И вот что я вам скажу: заниматься любовью на сеновале — не лучшая затея. Колется сено, кусаются комары, шуршат мыши и грустно вздыхают внизу коровы…

— О господи, — выговорил Том, с трудом разжав руки. — А вот после этого единороги меня точно к себе не подпустят!

— Меня тоже, — улыбнулась я. — