Запрокинув голову, я заметил позеленевшего Федора. Молодому повезло чуть больше: он еще в самом начале обнял соседнюю дугу и сейчас висел, лежа на ней грудью. Шнобеля не было видно.
– Рома, ты где? – крикнул я.
– Здесь! – прохрипели сбоку.
– Без паники, сейчас залезем потихо…
Договорить я не успел. Ротор вздрогнул, вся его конструкция осела, ломая крепления: проржавевшая ось не выдержала нагрузки. Мы висели над растущей полосой огня, и единственная наша опора неумолимо, с жутким скрежетом, опускалась в становящийся нестерпимым жар.
От толчка оборвалась веревка, на которой висел Пригоршня, – крепившийся к соседнему ковшу конец. Никита, подобно Тарзану, с воплем пролетел под нами в сторону обрыва, потом обратно и завис под нашим ковшом, держась за веревку и матерясь.
А я с ужасом почувствовал, что подошвы соскальзывают. Запястья чуть не вывернулись от напряжения, но я удержался и теперь болтался, обхватив дугу влажными от пота ладонями.
Рюкзак давил на плечи, тянул вниз. Долго я так не смогу!
Рядом болтался Шнобель, лицо покраснело от натуги. У него рюкзак набит артефактами, потяжелее моего будет! Да он же сейчас сорвется!
– Бросай рюкзак, Рома!
– Не могу, это ж деньги! Меня мужики убьют! – прохрипел он.
Федора я больше не видел, но слышал его стоны.
– Никита!
– Ща! – отозвался напарник. Я бросил взгляд вниз, стараясь не замечать бушевавший на земле пожар. Никита обеими руками держался за веревку.
Ротор сползал, с оглушительным скрежетом царапая внутренние стенки каретки. Еще пара-тройка минут – и он рухнет в огонь вместе с нами.
Держась левой, Пригоршня накинул петлю на правую и перенес вес на нее. Затем левой рукой стянул лямку рюкзака с плеча. Перехватился ниже, опять намотал болтающийся конец на запястье, повис на этой руке, а правой сбросил рюкзак. Тот полетел в огонь. Полегчав на тридцать кило, Никита быстро полез вверх. У меня перехватило дыхание, когда от его манипуляций ротор осел сильнее.
Через пару секунд снизу донеслись взрывы. Я почувствовал, как обожгло правую икру.
– Никита, твою мать! Патроны!
Пригоршня почти вскарабкался на нижнюю стенку ковша сквозь один из проломов.
– Залезай, Химик, а я втащу Ромыча!
Я уже пытался подтянуться, но не получалось: рюкзак не пускал. Как бы от него избавиться? Чтобы скинуть его, надо повиснуть на одной руке, тогда точно сорвусь! И так пальцы уже начинали дрожать от чудовищного напряжения и соскальзывать.
– Федор! – прохрипел я. – Дай руку!
Лицо у молодого было совершенно перекошенное, видно, что он ничего не соображал. А с каждым толчком сползающего ротора рот у Федора раскрывался все шире, казалось, он вот-вот завоет от ужаса. Слышал ли он меня? Я в панике глянул вверх. Колесо почти выломалось из тисков каретки и висело, накренившись под нашим весом.
Однако молодой услышал. Весь белый, он все же протянул дрожащую руку, вцепился мне в ворот скрюченными пальцами и дернул. Я из последних сил напряг мышцы, подтягиваясь, и сумел перекинуть через дугу левую руку. Обхватив ее, высвободился из одной лямки рюкзака, затем повторил операцию с другой стороны. Но получить еще одну пулю от взрывающихся патронов мне не хотелось, поэтому, раскачав рюкзак, я швырнул его в сторону, туда, где огня еще не было.
Огня не просто не было – он будто обтекал какое-то место на земле. Рюкзак попал туда, но упал не до конца. На миг моя поклажа словно задержалась в воздухе – и стремительно взлетела по параболе, уйдя в небо над обрывом. Да там, оказывается, прятался трамплин!
Пыхтя от натуги, Пригоршня уже втаскивал Шнобеля. Вставая на внутреннюю поверхность ковша, наемник изумленным взглядом проводил мой рюкзак.
– Над нами дыра, айда туда! – командовал Никита, помогая подняться и Федору. Я подтянулся, забираясь в ковш и молясь всем богам, каких только придумало человечество, чтобы ротор не рухнул раньше, чем мы залезем сквозь дыру в ковше и по внутренней поверхности колеса не переберемся на стрелу. Кажется, у нас появился шанс: ротор накренился сильнее. Видимо, один конец оси был крепче и зацепился за что-то внутри гигантской каретки.
