась из стороны в сторону, пытаясь вырваться, но безуспешно. Эбби отбросила нож и ударила Лори по лицу, откинув ее голову назад.
- Чертова тупая уродливая пизда!
Каждое слово она сопровождала жестоким ударом. Кровь и слюна полетели с губ Лори. Эбби схватила ее за рубашку обеими руками и яростно трясла девушку, как тряпичную куклу. Женщина оскалилась, как бешеная собака, ее глаза пылали огнем.
Она видела перед собой не Лори, она видела Кайли. Безумие полностью захватило ее. Глаза застилала пелена ярости.
- Ты сука! - взвизгнула Эбби и влепила ей пощечину. - У ТЕБЯ ЕСТЬ ВСЕ! - oна била ее по лицу снова и снова, звуки хлестких ударов разносились по лесу, как пушечные выстрелы. - ПОЧЕМУ ТЫ И ЕГО ЗАБИРАЕШЬ У МЕНЯ?!
Она толкнула Лори на землю и судорожно огляделась вокруг; ее челка упала ей на глаза.
Где гребаный нож?
Она собиралась разделать эту гребаную принцессу, как индейку на День благодарения.
Линн уставилась в краснеющее небо пустыми глазами, по ее телу пронесся вихрь ломоты и боли, и сопротивление высасывало из нее все силы.
Единственное, что не давало ей полностью сдаться - это ее сестры, Лори и Кайли. Они жили друг для друга, и за годы, прошедшие после аварии, они создали новую семью. Свою семью. Их семья была меньше и несчастнее прежней, но это было все, что у них было, и их любовь друг к другу постепенно затягивала зияющие раны в ее сердце. Они были для нее всем. Она не ходила на свидания, не гуляла с друзьями и не состояла в спортивных командах, как раньше, потому что Лори и Кайли нуждались в ней так же сильно, как и она в них.
На другой стороне поляны Кайли звала папу высоким, срывающимся голосом.
Обреченность Линн превратилась в гнев, и она с новыми силами заработала запястьями, стирая кожу до крови, пытаясь разорвать путы. Не обращая внимания на боль, девушка выкручивала запястья, дергала ими из стороны в сторону, делала все, только бы ослабить узел. В конце концов, веревка ослабла настолько, что, возможно, если руки чуть больше обмажутся в крови, то смогут выскользнуть из своих веревочных оков.
Флэгг вытащил член из Кайли почти до конца, оставив внутри только головку, а затем снова погрузил в нее, чувствуя, как ее крошечное тело сжимает его, слишком туго, чтобы он смог вытерпеть эту блаженную негу еще хоть немного. Спазмы сотрясали девочку, она дергалась, как умирающий жук, пронзенный иглой, но крики стихли, и она только тихо хныкала. Насильник наклонился, прижался губами к ее шее и глубоко вдохнул запах ее волос; фруктовый аромат ее шампуня разбавлялся запахом потом, грязи и страха.
