— О Боже. Он близок к сумасшествию. — Женщина закусила губу. — Я думаю, ему нужна реабилитация. Вы можете забрать его на реабилитацию?

Сойер заглянул в дом. Наверное, Томми был его ровесником, но выглядел лет на пятьдесят. Он сидел в гостиной за кофейным столиком с двумя рядами по крайней мере двадцати пустых пивных банок. На одной висели солнцезащитные очки.

— Что ты делаешь? — спросил его Сойер.

Томми продолжал с напряженной сосредоточенностью пьяницы глядеть на банки.

— Это не ясно?

— Не зли меня, — предупредил Сойер.

— Я проверяю очки. Говорят, что они поляризованы, но я думаю, изготовители — обычные мошенники. Я подам в суд. — Томми наклонился, посмотрел сквозь линзы и вдруг швырнул банку с очками в стену. — Придурки.

— О’кей, — сказал Сойер. — Не выйти ли нам на улицу для разговора?

— А не дать ли тебе в ухо?

Сойер рывком поднял его с кушетки. Впервые посмотрев на него и оценив его внушительные размеры, увеличенные бронежилетом, Томми немного присмирел.

— Я только изучаю мои солнцезащитные очки, — сказал он.

Тридцать минут спустя он изучал скамейку в камере и постепенно трезвел.

А Сойер отправился на день профориентации в младшую среднюю школу. Боже, он просто ненавидел это. Не рассказы о вреде наркотиков и не вопросы детей. Он ненавидел критические взгляды учителей, которые помнили его собственные школьные дни, Когда это закончилось, состоялся еженедельный бейсбольный матч, и, к величайшему удовлетворению Сойера, они разгромили команду пожарных. Затем был поздний обед с Джексом в баре, где он все время поглядывал на входную дверь, ожидая Хлою, которая так и не появилась.

На следующий день Сойер попытался наверстать упущенное и с тяжелым вздохом занялся ненавистной бумажной работой. Правда, мучился не долго, поскольку был вызван к женщине, которая жаловалась на ограбление. Но когда Сойер вошел в салон красоты на пирсе, оказалось, что женщина хотела поговорить с ним о своем двенадцатидолларовом маникюре.

— Мэм, вы заявили, что вас ограбили.

— Я к этому и веду. Посмотрите, какой здесь интерьер, все новое.

— И что?

— А то, что они не могли бы устроить это, делая маникюр за двенадцать долларов. Это явно ширма для преступной деятельности.

Сойер чуть не арестовал ее. Но вместо этого предложил компромисс: если она умолкнет, он, возможно, будет достаточно милосердным, чтобы не выписать ей штраф за ложный вызов.

Поскольку он все равно был на пирсе, то решил зайти в ресторан к Эми. Взглянув на него, она тут же принесла ему двойной бургер и внушительную порцию пирога.

— Осторожно… здесь Хлоя.

Она повернула голову в направлении столика у него за спиной, где Хлоя обедала с Андерсоном, владельцем магазина скобяных товаров.

Потом Эми ушла, оставив Сойера есть в одиночестве, и он старательно отводил взгляд от пары. Ему нет дела, с кем Хлоя обедает, говорил он себе, зная, что лукавит. Два месяца назад он поднял бы на смех любого, кто сказал бы, что его свела с ума женщина. А теперь его не покидало ощущение, будто он в неуправляемом штопоре.

Когда поступил вызов, Сойер так быстро вскочил с места, что едва не пролил содовую. Привыкнув есть по пути, он схватил вторую половину бургера и приказал себе не глядеть на Хлою, пока идет к выходу.

Зато он был прекрасно виден.

Хлоя улыбнулась и помахала ему, как будто и в самом деле была рада его видеть. На душе у Сойера полегчало, и он сделал усилие, чтобы не представлять себе ее лицо, когда подъехал к дому Дилайлы Голдстайн.

— Что случилось, миссис Голдстайн? — спросил он, стоя перед дверью.

Она посмотрела на него сквозь занавеску.

— Сойер? Это ты, дорогой? Опять забавляешься дверными звонками?

Он вздохнул. Дилайле уже восемьдесят девять лет.

— Нет, мэм. Я теперь шериф, помните? Вы звонили, утверждая, что вам требуется помощь.

— Да, требуется. Я продолжаю слышать пение Фрэнка Синатры по телевизору, когда тот выключен.