И тут мощное низкое гудение вновь заработавшего двигателя перекрыло гул огня. Завращались блоки, сквозь которые проходили удерживавшие стрелу тросы, и стрела стала медленно опускаться.
– Она пытается нас убить! – заверещал Федор. – Эта чертова машина, она хочет расправиться с нами!
Меня качнуло, я потерял равновесие и растянулся на стенке ковша. Ротор упал еще на полметра. Сидевший наверху Никита вывалился из отверстия в поверхности колеса. Стрела целенаправленно, все ускоряясь, двигалась вниз. Это было нелепо, безумно, фантастично, но, кажется, этот оживший экскаватор действительно пытается избавиться от нас! Инстинкты подсказывали, что я не просто жертва обстоятельств. Нет, мы все – жертвы готовящегося убийства, зайцы для какого-то невидимого охотника. Но что это за охотник и почему он пытается нас уничтожить?!
Думать было некогда. Я дернул за ногу упавшего рядом Шнобеля:
– Доставай «резак»! Никита, Федор, вниз!
– Ты спятил?! – заорал Пригоршня. Он выпрямился, упираясь ногами и руками в стенки трясущегося и опускающегося ковша. Федор по-прежнему валялся внизу, обняв дугу, не в силах выпустить ее.
– Трамплин! – крикнул я. – Если мы раскачаем колесо…
Наемник рвал завязки рюкзака.
– Ты спятил! – уже утвердительно завопил напарник. – Нас разнесет в клочки!
– Нет, если мы приземлимся в этой штуке! – Шнобель сунул мне в руки небольшой контейнер с артефактами. Он все понял. Опять вдевшись в рюкзак, он первый скользнул в отверстие на краю ковша и лег на живот, спустив ноги. Никита, бормоча проклятья, нырнул туда же. Повиснув на руках, он начал раскачиваться всем телом. Федор переехал ближе к ним по дуге, все еще не в силах отпустить ее, и тоже принялся раскачивать конструкцию.
Ротор уже не падал – падала вся стрела. Ее опускали на предельной скорости, древние тросы визжали и рвались, стрела тряслась, металл дрожал и ломался. До пелены огня оставалось несколько метров, жар становился нестерпимым, черный вонючий дым ел глаза.
Тем временем, одной рукой хватаясь за что попало, чтобы не свалиться в ревущее чрево пожара, я сунул другую в перчатку на поясе. Открыв контейнер, вытащил буроватый комок слизи, ляпнул на шов, крепящий стенки ковша к ободу ротора. Слизь раскалилась, поползла вдоль шва, – и металл потек, реагируя с артефактом. Я шлепнул еще один комок на то же крепление, но дальше, затем кое-как, с трудом балансируя на танцующих под ногами дугах, перебрался к противоположной стене и закрепил два оставшихся артефакта там. Это была безумная, самоубийственная идея – но это наш единственный шанс.
Даже один человек может раскачать автомобиль весом полторы тонны. Да, ротор весил больше – но ведь и нас получалось суммарно на триста пятьдесят кило. Огромное колесо поддалось, тем более оно держалось буквально на соплях. Диск качнулся вбок. Завис на долгое, изматывающее душу мгновение, затем, хрустнув осью, качнулся в другую сторону, увеличив амплитуду.
– Залезайте! – крикнул я, давая Пригоршне руку. – И держитесь!!!
Стрела опускалась, скрипя и качаясь. Диск ротора пошел обратно, скрежеща выламывающейся осью. «Резаки» доедали металл по шву. Получится или нет? Счет шел уже на доли мгновения, самые высокие языки пламени лизнули нижнюю часть ковша.
Ротор завис в верхней части амплитуды качения. Инерция бросила ковш вперед, последние нити жидкого металла, еще соединяющие ковш и диск, порвались – и мы полетели в стальной чаше прямо в пасть трамплину.
Волосы вспыхнули искрами, одежда затлела, когда мы пропахали верхний слой пламени. А затем жесткий удар снизу, как пинок гигантского великана, отправил нас в новый полет.
Я не рассчитывал на такое везение, хотя и надеялся, что нас забросит на обрыв. Ковш зубцами врезался в угольную стену в полутора метрах под поверхностью и застрял. В момент приземления меня бросило на стенку ковша, и я так щелкнул зубами, что чуть не поломал. Челюсти заныли, голова гудела. Плохо соображая, с трудом дыша обожженными легкими, я полез вверх. Уголь крошился вокруг зубцов, и ковш выламывался из обрыва.
