Шэз кивнула:

– Да, такое возможно. В психологии есть такой специальный термин – трансференция. Джон Хинкли, помните? Человек, который стрелял в Рональда Рейгана, потому что хотел, чтобы Джоди Фостер обратила на него внимание.

Она говорила приветливо, дружелюбно, стараясь так подбирать слова, чтобы он не почувствовал угрозу. Его возмущало, что, по ее мнению, такой простой прием может его обмануть.

– Это странно, – начал он, отрываясь от каминной полки и принимаясь расхаживать по шелковому бухарскому ковру ручной работы, выбранному им самолично и лежавшему на полу перед камином. Глядя вниз, на гармоничные переходы серого и бежевого у себя под ногами, он несколько успокоился и снова смог взглянуть в глаза женщины, словно задавшейся целью пробуравить его насквозь. – Это просто чепуха. Если бы ваше предположение не было таким чудовищным, над ним можно было бы посмеяться. К тому же я до сих пор в толк не возьму, какое отношение все это имеет ко мне.

– Все очень просто, сэр, – попыталась Шэз его успокоить.

Услышав в ее тоне снисходительность, Вэнс вдруг прекратил свое хождение по ковру и сердито уставился на нее.

– Что просто? – спросил он, в одно мгновение утратив весь свой шарм.

– Единственное, чего я хочу от вас, это взглянуть на несколько фотографий и сказать мне, не случалось ли вам раньше видеть кого-то из этих девочек. Возможно, они как-то особенно кокетничали с вами, и кто-то захотел их наказать. Может быть, вы видели, как с ними разговаривает кто-то из ваших людей. Или вы вообще никого из них никогда не видели. Только пара минут, и я уйду, – уговаривала Шэз. Склонившись, она разложила ксерокопии на скамеечке для ног величиной с журнальный столик.

Он сделал несколько шагов к ней, не сводя глаз с фотографий, которые она положила так, чтобы ему было лучше видно. Только небольшой фрагмент его работы, большего ей собрать не удалось. Но каждый улыбающийся взгляд со снимка, несомненно, был одним из тех, которые он уничтожил.

Вэнс принужденно рассмеялся:

– Семь лиц среди тысяч? Прошу прощения, детектив-констебль Боумен, но вы зря теряете время. Я никогда не видел никого из них.

– Посмотрите еще раз, – сказала она, – вы совершенно уверены?

В ее голосе ему послышались особые нотки, которых прежде не было. Голос вдруг зазвучал резко и взволнованно. Он с трудом оторвал взгляд от бледных оттисков живой плоти, которую он казнил, и встретил неумолимый взгляд пронзительных глаз Шэз Боумен. Она знала. Возможно, у нее пока еще не было доказательств, но он понял, что теперь она знает. А еще он понял, что она не остановится прежде, чем уничтожит его. Тут уже кто кого, а значит, у нее нет шансов. И даже закон его не остановит.

С грустной улыбкой он покачал головой:

– Совершенно. Никогда в жизни ни одной из них не видел.

Шэз, не глядя, подвинула jc нему среднюю фотографию.

– Тиффани Томпсон. По просьбе родителей вы обращались к ней по национальному телевидению.

Они просили ее позвонить домой, – проговорила она, не меняя голоса.

– Господи! – воскликнул он, заставив свое лицо принять выражение радостного изумления. – Знаете, совершенно вылетело из головы! Конечно же, вы правы. Теперь припоминаю.

Пока он говорил, ее внимание было целиком сосредоточено на его лице. Молниеносным движением он взмахнул своим протезом – искусственная рука описала короткую дугу и яростно обрушилась сбоку ей на голову. В ее глазах мелькнул испуг, перешедший в панику. Падая с кресла, она лбом ударилась о скамеечку для ног. Когда тело ее рухнуло на пол, она уже была без сознания.

Вэнс не стал терять времени. Бегом он спустился в подвал, где прежде всего схватил моток проводов для магнитофона и резиновые перчатки. Через несколько минут Шэз лежала на полированном паркете стреноженная, как молодой бычок. Потом он ринулся на верхний этаж, распахнул свой шкаф и, кидая вещи на пол, стал шарить в нем, пока не извлек на свет божий то, что искал. Снова спустившись вниз, он укутал голову Шэз в мешок из мягкой фланели, в котором прибыл в дом его новый кожаный дипломат. Затем закрутил провод несколько раз вокруг ее шеи – достаточно туго, чтобы ей было неудобно, но не настолько, чтобы это мешало дыханию. Он хотел, чтобы она умерла, но пока еще было рано. Она должна была умереть не здесь и не случайной смертью.

