Он охотно откликнулся на приглашение старого приятеля принять участие в морской прогулке на яхте. Даже начал готовиться в дорогу. Но все его планы рухнули.
Произошло невероятное: банкир Карлос Менендос влюбился. До безумия!
Возможно, этому способствовала прошлая жизнь. Стареющий банкир, успевший в молодости немало покуралесить, теперь стремился к чему-то большему, чем купленная любовь или скоропреходящая интрижка. Возможно, этот взрыв бешеной страсти был вызван поведением Марии, которая держала себя с неприступностью королевы.
— Убегу! — заявила она при первой же попытке Карлоса добиться своего силой. — Задушу сонного вот этим шарфом и убегу! — Глаза девушки при этом так блеснули, что Карлос понял — свою угрозу она выполнит не колеблясь.
То, что Марию может потянуть к вольной цыганской жизни, теперь очень волновало Карлоса. Иногда он совсем лишался рассудка от страха. Уезжая утром в Мадрид, он по нескольку раз напоминал слугам, чтобы они следили за каждым шагом девушки. Удвоенный штат садовников охранял все подступы к вилле и был обязан немедленно сообщить в полицию, если где-либо вблизи будут замечены цыгане. С полицией на этот счёт у Менендоса была особая договорённость. Часто среди дня Карлос бросал все дела и мчался в Сан-Рафаэль, гонимый подозрениями, страхом и непобедимым желанием убедиться, что Мария здесь, не сбежала. Лишь увидев девушку, он успокаивался и посылал гонцов в город за каким-либо новым украшением, лакомствами, за всем, что могло понравиться его маленькой колдунье.
Мария принимала подарки с таким видом, словно драгоценные камни и шёлковые наряды были для неё привычными вещами. Она равнодушно отодвигала вазу с самыми вкусными пирожными, чуть надкусывала дорогую конфету, едва прикасалась к отборным фруктам.
Отоспавшись на мягком, отъевшись за всю свою голодную жизнь, девушка явно затосковала. Целыми часами она сидела неподвижно, впившись взглядом в тучку на далёком горизонте, а когда та исчезала, Мария вдруг вскакивала с места, швыряла на пол всё, что попадалось под руку, срывала с себя браслеты, бусы, с озлоблением топтала их ногами.
Таких припадков злобы Карлос боялся больше всего. Он был готов лечь девушке под ноги, только бы она успокоилась, только бы улыбнулась.
— Мария приворожила нашего хозяина каким-то зельем, все цыганки — ведьмы, — нашёптывали донье Иренэ служанки.
Старая женщина и сама готова была поверить в колдовские чары. Тем более, что в характере девушки было что-то непостижимое. Все остальные вели себя, как подобает в их положении — сначала немного капризничали, потом всеми силами стремились войти в милость, затем и вовсе стушёвывались. А эта даже не приказывает, а все делается, как она хочет, подарки принимает как бы из милости, голова гордо закинута, как у инфанты. И Карлос при ней даже не паж, а просто шут. Совсем ума лишился. Хорошо ещё, что эта цыганка-ведьма не жадна на деньги. А то этот сумасшедший мог бы за один танец или песню положить к её ногам все своё состояние.
Донья Иренэ даже не догадывается, как близка она к истине.
Да, дон Карлос не то что состояние, но и имя Менендосов решил предложить Марии.
Понимая, какую скандальную сенсацию может вызвать женитьба одного из богатейших банкиров Мадрида на неграмотной цыганке, дон Карлос решил не разглашать своего намерения. Он просто внезапно заболел нервным расстройством, которое требовало долгого и систематического лечения, а главное отдыха от всех дел.
— Понимаешь, я так устал, что ни один врач здесь мне не может помочь. Надо рассеяться, изменить условия жизни. В таких случаях лучший врач — поездка за границу, — объяснял он тётке, которая страшно перепугалась, поверив в болезнь племянника.
— Я уверена, что такой отдых пойдёт тебе на пользу, — согласилась она.
— Свежие впечатления, новые интересные знакомства…
Донья Иренэ оборвала фразу, боясь сказать что-либо лишнее. В глубине души она лелеяла надежду, что Карлос, разлучившись с Марией, навсегда вылечится не только от всех болезней, но и от этого нелепого увлечения; возможно, даже найдёт достойную пару и снова женится.
Через месяц, уладив все свои дела в Испании, дон Карлос Менендос выехал за границу. Собираясь в дорогу, он приказал и Марии быть готовой.
— Отвезу её обратно в табор, — коротко объяснил он.
Донья Иренэ облегчённо вздохнула.
С этого времени в Сан-Рафаэль монотонное течение времени нарушалось лишь получением писем и открыток с незнакомыми марками и штемпелями чужих стран. В своих корреспонденциях Карлос коротко сообщал, что чувствует себя лучше, но не настолько хорошо, чтобы можно было надеяться на быстрое воэнрашение домой; туманно намекал на какие-то личные причины столь длительного отсутствия.
Старая тётка не знала, что и думать. Через несколько месяцев пришло письмо, которое все объяснило. Племянник писал, что неделю назад он женился на дочери турецкого негоцианта, что новая жена ради него приняла христианскую веру и назвали её Агнессой, — теперь она добрая католичка. А ещё через год телеграмма-молния принесла новую радостную весть: у супругов Менендос родилась наследница и назвали её в честь старой доньи Иренэ.
Вернулся Менендос в Мадрид только в конце 1935 года. Приехал вначале один и надолго заперся с тёткой в своём кабинете. О беседе, состоявшейся наедине, Иренэ никому ничего не рассказывала. О том,что разговор был бурный, догадывались лишь слуги, до слуха которых доносились рыдания доньи и гневные выкрики хозяина дома. Но постепенно голоса за дверью стихли, и тётка с племянником расстались совсем мирно.
— Итак, я всецело полагаюсь на вас, — сказал дон Карлос, нежно целуя тётке руку. — Уверяю вас, никто даже не догадается… Если вы подготовите все, как мы условились.
В тот же вечер дон Карлос выехал в Сарагоссу, где остановилась Агнесса с маленькой дочкой — та немного прихворнула в дороге. А донья Иренэ стала лихорадочно готовиться к приезду новоявленной племянницы и внучки. Сославшись на то, что молодожёны везут с собой полный штат прислуги, она уволила всех старых служанок и лакеев, щедро наградив их и пролив не одну слезу, заключила с подрядчиком договор на ремонт виллы, вызвала декораторов, которые должны бьыи привести в порядок обстановку.
С утра до поздней ночи хлопотала донья Иренэ, стараясь забыться и рассеяться. Днём и в самом деле было легче. А ночью печальные мысли обступали её со всех сторон.
Как обманул, как усыпил её бдительность Карлос! Она отдала ему жизнь, спускала ему все, только бы он был весел и счастлив. Верно, за это и покарала её мадонна. За слезы, пролитые первой женой Карлоса, за надругательства над теми женщинами и девушками, которых она, тётка, скрывала под этой крышей. Вот одна из них и стала хозяйкой этого дома. Да ещё худшая из худших. Цыганка! Та самая Мария, от которой Иренэ так хотелось избавиться. Что из того, что Карлос обратил её в католичество? Для доньи Иренэ она навсегда останется басурманкой, злой колдуньей… А может, это воля мадонны — спасти грешную языческую душу, а через неё и душу бедняги Карлоса? Ведь благословила же пречистая дева их союз ребёнком Карлос сказал, что назвать девочку Иренэ предложила цыганка. Верно, лжёт, чтобы примирить её с Марией, или, как её теперь зовут, Агнессой. Надо привыкнуть так её величать. Имя, данное святой церковью при крещении, священно.
Впрочем, не эти раздумья, а само появление Марии-Агнессы окончательно примирило старую донью с молодой женой племянника. Трудно было узнать в этой женщине когда-то дикую, гордую и горячую девушку. Даже внешне Мария изменилась. Изящно, по-европейски одетая, сдержанная в движениях, она могла стать теперь украшением лучшей мадридской гостиной.
При встрече обе женщины ни словечком не обмолиились о прошлом.
— Приветствую тебя в твоём новом доме, Агнесса! — просто сказала донья Иренэ. — Надеюсь, ты будешь в нём счастлива.
— Вот моё счастье! — смеясь, Агнесса протянула старой женщине пышный, расшитый кружевами свёрток — Беспокойное счастье, так что нам его хватит на двоих!
