В сентябре 1917 года редакция газеты, где я работал штатным репортёром, поручила мне найти какой-нибудь материал «поживее». Начальник отдела, которого все звали не иначе как Крыса, измождённый мужчина средних лет, с серым обвислым лицом и толстыми линзами на носу, внушительно сказал:

– Мне плевать, что ты откопаешь, приятель, но это должно быть аппетитно. Только помни, что никаких антивоенных материалов я не приму от тебя.

Последние слова он произнёс почти шёпотом. В редакции все боялись доносов. В связи со вступлением Америки в войну против Германии, правительство устроило настоящую истерию: преследовались все американцы германского происхождения, жестоко пресекались любые антивоенные высказывания.

– Поезжай в Сосновый Утёс, – порекомендовал мне Крыса, звучно сморкаясь в грязный носовой платок.

– В индейскую резервацию? Что я там забыл, чёрт возьми?

– Я слышал, что туда только что возвратился краснокожий, побывавший добровольцем на фронте. Ему оторвало ногу снарядом. Нам очень нужна информация такого рода. Если сможешь раскрутить эту тему, это было бы очень полезно для газеты…

Более неинтересного задания я не получал никогда. Отправиться в гущу туземных лачуг и рыскать там в поисках мнимых национальных героев – что может быть хуже и бесперспективнее!

Но ехать пришлось, иначе я рисковал потерять работу. Единственным утешением был выделенный мне редакцией новенький автомобиль «Модель-Т» производства «Форд Мотор Компани» – ярко-синий, блестящий, словно только что облитый водой.

Я не подозревал, что эта поездка перевернёт всю мою жизнь и что мне посчастливится встретить там человека, который заставит меня смотреть на мир по-новому. Я ехал исполнять скучное поручение, а повстречался с Великой Тайной, олицетворением которой стал для меня тщедушный старик…

Но не буду забегать вперёд.

Мой давний товарищ Уинтроп Хейли, с которым мы вместе учились десять лет назад, но пошли разными дорогами, работал клерком в резервации Сосновый Утёс. Я связался с ним по телеграфу, и он встретил меня на почтовой станции.

– Какая великолепная вещь! – воскликнул Хейли, поглаживая круто изогнутые крылья моего автомашины. – У нас тут никто ещё не видел такого чуда.

Вокруг горбились холмы, покрытые густыми сине-зелёными лесами.

– Вот чудо-то! Вот очарование! – вырвалось у меня. – Вот где истинная красота и величие!

Уинтроп только засмеялся в ответ:

– Знал бы ты, как здесь было раньше. Настоящий первобытный мир. А уж о тех временах, когда нас тут не было, и говорить не приходится.

– Кого «нас»? О ком ты говоришь?

В эту минуту из зарослей кустов с ужасным рёвом вывалился медведь. От неожиданности я надавил на тормоз. Автомобиль издал звук, похожий на кашель туберкулёзного больного, задёргался и остановился. Медведь поднялся на задние лапы, разинул огромную пасть, запах которой я остро почувствовал на расстоянии нескольких метров, и обрушился всей своей массой на передок машины. Нас основательно тряхнуло.

– Боже! – прошептал сдавленно Уинтроп. – Это самка с детьми!

Я увидел, как из-за кустарника выглянули два лохматых медвежонка.

– Она порвёт нас на куски! – Хейли впился руками в кресло. – У тебя нет ружья?

– У меня есть только бумага и чернила!

– Тогда молись!

И тут чуть поодаль на дороге появился человек. Он был одет в старую клетчатую рубаху и обвислые штаны. Его седые волосы были коротко острижены, но по чертам лица я безошибочно определил в нём представителя индейской расы. На вид я дал бы ему лед восемьдесят-девяносто.

– Уходите! – закричал ему я. – Бегите отсюда скорее!

Но старик не обратил внимания на мои призывы. Он и не думал убегать. В течение нескольких секунд он смотрел на нас, чуть растопырив руки, словно ощупывая что-то в воздухе. Затем решительно шагнул в нашу сторону и произнёс несколько слов на непонятном мне языке.

Медведица, уже почти подошедшая к двери автомобиля, в последний раз ударила лапами по борту. Я услышал ужасный скрежет её длинных когтей по металлу, и этот звук надолго оставил глубокие борозды страха в моей памяти. Однако уловив произнесённые индейцем слова, свирепое животное остановилось и замотало огромной головой. Громкое дыхание зверя колыхало воздух едва ли сильнее, чем только что отзвучавший жуткий рёв. Мне казалось, что от этого дыхания стенки «Модели Т» содрогались.

Индеец неторопливо приблизился, вытянув перед собой руки.

– Он разговаривает с нею, – прошептал Уинтроп. – Он просит её оставить нас в покое.

– Как это просит? – с трудом выдавил из себя я.

– Просит…

Медведица задумалась, затем шагнула к нам и в течение некоторого времени смотрела на меня и Уинтропа в упор. Её горячее дыхание касалось моего лица. Затем она неохотно повернулась и увела за собой своих косматых отпрысков, косолапя и ворча себе под нос.

– Боже! – мне никак не удавалось унять дрожь в руках.

– Вот тебе и знакомство с девственной природой, дружище, – слабо засмеялся Хейли. – Добро пожаловать на территорию Соснового Утёса.

– Но как ему удалось? – указал я на старого индейца.

– Медведь с медведем всегда найдёт общий язык, – сказал мой товарищ и приветственно помахал рукой туземцу: – Здравствуй, Мато!

– Ты знаешь его?

– Разумеется. Это один из самых старых здешних жителей. Он знает столько историй о жизни племени, что с ним можно потерять счёт времени.

– Как ты назвал его? Мато? Что это означает?

– Медведь. На самом деле его зовут Мато Уитко, то есть Безумный Медведь. Тебе повезёт, если ты найдёшь с ним общий язык.

– Общий язык? Он разве говорит по-английски?

– Весьма сносно, – кивнул Уинтроп.

Индеец несколько раз обошёл автомобиль, внимательно изучая его, иногда приседая и заглядывая под днище.

– Много интересного придумывают белые люди! – засмеялся он.

Затем он пожал руку Уитропу, а после того поздоровался со мной. От него пахло травами. Глядя на меня, он едва заметно улыбнулся.

– Да, да, – проговорили его губы, – всё так…

Всё время, пока я возился с автомобилем, пытаясь завести его вращением вставленного спереди рычага, индеец молча наблюдал за мной. Я постоянно чувствовал на себе неотрывный взгляд старика. Наконец машина завелась, и я занял моё место за рулём.

– Мато, поехали с нами, – предложил Хейли индейцу.

Старик забрался в автомобиль и устроился на заднем кресле.

– Я ждал этой встречи, – заговорил он, когда мы тронулись.

– Ждал? – переспросил Уинтроп.

– Во сне ко мне приходили Громовые Существа, – кивнул индеец. – Они сказали, что здесь появится белый человек, которому я должен буду рассказать о моей жизни. Ты и есть тот человек, – он бесцеремонно потыкал меня пальцем в спину. – Я никому не рассказывал о себе. Но Великая Тайна потребовала через своих посланцев, чтобы я поведал всё без утайки. Мне пора покинуть этот мир. Ничто не вечно на земле, даже горы…

Дальше мы ехали молча. При въезде в посёлок, состоявший из простеньких дощатых хижин, Хейли кивнул на сидевшего сзади индейца:

– Он тут один из самых сильных шаманов, дружище. Если он говорит, что должен рассказать что-то тебе, то так тому и быть. Ты сейчас не понимаешь, о чём речь, но позже поймёшь…

Когда заговорил Матo Уиткo, я окончательно забыл о цели моей поездки и целиком отдался истории жизни Безумного Медведя – величайшего человека, повстречавшегося на моём пути. За его невзрачной внешностью скрывалась сила, о которой не смеют мечтать самые смелые умы. Стоило ему заговорить, я понял, что сделаю его главным персонажем моей книги.