— Не сердись на нас, мы поступаем так для твоего же блага. Водные просторы частенько вызывают шум в непривычных к морю головах. Даже хитроумный Одиссей приказал привязать себя к мачте, когда услышал с прибрежных скал пение сирен.

Дориэй трясся от ярости так, что качался корабль. Он кричал:

— Зачем, зачем вам плыть в Массалию?! Вместо тяжелого морского путешествия я предлагаю вам легкий бой на суше, после же того, как мы добудем корону Сегесты, я поделю между вами тамошнюю землю и прикажу построить дома, где все мы сможем жить и воспитывать будущих воинов — наших сыновей. Рабы-элейцы будут возделывать наши земли, а с сиканами я вам даже разрешу позабавиться: поохотиться на них, попользоваться их женщинами… Дионисий же хочет лишить вас этого!

Чтобы заглушить его слова, Дионисий громко расхохотался, ударил себя по ляжкам и воскликнул:

— Вы видите, что с ним стало? Неужели мы, жители Фокеи покинем море ради того, чтобы ковырять землю? Никогда в жизни не приходилось мне слышать ничего подобного!

Но его люди нерешительно переминались с ноли на ногу, гребцы покинули свои места и вышли на палубу, а моряки пятидесятивесельников собрались на корме обоих судов, чтобы лучше слышать. Тогда Дионисий замолчал, поставил ногу в сандалии на рот извивавшемуся на досках палубы Дориэю и обратился к собравшимся:

— Мы плывем на север, в Массалию, и сейчас достигли уже вод тирренов. Удача всегда сопутствовала мне, и я буду полагаться на нее. Если понадобится, мы примем бой с тирренскими кораблями и выйдем из него победителями. В Массалии делают отличное красное вино, и даже невольник ест там хлеб с медом, а белых, как молоко, рабынь можно купить всего за несколько драхм.

Дориэй резко дернул головой, скинув ногу Дионисия, и закричал:

— Вместо опасных приключений и чужих богов я предлагаю вам замечательную страну, где храмы совсем как у нас, а варвары почитают за честь говорить по-гречески. Я предлагаю вам недолгое путешествие и легкую войну. Вы сами видели, каков я в деле. Так вот, я обещаю, что до конца своих дней вы будете жить спокойно под сенью моей короны.

Дионисий хотел ударить спартанца по голове, но фокейцы удержали его. Некоторые из них размышляли вслух:

— А ведь он прав, и мы впрямь не знаем, как примут нас земляки в Массалии. Тиррены без труда потопили сто кораблей наших предков, а нас тут всего около трехсот человек, и мы долго не продержимся, когда море вокруг станет черно-красным от тирренских судов.

Дориэй же кричал:

— Триста храбрецов под моим командованием — это огромная сила. В бою я не спрячусь за ваши спины, а поведу вас вперед. Это у вас плохо с головой, а не у меня, если вы верите отступнику Дионисию и не верите мне.

Дионисий поднял руку, чтобы утихомирить своих людей:

— Перестаньте крякать, как утки в пруду, я хочу кое-что сказать вам. Да, бывало, что я советовался с Дориэем. Да, это правда, что мы ничего не потеряем, если развяжем войну против Эрикса, и правда, что Карфаген нас ни за что не пощадит. Я понимаю все это, и, коли боги по каким-то причинам не позволят нам добраться до Массалии, мы непременно высадимся на берег в Эриксе.

В море слово Дионисия значило больше, чем слово Дориэя, и, немного поспорив, люди решили все же плыть в Массалию…

Путешествие в незнакомом море — дело нешуточное. Капризный ветер носил нас по волнам так долго, что питьевая вода начала протухать. Многих фокейцев свалила лихорадка, некоторых мучили галлюцинации.

К тому же жизнь на нашем корабле отравляли вопли Дориэя и его частые попытки выбраться из канатного ящика. Арсиноя с каждым днем становилась все бледнее, все чаще жаловалась на скуку и, лежа в своей крохотной каморке, призывала смерть. По ночам она умоляла меня освободить Дориэя и поднять бунт, поскольку Гибель в бою, по ее мнению, лучше бесцельного плавания по морю, протухшей воды, жучков в муке и прогорклого масла.

Спустя почти месяц на горизонте показалась земля. Дионисий нюхал воду, пробовал ее на язык, внимательно изучал ил со дна и наконец изрек:

— Эта страна мне неизвестна, хотя она и простирается далеко на север и на юг. По-моему, перед нами италийский берег, а значит, нас занесло далеко на восток.

Вскоре нам повстречались два пузатых греческих торговых судна, и купцы сообщили, что плывут домой в Кимы, а земля неподалеку принадлежит этрускам. Когда же Дионисий попросил у жителей Ким свежую воду и оливковое масло, они с подозрением посмотрели на наши заросшие и опаленные солнцем лица.

— Мы не имеем права прямо в море продавать незнакомцам воду и пищу. Берег совсем рядом, и у рыбаков наверняка найдется все, что вам нужно.

Дионисий решил их не грабить — как-никак греки! И мы позволили им продолжить плавание, а сами направились к суше. Впрочем, разве у нас был выбор?

Спустя какое-то время мы заметили бьющий из земли источник и — рядом с ним — несколько крытых тростником хижин. Этруски не повели себя подобно варварам и не убежали от нас. Их домишки были обшиты досками, они пользовались железной посудой и молились богам из обожженной глины, а их женщины носили замечательные украшения.

Солнечный берег с синеющими вдали горами пришелся нам по сердцу — даже гребцов не тянуло грабить и насиловать. Нам нужно было время, чтобы запастись водой, и никто из нас не спешил обратно на корабль — даже сам Дионисий, хотя чутье и подсказывало ему, что нельзя долго оставаться в незнакомом месте. Мы все еще были около источника в роще жертвоприношений, когда к нам подъехала боевая повозка, запряженная двумя лошадьми. На повозке, обхватив за плечи возницу, стоял вооруженный мужчина, который бесцеремонно потребовал, чтобы мы предъявили судоходную грамоту. Мы сделали вид, что не понимаем его, и он, бросив короткий взгляд на наше оружие, запретил нам выходить в море и стремительно умчался — только пыль взметнулась из-под бронзовых колес. Спустя мгновение появились запыхавшиеся копьеносцы и остановились возле нас.

Они не мешали нам подняться на корабли, но, когда мы отчалили, устрашающе закричали и метнули несколько копий. Выйдя в открытое море, мы увидели столбы дыма на прибрежных холмах, а затем с севера к нам приблизились быстроходные военные корабли, гребцы которых вовсю работали веслами. Мы хотели отплыть как можно дальше от берега, но помешало течение, так что неприятель почти нагнал нас. С чужих кораблей нам показывали щиты, потрясали ими, но мы якобы этого не замечали.