---

После небольшого технического перерыва на сцену выходит Джо Дассен, и начинается совсем другая песня. Я уж было, самонадеянно решил, что после нашего с Сенчиной феерического выступления французу придется туго. Ан, нет! Кто бы другой может еще и растерялся, но Дассен с самой первой минуты целиком захватил внимание зрителей. Господи... как же он пел! Понятно, что когда в 2-х тысячный раз исполняешь "Елисейские поля", то выверено уже все - каждая нота и каждый жест. Но вот ощущение возникает при этом, словно поет он именно для тебя и впервые... Словом Джо Дассен - профессионал высочайшего класса. И выглядит он при этом так, будто сошел со страниц светской хроники. Белоснежная сорочка, оттеняющая чуть смуглую кожу, светлый костюм и туфли. Элегантен, как белый рояль! А этот его приятный баритон хрипловатого тембра, с тёплыми мягкими интонациями... Надо ли говорить, что зрители слушают его, затаив дыхание, на глазах у многих женщин слезы. И это при том, что они совершенно не понимают, о чем он поет. Вот она - великая сила искусства...

Джо Дассен заканчивает выступление и благодарит зрителей за теплый прием. Видно, что он искренне тронут тем, с какой восторженной любовью к нему относятся советские люди, и как долго они не отпускают его со сцены. Для него это стало приятным сюрпризом. Еще большим сюрпризом стал замечательный салют над "Космосом" и буквы МИР, ТРУД, МАЙ, которые высветили окна гостиницы. Народ на площади просто сходит с ума... Что ж... праздник, наверное, и правда удался. Отчего же мне одному так хреново-то...?

2 мая 1979 года

Москва, ул. 1812 года, квартира Селезневых.

- Спишь?

- Сплю.

- Просыпайся

- А что случилось??

- Брежнев умер

Звонок Жулебина раздался в час ночи. К телефону подошла мама, но тут же постучала мне в дверь. Продрав глаза, я взял трубку и услышал напряженный голос управделами ЦК КПСС.

- Ох, какое горе - я тяжело вздохнул и попытался осмыслить произошедшее. Получалось плохо.

- Надо позвонить Галине Леонидовне - наконец, сообразил я

- Позвонишь еще. Ночью собиралось "малое" Политбюро - решили устроить государственные похороны.

- Ну это понятно... Сколько лет Леонид Ильич проработал Генеральным Секретарем... А я вам зачем?

- Решено в траурные мероприятия включить молодежь - комсомольцев и пионеров. Ты у нас в первых рядах - тебе и карты в руки. Утром езжай в свою школу, директору я уже позвонил. Бери старшеклассников и к девяти утра, чтобы были в Колонном зале Дома Союзов.

- Зачем?

- Дежурство у гроба. Вам выдадут траурные ленты и все, что полагается в таких случаях.

- Разве не Кремлевский полк должен дежурить? - осторожно интересуюсь я

- Караул "кремлевцев" будет. Решили, что вахту будут нести по два часа все без исключения - члены Политбюро, представители различных отраслей хозяйства, выдающиеся деятели культуры... Романов даже церковников разрешил допустить к похоронам.

- Все понял - шестеренки в моей голове заработали - А можно к деятелям культуры моих "звездочек" присоединить?

- Хорошо, я добавлю их в список. Все, Витя, мне пора, завтра увидимся.

Следующие три дня слились у меня в монотонное серое полотно, похожее на асфальтовую дорогу. Похоронная музыка, бесконечная очередь в Дом Союзов, горы траурных венков. Рядом с гробом постоянно находилась зареванные Виктория Петровна и Галина Леонидовна с братом, Чурбанов и еще несколько дальних родственников. Высокопоставленные скорбящие сначала подходили к покойному, клали цветы. Потом шли к вдове Брежнева. Недолгий разговор, объятия... Обычным гражданам давалась всего полминуты, чтобы пройти мимо - венки забирали еще на входе.

