- И куда же ты за ними пойдешь? В какую сторону?

- На юг, - ляпнула я.

Он вздохнул и помотал головой.

- Севернее. Чем севернее, тем больше мест и они гуще.

- На север, так на север, - пискнула я, всем своим видом показывая полную боевую готовность и самоотверженное подчинение. Он смотрел на меня, я - на него, и мы оба понимали, что толку от меня никакого. Но еще мы понимали, что я не выживу в лесу и дня. Он снова покачал головой и потер переносицу. Я чувствовала себя дворнягой, прибившейся к первому попавшемуся человеку, отчаянно виляя хвостом, чтобы понравиться, в надежде на то, что ее приютят. Я сделала еще одну попытку задержаться здес, во что бы то ни стало.

- Я не собираюсь оставаться навсегда, но дай мне хотя бы оглядеться. Здесь есть поблизости город или деревня?

- Самое ближайшее отсюда место - то, откуда пришла ты. Так расскажи мне, как далеко отсюда ближайший поселок?

Да... Плохо дело.

- Это очень, очень далеко. Но самое худшее, что я не знаю обратной дороги.

Он с искренним равнодушием пожал плечами. Наверное, совсем не это он хотел от меня услышать. Он поднял на меня глаза, и в них мелькнуло разочарование. Всего мгновение, но этого было достаточно, чтобы весь мой позитивный настрой растворился без следа. Стало тоскливо. Я чувствовала себя бесполезной, как ведро с дырявым дном.

- От меня ни на шаг, и делать все, что я скажу. Никакой самодеятельности, - сказав это, он развернулся и вышел из дома. Тяжелая деревянная дверь с легким скрипом отрезала этот разговор. Я сидела на стуле и не могла понять - радоваться мне или огорчаться.

***

Почти весь этот день он провозился со мной, объясняя, где лучше собирать грибы, а где ягоды, почему к лесным зверям лучше не подходить, даже если это пушистая маленькая белочка, и чем в этом лесу можно отравиться. Но прежде, чем мы вышли из дома, он критически осмотрел меня.

- Так по лесу ходить нельзя, - сказал он глядя на мою ночную рубашку. - Что это за зверь? - он указал на улыбающегося Чебурашку, нарисованного на ней. - У вас водятся такие?

- Да, - сказала я, не желая углубляться в азы отечественной мультипликации, но еле сумела сдержать улыбку, представляя себе лицо какого-нибудь охотника, который увидел бы в лесу Чебурашку во плоти. Думаю, даже большой голодный медведь не смог бы произвести большего впечатления. И пока я давилась своим собственным хихиканьем, он достал из-под кровати низкий, тяжелый сундук явно собственноручной работы. И руки эти росли не оттуда, откуда им надлежит расти. Широкий, приземистый он словно был сколочен наскоро, а доски явно были не из одного и того же набора - одна темная, другая светлая, одна шире, другая уже, кроме того, они были разной длины, и удивляло уже то, что они вообще держались вместе. Я, возомнив себя профессиональным плотником, конечно же, подумала, что сделала бы в миллион раз лучше, но вслух сказала:

- Ты так и не сказал, как тебя зовут.

Он бережно открыл корявую крышку и что-то пробубнил себе под нос.

- Я ничего не поняла. Говори громче.

- Меня зовут Влад, - сказал он, разогнувшись и повернувшись ко мне с какой-то серой тряпкой в руках. Это оказалась рубашка от того же одаренного кутюрье, что была на нем самом, но меньше и местами в заплатах.

- Как раз твой размер, - сказал он и отдал ее мне. Я взяла тряпицу в руки, боясь, что она рассыплется в труху, стоит мне к ней прикоснуться. Но, повертев ее в руках, я поняла, что сшита она бездарно, но прочно. Следом за рубашкой из сундука появились тряпичные брюки и старые изношенные ботинки. Вот они-то произвели на меня самое неизгладимое впечатление. Сшитые вручную, они были полностью мягкими, а к тому месту, где у любой нормальной обуви есть подошва, обычной веревкой примотан кусок березовой коры. Я не выдержала и захохотала от всей души. Влад, поняв, что меня так рассмешило, смущенно пробубнил:

- Нечего ржать. Это были мои первые ботинки. Я тогда не знал, как пришивать подошву.

Я попыталась успокоиться, но коварное «хи-хи» пыталось прорваться наружу.

- Не нравится - не надевай, - сказал он и попытался забрать это чудо инженерной мысли из моих рук. Я, конечно же, не отдала, но и хихикать прекратила.

- Ну прости, пожалуйста. Но это так очаровательно, просто нет слов.

Он сердито запихивал сундук обратно под диван, бубня что-то под нос.

- На самом деле это лучше, чем ходить босой. Спасибо большое.

Он поднялся и посмотрел на меня.