Сойер заглянул в гостиную. Телевизор выключен. Синатры не видно и не слышно. Войдя, он сел на корточки перед ТВ, которому было не меньше пятнадцати лет. На поверхности ни пылинки, что требовало определенного таланта.

— Вам нравится Фрэнк Синатра, мэм? — наконец спросил он.

— Конечно. Мой Стен, упокой Господь его душу, любил Фрэнка. Мы каждый день слушали его в это время. Иногда танцевали. — Миссис Голдстайн вздохнула и горестно прижала руку ко рту.

Дав ей минуту, чтобы успокоиться, Сойер сделал вид, будто изучает заднюю сторону телевизора.

— Почему это происходит, как ты думаешь? — прошептала она. — Ты думаешь, это призрак Стена или Фрэнка? Потому что, как бы я ни любила музыку Фрэнка, не хочу, чтобы он оставался в моем доме, наблюдая за мной. Это… ужасно.

Выпрямившись, Сойер посмотрел ей в глаза.

— Это Стен. Не Фрэнк.

— Ты уверен?

— Абсолютно, миссис Голдстайн. И я думаю, что вам следует просто наслаждаться музыкой. А не бояться.

Она улыбнулась ему.

— Ты хороший человек, шериф.

По крайней мере она не сказала «милый».

Ему пришлось остаться на кофе с шоколадным пирожным.

— Ты когда-нибудь собираешься приручить эту необузданную девочку Хлою Трегер и жениться на ней? — спросила она, кладя пирожное в пакет, чтобы он взял его с собой.

Неожиданный вопрос лишил Сойера дара речи.

— Я спрашиваю потому, что Хлоя приезжает сюда, когда меня терзает головная боль. Она массирует мне виски этим чудесным бальзамом, который готовит у себя дома. Он замечательный. И Хлоя замечательная. Она станет великолепной женой шерифа.

Хлоя — жена? Смехотворная мысль, но Сойер не засмеялся. Он знал, что Хлое нужна свобода, не в ее характере быть прирученной. И не в его, чтобы попытаться это сделать.

— Я не гожусь в мужья, миссис Голдстайн.

— Ерунда. Ничего глупее я еще не слышала. У вас, молодых людей, нет чувства романтики. В мое время если парень хотел девушку, то ухаживал за ней, добивался ее. Делал ее своей.

Да, но с Хлоей этот номер не пройдет. Она прямо «обожает», когда ей кто-то говорит, что делать. Сойер направился к выходу.

— До свидания, миссис Голдстайн.

— Ты ведь не имеешь в виду «занимайся собственными делами»?

Сойер поморщился, и женщина засмеялась.

— Послушай, дорогой. Я старая и, возможно, слишком уж сентиментальная, но небезразличная. Не отказывайся от того, что возможно. Иначе, когда состаришься, как я, что будет доноситься из твоего телевизора?

«Металлика» ему вполне подойдет.

На пути к дому Сойер получил сообщение, что в дежурном магазине, ограбленном месяц назад, опять сработала охранная сигнализация. Включив мигалку и сирену, он помчался туда, но увидел хозяина и продавца, которые в ожидании стояли на улице. Когда Сойер вышел из машины, хозяин посмотрел на часы.

— Семь минут, — удовлетворенно сказал он. — Мы только что установили новую охранную систему, и это наш холостой прогон. Отличная работа, шериф. Большое спасибо.

С трудом разжав стиснутые зубы, Сойер напомнил ему, что он не является личным консультантом их магазина и они не имели права звонить без крайней необходимости. Затем он воспользовался случаем и купил себе два шоколадных батончика с начинкой.

Его дом выглядел мрачным и пустым. Ни еды, ни тепла, ни чего-либо хоть отдаленно напоминающего гостеприимство. Сойер прошел через передний двор и вдруг замер при виде Хлои, сидевшей на веранде.

Она была в длинном пальто и высоких, до колен, сапогах, но обхватила себя руками, чтобы не замерзнуть. Сойер тут же поднял ее и крепко обнял, потому что она не была ни мрачной, ни равнодушной. И когда она прижалась к нему, Сойер почувствовал необыкновенное облегчение.

— Ты совсем замерзла. Что ты здесь делаешь?

Хлоя покачала головой и ткнулась холодным носом ему в горло, заставив задохнуться. Открыв входную дверь, он провел ее внутрь, затем включил обогреватель и повернулся к ней.