Снифф проснулся и захныкал. И в тот же момент палатка огласилась чьим-то ревом. Это хатифнатты наступил Хемулю на нос.

Тут уж все разом проснулись и вскочили на ноги. Поднялся неописуемый переполох. Испуганные вопросы сменялись громкими воплями, когда кто-нибудь, наступив на хатифнатта, обжигался или получал электрический удар. Хемуль ползал по всей палатке и кричал дурным голосом, потом запутался в парусе, и палатка рухнула прямо на всех. Это было что-то ужасное.

Впоследствии Снифф утверждал, что им понадобилось не меньше часа, чтобы выбраться из-под паруса. (Если он и преувеличил, то лишь самую малость.)

Так или иначе, когда все наконец выпутались из паруса, хатифнаттов с барометром и след простыл. И никто не горел желанием преследовать их.

Хемуль с причитаниями уткнулся носом в мокрый песок.

— Это уж слишком! — сетовал он. — Неужто бедный, невинный ботаник не может прожить свою жизнь в мире и покое!

— А жизнь вообще неспокойная штука! — восторженно заметил Снусмумрик.

— Дождь перестал, — сказал Муми-папа. — Посмотрите-ка, дети, небо прояснилось! Скоро начнет светать.

Муми-мама зябко поеживалась, крепко прижимая к себе свою сумку. Она взглянула на бурное ночное море и спросила:

— Ну как, отстроим заново дом и попробуем еще поспать?

— Не стоит, — сказал Муми-тролль. — Закутаемся в одеяла и переждем до восхода солнца.

Все уселись рядышком на песке и тесно прижались друг к дружке. Снифф устроился в самой середке — ему казалось, что так безопасней.

— Вы представить себе не можете, как это жутко, когда в темноте дотрагиваются до твоего лица, — сказала фрекен Снорк. — Это хуже любой грозы!

Так они сидели и любовались ясной ночью над морем. Ветер понемногу стихал, но волны прибоя все еще с ревом накатывали на берег. Небо на востоке начало светлеть. Было очень свежо. И тут, в этот ранний предрассветный час, показались хатифнатты. Они покидали остров. Их лодки одна за другой словно тени выскальзывали из-за мыса и уходили в открытое море.

— Браво! — воскликнул Хемуль. — Надеюсь, мне никогда больше не придется свидеться с хатифнаттами.

— Скорее всего они отыщут себе новый остров, — сказал Снусмумрик. — Таинственный остров, где никому не суждено побывать!

Тоскующим взором провожал он утлые суденышки Вечно Странствующих По Свету.

Фрекен Снорк спала, положив голову на колени Муми-тролля. На восточном горизонте проступила первая золотистая полоска зари. Словно розы, зарделись забытые бурей облачка, и солнце вознесло над морем свою пылающую главу.

Муми-тролль нагнулся разбудить фрекен Снорк, и тут ему открылось нечто ужасное: прелестная челка, украшавшая ее лоб, была начисто спалена! Причиной тому вероятнее всего было прикосновение хатифнатта. Что она теперь скажет, как он утешит ее? Это была катастрофа!

Фрекен Снорк открыла глаза и улыбнулась.

— Послушай, — поспешно сказал Муми-тролль. — Со мною творится что-то странное! С некоторых пор мне куда больше стали нравиться девочки без волос, чем с волосами!

— Вот как! — удивилась фрекен Снорк. — Это почему же?

— С волосами они выглядят такими неряхами!

Тут фрекен Снорк подняла лапы, чтобы причесаться, но — увы! — единственное, что ей удалось нащупать, был малюсенький опаленный пучок волос. В глубоком ужасе она рассматривала его в зеркало.

— Ты стала плешивая, — сообщил Снифф.

— Нет, тебе и вправду так идет, — пытался утешить ее Муми- тролль. — Ну не надо плакать!

Но фрекен Снорк, лишившись своего главного украшения, бросилась на песок и горько разрыдалась.

Все собрались вокруг и пытались ее развеселить.

Не тут-то было!