- Переодевайся и выходи на улицу, - сказал он, выходя из дома и плотно закрывая за собой дверь.

Вещи оказались мне как раз, но смотрелись так же мешковато, как и на нем. Странно, но когда я сняла ночную рубашку и переоделась в старую, бесформенную, залатанную одежду, мне стало комфортно. Словно вещи, созданные в этом мире, и меня саму делали его частью. Зеркала нет, да и оно мне не сильно - то нужно. То, как нелепо я сейчас выгляжу, я вполне могу представить. И вновь сапоги удивили меня - такой удобной обуви у меня в жизни не было. Плотно прилегая к ноге, словно сшитые по моим меркам, они были мягче домашних тапочек, а привязанная к подошве кора (до сих пор хихикаю, когда смотрю на нее), гнется лучше кроссовок. Да в моем мире этот парень сколотил бы целое состояние на продаже своей обуви.

Я вышла из домика, и на меня хлынуло летнее, солнечное утро. Было прохладно, но не холодно. Солнце, еще толком не проснувшееся, грело сонно, вполсилы. Через пару часов оно разойдется и начнет припекать, но сейчас было очень комфортно. Влад окинул меня взглядом, кивнул и сказал, что теперь намного лучше. Что ж, я была абсолютно с ним согласна.

Мы вооружились корзинками и отправились в лес. Он шел впереди, я - за ним. Надо сказать, что для человека, не выезжавшего дальше пригородной дачи в тридцати километрах от города, густой девственный лес казался необычайно красивой и жутко выматывающей полосой препятствий. С самого начала Влад задал совершенно непосильный для меня темп, но, услышав мое хриплое, тяжелое дыхание за своей спиной, сжалился, что-то бурча о том, что с такой скоростью двигаются лишь улитки-пенсионеры. Я не смогла возразить, так как еле дышала. Ноги мои ныли от перенапряжения, и я была уверена, что завтра не смогу подняться с кровати. Кроме того, повсюду - сверху, снизу, по бокам, сзади и спереди, в общем, куда ни глянь, лес кишел всевозможной живностью, самых невообразимых форм и расцветок - пауками с крыльями, огромными стрекозами с тремя хвостами, какими-то ярко-розовыми мухами, которые издавали жуткие хрюкающие звуки, когда подлетали к тебе. Было ощущение, что они принюхиваются и в случае чего могут запросто тяпнуть. Все это приводило меня в ужас, периодически сотрясая от отвращения. Сколько я себя помню, даже обычный домашний таракан приводил меня в замешательство, неизменно сменяющееся паникой, а тут комары размером с крысу охотились за двуглавыми змеями и в панике разлетались при виде какого-то милого, пушистого зверька, напоминающего кролика. Страшно представить, что на самом деле собой представляет этот зверь. Героическими усилиями я заставляла себя молча скидывать падающих на меня букашек и отгонять от лица летающую мерзость. К моему огромному удивлению, спустя полчаса я перестала кривиться от омерзения, а еще через час вообще перестала их замечать.

Влад уверенно продирался сквозь лесную чащу, ловко огибая деревья, пробираясь сквозь заросли кустарников, попутно складывая в корзинку какие-то травы, цветы и ветки деревьев, а потому спустя час похода его корзинка была наполовину заполнена, а моя - девственно пуста. Было очевидно, что лес он знает прекрасно, ориентируется с закрытыми глазами и знает каждую травинку. Я же узнавала лишь высоченные сосны и ели высотой с девятиэтажный дом. Их верхушки уходили далеко вверх, где сплетались в причудливый навес, дырявый потолок из плотно переплетённой листвы, сквозь которую падали прозрачные столбы яркого летнего солнца. В тени деревьев было прохладно. Иногда мы выходили к полянам,  покрытым  то цветами, то просто ковром зеленой травы. Мы быстро проходили их и снова погружались в лесную тень. Здесь кипела жизнь. Птицы, насекомые, мелкие звери - все пищало, свистело и переливалось миллионами звуков. Сопровождаемые этой музыкой, мы все дальше углублялись в лесную чащу, где ароматы были то густыми, как мед, то легкими, еле уловимыми и тонкими, словно кружево. Перемешиваемые легким ветром, они сливались в невероятную, абсолютно неповторимую симфонию. Мелодию запаха такую прекрасную, кружащую голову, пьянящую, то громыхая маршевыми аккордами, то пронзительно и нежно плача скрипкой. И я шла, слушая музыку леса. Она вела меня. В голове не было ни единой мысли. Наверное, поэтому я не сразу сообразила, что среди кустов за дальним стволом огромной сосны прятался человек. Совсем маленький. Он робко выглядывал из-за дерева, боясь быть обнаруженным. И судя по тому, что роста в нем было немногим больше метра, я поняла, что он совсем еще ребенок.