– Твой сын Увейн – славный парень, – сказал Гавейн. – Думаю, из него получится хороший рыцарь, а они нам могут понадобиться… Ланс, ты видел своего брата, Лионеля?

– Нет. А что, Лионель здесь? – спросил Ланселет, оглядываясь по сторонам. Его взгляд остановился на рослом, крепко сбитом мужчине, наряженном в плащ необычного покроя. – Лионель! Братец, что тебя заставило выбраться из твоего туманного заморского королевства?

Лионель подошел и поздоровался с собравшимися. Он говорил с таким сильным акцентом, что Моргейна с трудом его понимала.

– Жаль, Ланселет, что тебя там нет – у нас появились кое-какие сложности, слыхал? Ты уже знаешь, что творится у Борса? Ланселет покачал головой.

– Я ничего не слыхал о нем с тех самых пор, как он женился на дочери короля Хоуэлла, – сказал он, – не помню, как ее зовут…

– Изотта – так же, как и королеву Корнуолла, – сказал Лионель. – Но свадьба еще не состоялась. Чтоб ты знал, Хоуэлл из тех людей, которые не говорят ни да, ни нет; он способен до бесконечности размышлять, с кем же ему выгоднее заключить союз – с Малой Британией или с Корнуоллом…

– Марк не может никому передать Корнуолл, – сухо произнес Гавейн. – Корнуолл принадлежит тебе – не правда ли, леди Моргейна? Насколько я помню, Утер, взойдя на престол, отдал его леди Игрейне, так что ты по праву наследуешь его, как дочь Игрейны и Горлойса, хоть остальные земли Горлойса и отошли к Утеру. Кажется, я ничего не напутал? Это ведь произошло еще до моего рождения, да и ты тогда была ребенком.

– Герцог Марк держит Корнуолл от моего имени, – сказалаМоргейна. – Я не знала, что он претендует на эти земли, хотя слыхала, будто одно время поговаривали, что мне стоило бы выйти замуж за герцога Марка или его племянника Друстана…

– Это было бы неплохо, – заметил Лионель. – Но Марк – человек корыстолюбивый. Он взял множество сокровищ в приданое за своей ирландской леди, и я совершенно уверен, что он охотно заглотил бы и Корнуолл вместе с Тинтагелем, если бы думал, что сможет улизнуть с добычей, как лис из птичника.

– Мне куда больше нравились те дни, когда все мы были просто соратниками Артура, – сказал Ланселет. – Но теперь я правлю во владениях Пелинора, Моргейна сделалась королевой Северного Уэльса, а ты, Гавейн, если бы захотел, стал бы королем в Лонтиане…

Гавейн лишь усмехнулся.

– У меня нет ни склонности, ни способностей к королевской работе, кузен. Я – воин, и если бы мне пришлось постоянно сидеть на одном месте и жить при дворе, мне это очень скоро надоело бы до смерти! Я рад, что Агравейн взялся помогать нашей матери править. Думаю, Племена правы – женщинам надлежит сидеть дома и править, а мужчинам – шататься по миру и воевать. Мне не хочется расставаться с Артуром, но я честно сознаюсь, что жизнь при дворе мне осточертела. Впрочем, тут хоть на турнире подраться можно – и то ладно.

– Не сомневаюсь, что ты завоюешь на нем честь и славу, – сказала Моргейна кузену. – Как поживает твоя матушка, Гавейн? Я еще даже не успела с ней побеседовать. – И она добавила с легким ехидством: – Я слыхала, она нашла себе другого помощника, помимо Агравейна, чтоб править твоим королевством.

Гавейн расхохотался.

– Да, это теперь пошла такая мода – и все из-за тебя, Ланселет! Я так подозреваю, что после того, как ты женился на дочке Пелинора, Ламорак решил, что, если рыцарь желает прославиться доблестью и учтивыми манерами, ему сперва непременно следует сделаться любо… – заметив, как помрачнел Ланселет, Гавейн осекся и быстро исправился: -… любезным поборником прекрасной и могущественной королевы. Впрочем, я не думаю, что Ламорак притворяется. По-моему, он и вправду любит мою мать, и я не собираюсь ворчать на него за это. Ее выдали за короля Лота, когда ей еще не исполнилось пятнадцати, и я даже в детстве удивлялся, как это она умудряется уживаться с ним и всегда оставаться такой доброй и ласковой.

– Моргауза и вправду добра, – согласилась Моргейна, – и ей действительно нелегко жилось с Лотом. Да, он спрашивал ее совета во всяком деле, вплоть до самого важного, но при дворе развелось столько его бастардов, что ему даже не нужно было нанимать воинов. И он считал каждую женщину, своей законной добычей – даже меня, племянницу его жены. А поскольку Лот был королем, то все полагали, что он просто ведет себя, как истинный мужчина. Так что если кто-нибудь вздумает порицать Моргаузу, я найду, что ему сказать!

– Я всегда знал, что ты – настоящий друг моей матери, Моргейна, – сказал Гавейн. – И я знаю, что Гвенвифар ее не любит. Гвенвифар… – Он взглянул на Ланселета, пожал плечами и предпочел умолкнуть.

– Королева очень благочестива, – заметил Гарет. – И кроме того, ни одна женщина при дворе Артура никогда не страдала от подобного обращения. Возможно, Гвенвифар просто трудно понять, как это женщина может желать от жизни чего-то помимо того, что она получает от брака. Что же касается меня, мне повезло: Лионора избрала меня по доброй воле, и она всегда настолько занята – то она носит ребенка, то оправляется после родов, то кормит младших, – что просто не успевает глядеть на других мужчин, даже если бы ей того и хотелось. Впрочем, – добавил он, улыбаясь, – я искренне надеюсь, что ей и вправду не хочется, потому что если бы вдруг у нее возникло такое желание, боюсь, я не смог бы ей отказать.

Ланселет – мрачное выражение успело исчезнуть с его лица – сказал:

– Мне не верится, Гарет, чтобы даме, ставшей твоей женой, захотелось смотреть на кого-то другого.

– Ну, а тебе, кузен, придется сейчас взглянуть в другую сторону, – сообщил Гавейн. – Королева ищет тебя. Так что тебе, как ее поборнику, придется пойти и засвидетельствовать ей свое почтение.

И действительно, в этот самый момент к ним подошла одна из юных дев, прислуживавших Гвенвифар, и спросила по-детски тонким голоском:

– Не ты ли будешь сэр Ланселет? Королева просит тебя подойти и побеседовать с ней.

Ланселет поклонился Моргейне, сказал: «Гарет, Гавейн – поговорим попозже», – и ушел.

Гарет, нахмурившись, посмотрел ему вслед и пробормотал:

– Стоит ей лишь поманить, и он готов бежать к ней.