— Тебе не понять нашу боль и боль наших близких. Ты не человек. Ты смерть. Ты должна убивать, как уже убила нас. — Твердили они.

— Но я не хочу!!! — закричала я. — Я не хочу!!!

Тени слились в один вихрь, на мое плечо легла теплая рука.

— Ксюша, проснись! — я открыла глаза и увидела перед собой Арину. — Ты кричала, тебе приснился плохой сон? Это просто сон, успокойся.

Но это был не просто сон. Это была правда моей жизни, правда о моей сущности. Я — смерть. Я не человек. Я соскочила с кровати, оттолкнула руки Арины, босиком выбежала по холодному полу на кухню, оперлась ладонями о стол и заплакала — впервые с тех пор, как выпила первую жизнь.

— Ксюша, что с тобой? — перепуганная Арина оказалась на кухне почти одновременно со мной.

— Что со мной? Ничего, на что я имела бы право! — я ударила кулаками по столу.

— Я не понимаю тебя, Ксюша. Объясни мне, что случилось?

— Зачем меня такой сделали?! — задыхаясь, захлебываясь слезами, спросила я, поворачиваясь к ней. — За что? Ведь я же вещь, а не человек! У меня чисто утилитарное назначение. Я просто должна убивать людей. Так зачем они меня сделали такой, что бы я все это чувствовала? Мне же больно, мне одиноко, мне страшно… — закричала я ей. — И хоть бы быть каким-нибудь плюшевым зайчиком или вазой — их могут любить, ими могут любоваться. А кому придет в голову любить меня?! Кто станет мной любоваться? Я никому не нужна, я приношу только горе и боль. Я отвратительна! Но я же все чувствую… Это же не справедливо… Почему со мной так поступили?! Зачем? За что?.. Ну за что?!.. — я обессилено упала на диван и зажала рот ладонями, тщетно пытаясь сдержать рыдания.

— Ксюшка, милая, ну что же ты такое говоришь! Конечно же, ты человек! И ты очень хороший человек. Ты замечательная! — Арина схватила меня за плечи и крепко прижала к себе, ее голос дрожал и ей тоже не хватало воздуха.

— Я тебя люблю, слышишь? Ты нужна мне. Ты же мне как сестра, Ксюшенька! Не говори, что ты вещь — и не смей сама так думать! Ты человек, Ксюша. — Она гладила меня по голове, она сама плакала вместе со мной. — Родная моя, хорошая моя, сестренка моя… Ты — человек!..

Глава 6

Проснулась я довольно рано, несмотря на бессонную ночь. Арине, тем не менее, полагалось уже быть на работе, но она только выходила из душа.

— Привет, ты как? — спросила она.

— Нормально. Ты не на работе?

— Позвонила и взяла отгулы. Мне нужно отдохнуть пару дней. Пойдем завтракать.

— Ты злишься? — спросила я ее, когда она принялась за готовку.

— На что?

— На судьбу. На меня. Тебе бы жить долго и счастливо с семьей, а вместо этого ты нянчишься со своей смертью.

— Ксюша, я готова нянчиться с тобой столько, сколько нужно. Не переживай на этот счет, это нормально.

— Нет, не нормально. Я смерть, а ты смертная. Я обладаю страшной силой, которую ты даже не представляешь. Это я должна о тебе заботиться и защищать. А вместо этого добавляю проблем. Но… Арина, поверь, если бы я сейчас могла оставить тебя в покое, я бы так и сделала. Правда, не хочу висеть на твоей шее, но с этим ничего нельзя поделать. Я должна быть рядом, что бы в случае проблем перенести тебя на новое место.

— Ксюша, я вовсе не хочу, что бы ты уходила. Переживаю и расстраиваюсь за тебя, а не злюсь. Мне очень больно от того, что я не могу быть рядом со своими родными, вдвойне больно от понимания, как они страдают, не имея понятия о том, где я и что со мной. Тяжело в этой новой жизни, к которой я так же не готова, как и ты. Но это все не значит, что я, в конечном счете, не довольна судьбой. Я вообще считаю, что, так или иначе, а вселенная справедливо и разумно устроена; раз так сложилась моя жизнь, значит, так оно и должно быть.

— Арина, посмотри на меня внимательнее. Смерть с суицидальными наклонностями: и ты допускаешь, что вселенная устроена справедливо и разумно? Ты не в себе. — Арина улыбнулась.

— Ты даже не представляешь, Ксюшка, какая ты чудесная.

