И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала семьсот третья ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что красильщик вцепился в ослятника, а ослятник вцепился в красильщика, и они начали драться, и каждый из них обвинял другого. И вокруг них собрались люди, и один из них спросил: «Что у вас за история, о мастер Мухаммед?» И ослятник воскликнул: «Я расскажу вам эту историю!» И он рассказал о том, что с ним случилось, и сказал: «Я думал, что я заслужил благодарность мастера, но, когда он меня увидел, он стал бить себя в грудь и сказал: «Моя мать умерла!» И я тоже требую от него моего осла, так как он устроил со мной эту штуку, чтобы погубить моего осла».

«О мастер Мухаммед, — сказали люди, — ты, значит, знаешь эту старуху, раз ты доверил ей красильню и то, что там было?» — «Я ее не знаю, — отвечал красильщик, — и она только сегодня у меня поселилась с сыном и дочерью». — «По совести, — сказал кто-то, — красильщик отвечает за осла». — «В чем основание этого?» — спросили его. И он сказал: «В том, что ослятник был спокоен и отдал своего осла старухе, только когда увидел, что красильщик доверил свою красильню и то, что в ней было». — «О мастер, — сказал тогда кто-то, — если ты поместил ее у себя, ты обязан привести ослятнику его осла».

И потом они пошли, направляясь к дому красильщика, и речь о них еще будет. Что же касается сына купца, то он ждал прихода старухи, — но та не приводила своей дочери; а женщина ждала, что старуха принесет ей позволенье от своего сына, юродивого, подручного шейха Абу ль-Хамалата, — но старуха не возвращалась к ней. И Хатун поднялась, чтобы посетить шейха. И вдруг сын купца сказал ей, когда она входила: «Поди сюда! Где твоя мать, которая привела меня, чтобы я на тебе женился?» — «Моя мать умерла, — отвечала женщина. — А ты сын той старухи, юродивый, подручный шейха Абу ль-Хамалата?» — «Это не моя мать, — сказал сын купца, — эта старуха — обманщица. Она обманула меня и взяла мою одежду и тысячу динаров». — «Меня она тоже обманула и привела сюда, чтобы я посетила Абу ль-Хамалата, и оголила меня», — сказала женщина. И сын купца стал ей говорить: «Я узнаю, где моя одежда и тысяча динаров, только от тебя!» А женщина говорила: «Я узнаю, где мои вещи и драгоценности, только от тебя! Приведи ко мне твою мать!»

И вдруг вошел к ним красильщик и увидел, что сын купца голый и женщина тоже голая, и сказал: «Говорите, где ваша мать!» И женщина рассказала обо всем, что ей выпало, и сын купца рассказал обо всем, что с ним случилось; и красильщик воскликнул: «Пропало мое имущество и имущество людей!» А ослятник воскликнул: «Пропал мой осел!» — «Эта старуха — обманщица, — сказал красильщик. — Выходите, чтобы я запер дверь». — «Для тебя будет позором, что мы вошли к тебе в дом одетые, а выходим голые», — сказал сын купца. И красильщик одел его и одел женщину и отправил ее домой, и речь о ней еще будет после прибытия ее мужа из путешествия.

Что же касается красильщика, то он запер красильню и сказал сыну купца: «Пойдем с нами искать старуху, чтобы отдать ее вали». И сын купца пошел с ними, и ослятник был с ними тоже. И они вошли в дом вали и пожаловались ему, и вали спросил: «О люди, в чем ваше дело?» И они рассказали ему, что случилось. И вали сказал: «А сколько в городе старух! Идите ищите ее и схватите, а я заставлю ее сознаться». И они стали ходить и искать Далилу, и речь о них еще будет.

Что же касается старухи Далилы-хитрицы, то она сказала своей дочери Зейнаб: «О дочка, я хочу устроить штуку». — «О матушка, я боюсь за тебя», — сказала Зейнаб. И старуха молвила: «Я точно шелуха бобов: не даюсь ни воде, ни огню!» И старуха поднялась и надела платье служанки из служанок вельмож и пошла, высматривая, какую бы устроить плутню. Она прошла мимо переулка, устланного тканями, где висели светильники, и услышала там певиц и удары в бубны, и увидала невольницу, на плече которой сидел мальчик в рубашке, вышитой серебром, и на нем была красивая одежда, а на голове у него был тарбуш [126], окаймленный жемчугом, на шее у мальчика висело золотое ожерелье с драгоценными камнями, и на нем был надет бархатный плащ.

