— Как по-вашему, надолго его хватит? — спросил Хемуль.

— В случае чего обрежем веревку, — сказал Снифф. — А не то за все ответите вы!

— Ни за что не обрежем! — тряхнув челкой, воскликнула фрекен Снорк.

Тут Панталошка взмахнул в воздухе своим огромным хвостом, развернулся и направился к берегу.

— Теперь идем чуть помедленней! — объявил Муми-тролль, который стоял на корме на коленях, наблюдая кильватерную струю. — Он выдыхается!

Панталошка и вправду приустал, зато не на шутку разозлился. Он дергал трос и рыскал из стороны в сторону так, что «Приключение» валило на борт с риском для жизни его пассажиров.

Время от времени Панталошка приостанавливался, подманивая их к себе, а потом припускал с такой силой, что волны перехлестывали через борт. Тут Снусмумрик достал свою губную гармошку и заиграл охотничью песню, а остальные принялись отбивать такт ногами, да так, что стлани заходили ходуном. И вот на поди же! Панталошка вдруг перевернулся и выставил из воды свое огромное брюхо.

Другого такого не было в целом свете.

С минуту все молча разглядывали рыбину, затем Снорк сказал:

— Поймал-таки я его!

— Да! — гордо сказала его сестра.

Панталошку взяли на буксир и пошли к берегу. Тем временем дождь усилился. Хемуль вымок до нитки, шляпа Снусмумрика потеряла всякий вид.

— В гроте-то сейчас, должно быть, мокренько, — сказал Муми-тролль, сидевший на веслах. Он озяб. — Да и мама, наверно, волнуется, — добавил он немного погодя.

— Ты хочешь сказать, мы вроде как можем прямо сейчас отправиться домой? — спросил Снифф.

— Ну да, и показать нашу рыбу, — сказал Снорк.

— Возвращаемся! — сказал Хемуль. — Всякие необыкновенности хороши, но только на время. Страшные истории, промокания, одиночество и все такое прочее. Но в конечном счете они не дают ощущения уюта.

Под Панталошку подвели доски и сообща поволокля его по лесу. Разверстая пасть рыбины была до того велика, что ее зубы цепляли за ветки деревьев, а весу в ней было столько сот килограммов, что приходилось давать себе передышку на каждом повороте дороги. А дождь поливал все пуще и пуще. Но добравшись до Муми-дола, они не увидели своего дома за сплошной завесой дождя.

— Оставим его здесь на немножко, — предложил Снифф.

— Ни за что на свете! — горячо возразил Муми-тролль.

И они садом двинулись к дому. Внезапно Снорк остановился и сказал:

— Мы заблудились.

— Ерунда какая! — отозвался Муми-тролль. — Вот дровяной сарай, а вон там мост.

— Да, но где же сам дом? — спросил Снорк.

Странное, очень странное дело: Муми-дом исчез. Пропал начисто, целиком. Они положили Панталошку на золотой песок перед крыльцом. То есть, собственно говоря, крыльца-то тоже не было. Вместо него…

Но сперва надо объяснить, что произошло в Муми-доме за время охоты на Панталошку.

Когда мы в последний раз упоминали про Муми-маму,она ушла спать в свою комнату. А перед этим она машинально скомкала губоцветные Хемуля и уронила комок в шляпу Волшебника. Ах, не следовало ей в этот раз прибираться!

Ибо, пока дом был погружен в послеобеденный сон, губоцветные принялись расти на волшебный лад. Мягко извиваясь, поднялись они из шляпы Волшебника и расползлись по полу. Их побеги и усики стали ощупью взбираться по стенам, карабкаться по портьерам и шнуркам от вьюшек, пролезать во все щели, форточки и замочные скважины. С фантастической быстротой распускались во влажном воздухе цветы, созревали плоды. Огромные пучки листьев заполонили крыльцо, вьющиеся стебли оплели ножки стола, наподобие змеиных гнезд свешивались с потолка. Растения с мягким шелестом заполняли дом; изредка слышался приглушенный хлопок — это распускался какой-нибудь гигантский цветок или падал на ковер плод. Но Муми-мама решила, что все это дождь, и, повернувшись на другой бок, спала себе и спала.

А в соседней комнате сидел Муми-папа и строчил мемуары. С той поры как он построил причал для «Приключения», не произошло ничего интересного, что стоило бы поведать потомству, и он стал описывать свое детство. При этом он до того расчувствовался, что чуть не пустил слезу. Он с рождения был необыкновенным, одаренным ребенком, которого никто не понимал. Но и подросши, он оставался непонятым, и ему во всех отношениях было так тяжело, так тяжело. Муми-папа строчил и строчил, представляя себе при этом, как все будут раскаиваться, когда он прочтет мемуары вслух. Это вновь привело его в веселое расположение духа, так что он даже воскликнул:

— Так им и надо!

И в то же мгновение на его рукопись шмякнулась слива и сделала большущее синее пятно.

— Клянусь своим хвостом! — вскричал он. — Муми-тролль и Снифф снова дома!

И он обернулся с решимостью как следует намять им холку. Но не тут-то было: его взгляд уперся в буйные заросли каких-то кустарников, обсыпанных желтыми ягодами. Муми-папа так и подскочил на месте, и тут уж на его письменный стол обрушился целый дождь синих слив. Весь потолок был наглухо заткан сплетением веток, они росли прямо на глазах и тянули свои зеленые руки к окну.

— Эй! — крикнул Муми-папа супруге. — Проснись! Поди сюда!

Муми-мама села в кровати и в глубоком изумлении обвела взглядом комнату, которая была полна мелких белых цветов. Они на тоненьких нитях свисали с потолка в виде изящных розеток.

— Ах, какая прелесть! — сказала Муми-мама. — Уж не Муми-тролль ли это устроил, чтобы порадовать меня?

И, осторожно раздвинув тонкую занавесь из цветов, она встала с кровати.

— Эй! — кричал за стеной Муми-папа. — Открой! Я не могу выйти!

Муми-мама попробовала отворить дверь, но тщетно. Дверь была безнадежно забаррикадирована мощными стеблями вьющихся растений. Тогда Муми-мама выбила стекло в двери на крыльцо и с величайшим трудом протиснулась в проем. Крыльцо сплошь заросло фиговыми деревьями, гостиная превратилась в дремучие джунгли.

— Охохонюшки! — сказала Муми-мама. — Разумеется, опять эта шляпа.

И она присела, обмахиваясь пальмовым листом.

Тут из зарослей папоротников, проросших в ванной, вынырнул Ондатр и жалобным голосом сказал:

— Вот! Теперь всем ясно, к чему приводит составление гербариев! Этот Хемуль никогда не внушал мне доверия!

Лианы проросли сквозь печную трубу, оплели крышу и окутали весь Муми-дом пышным зеленым ковром.

А на дворе под дождем стоял Муми-тролль и удивленно озирал высокий зеленый холм, на котором прямо на глазах распускались цветы и созревали плоды, меняя цвет из зеленого в желтый, из желтого в красный.

— Дом был тут, это точно, — сказал Снифф.

— Он там, внутри, — мрачно произнес Муми-тролль. — Теперь туда никому не войти, и никто оттуда не выйдет. Никогда-никогда.

Снусмумрик выступил вперед и с интересом стал осматривать холм. Ни окон, ни дверей. Сплошной ковер дикой растительности. Снусмумрик ухватился за какой-то стебель и потянул. Стебель был упругий, словно резиновый, и не выдергивался из земли! Как бы невзначай обвился он вокруг шляпы Снусмумрика и снял ее.

— Опять колдовство, — сказал Снусмумрик. — В конце концов это начинает надоедать.

Тем временем Снифф обежал вокруг наглухо заросшей веранды.

— Подвальное окошко! — крикнул он. — Оно открыто!

Муми-тролль стремглав подлетел к отдушине и заглянул в нее.

— А ну давай туда, живо! — решительно сказал он. — Еще немного — и оно тоже зарастет!

Один за другим все спустились вниз, в черноту подвала.

— Ау! — крикнул Хемуль, лезший последним. — Я никак не пролезу!

— Ну так оставайся снаружи, карауль Панталошку, — отозвался Снорк. — Можешь включить в свой гербарий дом!

И, оставив бедного Хемуля мокнуть под дождем, они ощупью пробрались к лестнице в погреб.

— Нам повезло, — сказал Муми-тролль. — Крышка открыта. Вот видите, как хорошо иной раз быть распустехой!

— Это я забыл закрыть, — поспешил вставить Снифф. — Так что вся честь принадлежит мне!