— Не представляю, — зло согласилась я. — Твоей психике вредит тесное общение со мной, своего рода Стокгольмский синдром. Еще немного и ты рванешь откручивать голову Джуремии, потому что я бы точно открутила, если бы могла. Тьфу, дай я хоть морковь почищу, не все же тебе одной делать… — Арина протянула мне нож и пакет, я принялась мучить корнеплод.

— Не стану отрицать, что наша ситуация способствует сближению. И, наверное, мы бы действительно не стали подругами, если бы не обстоятельства. — Согласилась Арина.

— Но видишь ли Ксюш, дело не в том, что ты мне больше понравилась из-за этой ситуации. Из-за этой ситуации я просто вынуждена была тебя лучше узнать, и ты мне очень понравилась. До этого я видела, что тебе плохо и что ты не злая. Жалела, но вряд ли более. А теперь, когда я знаю о том, кто ты есть на самом деле… Мне страшно даже представлять себе то, с чем ты вынуждена жить. Я сомневаюсь, что на твоем месте я бы справилась лучше, хотя бы также. Ты сама не понимаешь, насколько ты на самом деле сильный, самоотверженный и добрый человек. Твой пример, кстати, очень меня поддерживает. Как мне злиться на свою судьбу, когда перед глазами твоя жизнь?

— Очень мило, но ты пока единственная, кто нашел причины меня уважать и заподозрил в доброте. Арина, ты переносишь на меня свой человеческий опыт. Ты видишь во мне человека, я благодарна за это, потому что я бы очень хотела быть человеком. Но на самом деле я не человек, мне дано одновременно и больше, и меньше.

— Какое самомнение, особенная ты наша, — ухмыльнулась она. — А если мне вдруг сейчас будут даны твоя сила и твои обязанности, перестану ли я быть человеком?

— Нет, конечно. Но это другое. Ты же родилась человеком, а меня создали смертью.

— Ты чувствуешь как человек и думаешь, как человек, Ксюш. Это единственное, что имеет значение.

— Скажи это моим жертвам. — Фыркнула я и, не давая ей ответить, добавила:

— Например, этой несчастной морковке, кажется, я ее качественно прикончила. Приниматься за вторую или они тебе все же нужны для салата? — Арина скептически оценила результат.

— У тебя руки не оттуда растут. Ты хоть что-то готовить умеешь?

— Бутерброды. С вареной колбасой, сыр ровно нарезать мне не удается. — Она рассмеялась.

— Не страшно, этому легко научиться.

— Арин…

— Что?

— Мне нужно устроиться на работу, я понимаю. Но…

— В чем проблема, Ксюшка? Не можешь, так посиди пока дома. Нам моего заработка на текущие расходы хватает, а больше чем на текущие твоего тоже не хватит. Так что это не принципиально. Будешь заниматься домом, все мне проще станет.

— Но я здесь такое устроила… Как мы расплатимся?

— Не так все и страшно. Телевизор был старый и маленький, зеркало тоже небольшое, стул попробуем починить. Окна и люстру ты, к счастью, пощадила. А так ты больше вещами швырялась, чем ломала.

— Прости меня…

— Что ты заладила одно и то же? Я тебя уже простила, понимаешь? Мы вместе все наладим, все будет хорошо.

— Я… — я опустила голову и сглотнула, — меня без сознания привезли в больницу, на улице подобрали…

Арина отложила поварешку и осторожно села напротив меня.

— Понятно. Что тебе сказали в больнице?

— Что вызовут полицию. Что если не буду вести себя смирно, свяжут и отправят в дурдом на уколы.

— Ты испугалась?

— Я бывала там не один раз, там тоже умирают. Я видела, как людей привязывают и как они мучаются от этих лекарств…

— Но ведь это делается не просто так, Ксюша. Эти люди больны, их приходится связывать и вводить лекарства.

— Мне ведь этим тоже грозили не просто так. Я была в таком состоянии…

— Да. Но это уже закончилось. Ксюш, эти люди тебя не знают. Они могли увидеть тебя только с одной стороны, поэтому они к тебе так отнеслись.

— Ко мне так относятся все, кроме тебя. Включая наставницу и соучениц, а уж они меня знают лучше твоего.

— Ты ни в чем другом с ними не согласна, так почему нужно соглашаться с их плохим мнением о тебе? А из всех остальных я, думаю, все же знаю тебя лучше других. И я о тебе хорошего мнения.