Пятого мая в 11 часов под звуки траурных мелодий гроб с телом Леонида Ильича вынесли из Колонного зала и установили на артиллерийский лафет, обитый красной тканью с черными маркизами по бокам. Парадный БРДМ - у военных именуемый "бардак" - с задранным вверх пулеметом, очень медленным ходом поехал в сторону Площади Революции. За ним шли родственники, 45 генералов и адмиралов, каждый с атласной подушкой, на которой лежали многочисленные ордена и медали Брежнева. За военными пристроились все остальные - члены Политбюро, партийные и государственные руководители, представители общественности. Кортеж медленно добрался до Красной площади. Она была полностью заполнена народом. В четком строю - части войск Московского гарнизона. Над их колоннами склонены боевые знамена. Процессия останавливается у Мавзолея. Гроб с лафета переносится на постамент, начинается траурный митинг.

Первым выступает Романов. За ним Щелоков, Устинов, Суслов... Я вместе со "звездочками" стою у самого подножья Мавзолея и вижу всех членов Политбюро. Нельзя сказать, что они сильно расстроены. О чем-то шепчутся, практически не слушают выступающих. Митинг окончен. Руководители Коммунистической партии и Советского государства спускаются с трибуны Мавзолея, подходят к постаменту и на руках несут гроб с Брежневым к Кремлевской стене.

Девчонки ревут и похоже, что искреннее. Я украдкой смотрю на часы. Час дня. Служители в черном, забирают гроб и начинают медленно опускать его в могилу. Раздается залп орудий. Над Красной площадью взлетают стаи птиц. Еще один залп. Один из ремней не выдерживает, лопается и гроб с громким стуком падает в могилу.

- Плохая примета - вздыхает рядом со мной кто-то. Я оборачиваюсь и вижу бородатого попа в черной рясе и белом клубке. В руках посох, на груди массивный крест. Патриарх Пимен. Я видел его еще на прощании в Колонном зале.

- Без отпевания, без соборования... - еще раз вздыхает Пимен. Крестится. Раздается новый залп орудий.

- Вам не разрешили провести панихиду? - интересуюсь я у патриарха

- Сказали, что не желательно. Присутствовать можно, а ритуалов не надо. Леонид Ильич был неверующим. Родственники тоже не посещают церковь.

- И правильно делают

Пимен осматривает меня с ног до головы.

- Комсомолец?

Я киваю.. А потом, в своем мрачном состоянии, решаю усугубить:

- Комсомол есть союз сознательных, передовых борцов за освобождение рабочего класса. Такой союз не может и не должен безразлично относиться к бессознательности, темноте или мракобесничеству в виде религиозных верований. Владимир Ильич Ленин

Если бы патриарх мог - он бы сплюнул. Прямо на Мавзалей, где лежит Ильич - благо он недалеко. Его лицо сморщилось, как будто он съел что-то кислое. Отворачивается. Эх... Говорила же мне мама держать язык за зубами.

Окружающие с плачем начинают кидать в могилу землю. Мы медленно, вместе с патриархом двигаемся в очереди. Я кидаю комок земли, отхожу в сторону. Спустя четверть часа служители принимаются закапывать могилу. Вместе с Брежневым уходит целая эпоха. Ее называли застойной, но для многих это были счастливые времена. Население страны значительно выросло, мы получили пятидневную рабочую неделю и трехнедельный оплачиваемый отпуск. А бесплатные путевки в санатории и детские лагеря? А отсутствие безработицы и повсеместное высшее образование? Творческий подъем в кино, литературе и музыке... Причем вопреки всей "ужасной" цензуре. И вот неужели на весах истории это ничего не стоит?

Да, страна стояла на пороге третьей мировой войны, была окружена врагами и предателями. Но эксперимент с построением социализма все-таки продолжался. Первое бесклассовое общество, где человек человеку - друг, товарищ и брат. Получилось ли построить? Увы, нет. Но сама попытка оставила неизгладимый след в истории. Во многом благодаря Брежневу.

В самом подавленном состоянии я возвращаюсь домой. Все предприятия закрыты, занятия в школах и институтах отменены, на улицах раздаются траурные гудки автомашин. Молча поднимаюсь в квартиру, не раздеваясь, падаю в кровать. На кухне, гремя посудой, мама о чем-то разговаривает с дедом. Работает телевизор - показывают оперу Вагнера. Тяжелая, похоронная музыка. Включаю "голоса". Передают репортажи с похорон Брежнева, разбавляя их результатами выборов в Британии. Наши лейбористы победили с минимальным отрывом, Маргарет Тэтчер ушла в отставку с поста лидера партии "тори". История сделала новый поворот, но это меня совсем не радует. Я раздраженно щелкаю выключателем радио.