Как только у него не осталось сомнений, что ей не удастся освободиться, он подобрал с пола ее рюкзак и уселся с ним на диван, попутно подобрав с пола папку с бумагами и фотографии. Тщательно и методично он начал читать все, начав с папки. Выдержки из полицейских рапортов он лишь проглядел, уверенный, что позже у него будет время ознакомиться с ними в деталях. Когда он дошел до анализа, представленного Шэз ее коллегам, он начал читать особенно внимательно, взвешивая и прикидывая, насколько опасным он мог для него оказаться. Не очень, в конце концов решил он. Копии газетных вырезок, где говорилось о его поездках в эти города, ровным счетом ничего не доказывали. На каждую поездку, как-то связанную с исчезновением, он мог представить двадцать ни с чем не связанных. Отложив вырезки в сторону, он взял составленный ею список характерных черт преступника. Когда он прочел заключение, то впал в такую ярость, что, вскочив, несколько раз ударил лежавшую без сознания девушку ногой в живот. «Хрена тебе знать, сука?» – в бешенстве кричал он. Хотел бы он сейчас взглянуть ей в глаза. Теперь они бы не оценивали его, а молили о пощаде.

Вне себя от ярости он запихал бумаги вместе с ксерокопиями фотографий обратно в папку. Нужно будет изучить их внимательнее, но сейчас у него не было времени. Он был прав, что пресек это в зародыше, пока никого не заинтересовали голословные утверждения этой суки. Он снова взялся за ее вместительный рюкзак и извлек из него записную книжку на проволочной спирали. Быстро пролистав ее, он не нашел ничего интересного, если не считать номера телефона Мики и их домашнего адреса. Поскольку у него все равно не получится отрицать, что она была здесь, эти страницы лучше оставить. Но он вырвал несколько листков сразу за последней записью. Пусть все выглядит так, как будто кто-то уничтожил пометки, относящиеся к следующей намеченной встрече. После этого он засунул книжку обратно в сумку.

Следующим на очереди был диктофон, в котором все еще крутилась пленка. Он остановил запись и включил обратную перемотку, отложив диктофон вместе с чистыми листами бумаги в сторону. Оставив без внимания книгу Иэна Рэнкина в мягкой обложке, он вынул из сумки органайзер. Против сегодняшней даты стояла единственная запись: «ДВ, 9.30». Он подумал и решил добавить еще одну. После недолгого раздумья он ограничился маленькой буковкой «Т» под последней записью. Пусть поломают голову. Под верхней крышкой он обнаружил то, что искал: «Просьба вернуть III. Боумен, квартира 1, дом 17 по Гайд-Парк-Хилл, Хедингли, Лидс. Нашедшему – ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ». Его пальцы ощупали дно рюкзака. Так, ключей нет.

Вэнс запихал все обратно в рюкзак, взял папку и пошел к Шэз. Он хлопал ее по карманам до тех пор, пока в кармане брюк не нашел связку ключей. Улыбаясь, он поднялся наверх, в свой кабинет, и нашел толстый конверт, по размеру подходящий к папке. Он надписал адрес своего дома в Нортумберленде, наклеил марку и запечатал, положив внутрь бумаги Шэз.

Беглый взгляд на часы сказал ему, что уже почти половина одиннадцатого. Он прошел в спальню и переоделся в джинсы, одну из немногих футболок, бывших в его гардеробе, и джинсовую куртку. Из глубоких, уходивших под самые стропила встроенных шкафов он достал мешок. Нашел найковскую бейсболку, к которой был прикреплен профессионально сделанный парик из полудлинных седоватых волос, и надел ее. Эффект был потрясающий. Когда затем он добавил еще очки-консервы без диоптрий и заложил за щеки пару специальных подушечек, сделавших их из худых и впалых одутловатыми, перевоплощение завершилось. Его выдавал теперь только протез на месте правой руки. Но у Джеко и на этот случай было кое-что припасено.