— Понимаешь, — втолковывал Хемуль, — я родлися лысым, и вот ничего, отлично обхожусь без волос!

— Мы смажем тебе голову маслом, и они непременно снова отрастут, — вторил Муми-папа.

— И даже будут виться, — добавляла Муми-мама.

— Это правда? — всхлипывала фрекен Снорк.

— Ну еще бы! — заверила ее Муми-мама. — Представляешь, какой милашкой ты будешь с кудрями?

Фрекен Снорк перестала рыдать.

— Взгляни-ка на солнце, — сказал Снусмумрик.

Свежевымытое и прекрасное, поднималось оно над морем. А весь остров так и сверкал после дождя.

— А ну давайте-ка я сыграю утреннюю песню! — сказал Снусмумрик, доставая свою губную гармошку.

И все что было сил запели:

— А ну, айда купаться! — крикнул Муми-тролль.

Все разом натянули плавки и бросились в волны прибоя (точнее сказать, все, кроме Хемуля, папы и мамы — им казалось, что для купания еще слишком свежо).

Белопенно-зеленые, цвета бутылочного стекла волны накатывали на пляж.

О, счастье быть муми-троллем, который только проснулся и уже пляшет среди зеленых волн на восходе солнца!

Ночь была забыта, впереди был новый долгий июньский день. Словно дельфины, проскакивали они сквозь волну или плавно неслись на ее гребне к берегу, где Снифф рыл ямки в песке, которые сразу же наполнялись водой. А Снусмумрик заплыл на спине подальше в море и смотрел в золотисто-голубое небо.

Тем временем Муми-мама сварила кофе на очаге из камней и стала искать банку с маслом, которую зарыла от солнца в песок. Но проискала она напрасно: банку унесло бурей.

— Как же я сделаю бутерброды! — сетовала она.

— Надо разведать, не принесла ли буря чего взамен, — сказал Муми-папа. — После кофе отправимся в исследовательскую экскурсию и посмотрим, что выброшено морем на берег!

Так они и сделали.

На другой стороне острова вздымали из моря свои отшлифованные спины первозданные скалы. Там можно было найти песчаную площадку, усеянную ракушками, — потаенное место плясок морских русалок или таинственные темные расщелины, где прибой бьет гулко, словно в железную дверь. В одних местах среди утесов мог открыться небольшой грот, в других утесы круто обрывались вниз, образуя громадные котлы, в которых, шипя, бурлили водовороты.

Они разделились, и каждый отправился своим путем на поиски принесенного морем добра и обломков потерпевших крушение кораблей. Интереснее этого занятия нет на свете, ведь можно найти самые удивительные вещи, а вылавливать их из воды зачастую страшно трудно и опасно.

Муми-мама спустилась на песчаную площадку, укрытую за огромной скалой. Тут кучками росли голубые морские гвоздики и дикий овес, и в их тонких стеблях шелестел и посвистывал ветер. Муми-мама прилегла у скалы с подветренной стороны. Ей были видны лишь голубое небо да морские гвоздики, качавшиеся над самой ее головой. «Полежу здесь совсем немножко», — подумала она и тут же заснула глубоким сном на теплом песке.

Ну а Снорк — тот вскарабкался на вершину самой высокой скалы и огляделся. Остров распахнулся перед ним от побережья до побережья и казался букетом цветов, плывущим по неспокойному морю. Вон виднеется маленькая движущаяся точка — это Снифф, он ищет обломки кораблекрушения, вон мелькнула шляпа Снусмумрика, а вон Хемуль выкапывает особо редкую разновидность венерина башмачка… А вон там — это как дважды два четыре — там ударила молния! Большущая каменная глыба, больше, чем десять Муми-домов, вместе взятых, раскололась, словно яблоко, и обе половины раздались в стороны, образовав ущелье с отвесными стенами. С замиранием сердца вошел Снорк в ущелье и осмотрелся. Вот здесь она прошла! Извилистой черной как уголь линией обозначился ее путь по обнажившемуся нутру камня. А с нею рядом бежала другая полоска, светлая и блестящая! Это было золото, не что иное, как золото!