А этот дом принадлежал начальнику купцов в Багдаде, и ребенок был его сыном; и была у него еще дочь, девушка, за которую посватались, и они в этот день справляли свадьбу. И у ее матери собралось много женщин и певиц, и всякий раз, как мать мальчика входила или выходила, ребенок цеплялся за нее. И она кликнула невольницу и сказала ей: «Возьми твоего господина, поиграй с ним, пока собрание не разойдется».

А старуха Далила вошла и увидела мальчика на плече невольницы и спросила ее: «Что у твоей госпожи сегодня за торжество?» И невольница ответила: «Она справляет свадьбу своей дочери, и у нее певицы». И тогда старуха сказала себе: «О Далила, нет лучше плутни, как взять этого ребенка у невольницы…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала семьсот четвертая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что старуха сказала в душе: «О Далила, нет лучше плутни, как взять этого ребенка у невольницы! И затем воскликнула: «О злосчастный позор!» — и вынула из-за пазухи маленькую медную бляшку, похожую на динар.

А невольница была дурочка, и старуха сказала ей: «Возьми этот динар, пойди к твоей госпоже и скажи ей: «Умм аль-Хайр за тебя радуется, и твои милости ее обязывают; и в день собрания она придет со своими дочерьми, и они наградят невольниц подарками». — «О матушка, — сказала невольница, — а как же этот мой господин? Всякий раз, как он видит свою мать, он цепляется за нее». — «Подай его мне, он побудет со мной, пока ты сходишь и вернешься», — сказала старуха. И невольница взяла медную бляшку и вошла в дом, а старуха взяла ребенка и, выйдя в переулок, сняла с ребенка украшения и одежды, которые на нем были, и сказала себе: «О Далила, ловкость лишь в том, чтобы, так же как ты сыграла штуку с невольницей и взяла у нее ребенка, устроить еще плутню и оставить мальчика в залог за какую-нибудь вещь ценой в тысячу динаров!»

И она пошла на рынок торговцев драгоценностями и увидела еврея-ювелира, перед которым была корзина, полная драгоценностей, и сказала себе: «Ловкость лишь в том, чтобы схитрить с этим евреем, взять у него драгоценностей на тысячу динаров и оставить этого ребенка за них в залог».

И еврей посмотрел и увидел ребенка со старухой и узнал что это сын начальника купцов. А у этого еврея было много денег, и он завидовал своему соседу, если тот продавал что-нибудь, а он не продавал. «Чего ты потребуешь о госпожа?» — спросил он. И Далила сказала: «Ты, мастер Азра, еврей?» (Она раньше спросила, как его зовут.) «Да», — ответил еврей. И Далила сказала: «Сестру этого ребенка, дочь начальника купцов, сосватали, сегодня справляют ее свадьбу, и ей нужны драгоценности. Дай же нам две пары золотых ножных браслетов, пару золотых запястий, жемчужные серьги, кушак, кинжал и перстень».

И она взяла у него вещей на тысячу динаров и сказала: «Я возьму эти драгоценности и посоветуюсь; что им понравится, они заберут, и я принесу тебе за это деньги, а ты подержи этого мальчика у себя». — «Дело будет так, как ты хочешь», — ответил ювелир.

И Далила взяла драгоценности и пошла домой. И ее дочь спросила: «Какие плутни ты устроила?» И старуха отвечала: «Я сыграла одну штуку: взяла сына начальника купцов и раздела его, а потом пошла и заложила его за вещи в тысячу динаров и забрала их у одного еврея». — «Ты не сможешь больше ходить по городу», — сказала ей ее дочь.

Что же касается невольницы, то она пошла к своей госпоже и сказала ей: «О госпожа, Умм аль-Хайр желает тебе мира и радуется за тебя, а в день собрания она придет со своими дочерьми, и они принесут подарок». — «А где твой господин?» — спросила ее госпожа; и невольница ответила: «Я оставила его у нее, боясь, что он за тебя уцепится, и она дала мне подарок для певиц». И госпожа невольницы сказала начальнице певиц: «Возьми твой подарок». И та взяла его и увидела, что это медная бляшка.