Затем я поговорила со слугами. Кухарка принялась рассказывать мне о грибах, но я не могла больше о них слышать и попросила подробнее рассказать о той ночи. Обе показали, что их хозяин был уже в агонии, не мог пить и пытался что-то сказать, но это было только бессвязное бормотание.

«Что же он бормотал», — спросила я.

«О какой-то рыбе, так ведь, Дороти?»

Дороти кивнула.

«Пакет рыбы, или какая-то чепуха в этом роде. Сразу было видно, что он не в себе.» Наконец, исчерпав все возможности, я отправилась поговорить с Брюстер. Это была изможденная женщина средних лет, пожалуй, ближе к пятидесяти.

«Какая жалость, что меня не было там в ту ночь, — сокрушалась она. — Пока не пришел доктор, никто, похоже, и не пытался ничего сделать.» «Кажется, он бредил, — неуверенно сказала я. — Но ведь это не симптом отравления птомаином[13], не так ли?» «Это зависит от многих факторов.» «Как чувствует себя ваш подопечный?» «Он совсем плох.» «Слабость?» «О нет, физически он чувствует себя совсем неплохо, а вот зрение… Оно быстро слабеет. Может, он всех нас переживет, но он впал в полный маразм. Я уже говорила и мистеру и миссис Денмен, что его надо поместить в лечебницу, но миссис Денмен не хочет и слышать об этом.» Как я уже сказала, у Мэйбл было очень доброе сердце.

Вот так обстояли дела.

Я долго ломала голову и поняла, что в таком положении можно прекратить сплетни только одним способом — получив разрешение на эксгумацию и исследование останков. Только тогда лживые языки замолкнут раз и навсегда.

Мэйбл, конечно, разволновалась. В основном по сентиментальным соображениям: грешно тревожить покой мертвых, и так далее. Но я твердо стояла на своем.

Не буду распространяться о том, как все происходило. Мы получили разрешение, и была сделана аутопсия, или как это там называется, но результат не оправдал ожиданий. Никаких следов мышьяка не обнаружилось, и это было хорошо, но само заключение гласило: не обнаружено ничего, что могло бы послужить причиной заболевания или смерти. И такое заключение не снимало всех подозрений: люди продолжали говорить о яде, который невозможно обнаружить и всякую чепуху такого же рода.

Я повидалась с патологоанатомом, который проводил исследование, и задала ему несколько вопросов. Он постарался в меру своих возможностей ответить на них, но все, чего я добилась, — это утверждение: «очень мало вероятно, что причиной смерти было отравление грибами.» Тут мне кое-что пришло в голову, и я спросила, какой яд, если он был применен, мог стать причиной смерти в данном случае.

Из пространных объяснений я поняла только, что смерть вызвана сильнодействующим алкалоидом растительного происхождения.

Предположим, что Годфри, как и многие в его роду, был душевнобольным. Разве не мог он совершить самоубийство? В молодости он изучал медицину и вероятно многое узнал о ядах и их действии. Я не думала, что такое возможно на самом деле, но больше ничего не приходило в голову. Я зашла в тупик.

Вы, молодые люди, скорее всего, посмеетесь надо мной, но когда я попадаю в передрягу, я всегда читаю про себя одну и ту же молитву — где бы я ни была, на улице или на базаре. И я неизменно получала отклик. Это мог быть какой-то маленький намек, никак даже не связанный с причиной затруднений. «Испроси и обрящешь» — это изречение в мои детские годы висело у меня над кроваткой.

В то утро я шла по Хай-стрит и упорно молилась. Шла с закрытыми глазами, а когда открыла их, то увидела… Что, как вы думаете?

Пять лиц повернулись к ней. На всех читалась та или иная степень заинтересованности, но никто из слушателей не мог бы угадать правильный ответ.

— Я увидела, — выразительно сказала мисс Марпл, — витрину рыбной лавочки. В ней была выставлена свежая пикша.

Она с торжеством оглядела присутствующих.

— Бог ты мой! — сказал Реймонд Уэст. — Ответ на милитву — свежая пикша!

— Да, Реймонд, — укоризненно сказала мисс Марпл. — И тут ничего нет смешного: длань Господня вездесуща. И первое, что я увидела, — черные пятна, следы пальцев Святого Петра. Вы, наверное, знаете эту легенду? И тут я вспомнила все, что произошло с Мэйбл, и это вернуло меня к моим проблемам. Мне была необходима моя вера, истинная вера в Святого Петра. Мне было очень нужно его священное слово.

Сэр Генри прыснул и поспешил закашляться.

Джойс закусила губу.

— И знаете, что мне пришло на ум? Кухарка и горничная упоминали рыбу как предмет, о котором говорил умирающий. Я была убеждена, совершенно убеждена в том, что решение заключено именно в этих словах. Я отправилась домой, полная решимости докопаться до истины. — Она немного помолчала и продолжала: — Как правило, в любом разговоре мы улавливаем общий смысл, но не обращаем внимания на собственные слова, которыми он выражен. Поэтому, пересказывая разговор, мы обычно употребляем не те слова, которые были сказаны, а совсем другие — такие, которые, по нашему мнению, обозначают то же самое.

И я снова поговорила с кухаркой и горничной, но теперь с каждой в отдельности. Я спросила кухарку, уверена ли она, что ее хозяин действительно упоминал о пакете с рыбой. Она ответила, что совершенно уверена в этом. Были ли это точные слова, или же он упомянул о какой-то определенной рыбе?

— Именно рыбы, что это может быть? Это ведь не та рыба, которую вы подавали к столу? Может быть это окунь или щука?

Нет, ее название начиналось на другую букву. Дороти тоже вспомнила, что ее хозяин говорил о какой-то определенной рыбе. Какое-то заморское название.

— Он говорил «пакет» или «кучка»? — спросила я.

— По-моему, «кучка», но я не совсем уверена в этом. Очень трудно вспомнить реально сказанное слово, особенно, если оно не совсем внятно произнесено.

— Но теперь я была уверена, что им послышалось слово «брикет» и что название рыбы начиналось с «к», но это не корюшка и не карась. А затем, чем я особенно горжусь, — сказала мисс Марпл, — я разыскала несколько медицинских книг. В одной из них был справочник по ядам. Понимаете, моя догадка состояла в том, что Годфри выпил какой-то особенный яд и пытался выговорить его название.

Я просмотрела все названия ядов на букву «п». Ничего, что звучало бы похоже. Затем перешла к букве «б» и почти сразу наткнулась на, что бы вы думали? — Она оглянулась, оттягивая миг своего торжества. — Брикокарпин! Разве можно понять человека, говорящего с трудом, когда он пытается произнести это слово? И на что оно может быть похоже для кухарки и горничной, которые никогда не слыхали о таком яде? Разве это не похоже на «брикет карпа»?

— О, Юпитер! — воскликнул сэр Генри.

— Я бы никогда не додумался до такого, — сказал доктор Пендер.

— Очень интересно, право же очень, — сказал мистер Петерик.

— Я быстро нашла нужную страничку и прочла все об этом брикокарпине, его действии на глаза, и еще много всего, что не имело прямого отношения к случившемуся. Наконец, я дошла до очень важной фразы: «С успехом применяется как противоядие при отравлении атропином». И я поняла все. Я никогда не представляла себе, что Годфри может совершить самоубийство. И новое решение головоломки было не только возможным, но и единственно верным, поскольку все кусочки мозаики сложились в логическую картину.

— Я даже не стану пытаться строить предположения, — сказал Реймонд Уэст. — Продолжайте, тетя Джейн.

— Я ничего не понимаю в медицине, — сказала мисс Марпл, — но когда у меня стало плохо со зрением, доктор посоветовал мне закапывать в глаза атропин-сульфат. И я без долгих раздумий отправилась прямо к старому мистеру Денмену. Я не стала ходить вокруг да около. «Мистер Денмен, — сказала я, — мне все известно. Почему вы убили своего сына? Он посмотрел на меня минуту или две — красивый это был старик, — а потом засмеялся. Это был самый ужасный смех, который я когда-либо слышала. Только однажды я слышала нечто подобное — когда бедная мисс Джонс сошла с ума. „Да, — ответил он, — я добрался до Годфри. Я умнее его. Он собирался избавиться от меня, не так ли? Запереть меня в сумасшедший дом. Я слышал, как они обсуждали это. Мэйбл хорошая девочка, она защищала меня. Но я знаю, что ей не справиться с Годфри. В конце концов он настоял бы на своем, как всегда… Но я разделался с ним. Я убил моего доброго любящего сына. Ха-ха! Ночью я прокрался вниз. Это было очень просто: Брюстер отлучилась. Мой дражайший сын спал. У его кровати, как всегда, стоял стакан с водой. Обычно он просыпался среди ночи и выпивал его. Я отлил из стакана немного воды и, ха-ха! — опорожнил туда весь пузырек с глазными каплями. Он проснулся и выпил его до дна, прежде, чем понял, что это такое. Всего одной столовой ложки оказалось достаточно, даже больше, чем достаточно. Они пришли ко мне утром и очень осторожно сообщили о его кончине. Боялись меня расстроить, ха-ха!“ — Вот и конец всей истории, — сказала мисс Марпл. — Разумеется, бедного старика поместили в сумасшедший дом: он ведь не в состоянии отвечать за содеянное. А правда, правда стала известна. Все очень жалели Мэйбл, но попробуйте-ка загладить вину за такое подозрение. А ведь если бы Годфри не понял, что он выпил, и не попытался бы попросить противоядие, правду никогда бы не узнали. При отравлении атропином, конечно, проявляются свои характерные симптомы: расширение зрачков и все такое, но, как я уже говорила, доктор Роуленсон был близорук и стар. В той же самой книге, где я прочитала про атропин, есть и симптомы отравления птомаином, и они совершенно непохожи. Но я могу уверить вас, что никогда не установила бы истину, не подумав о следах пальцев Святого Петра.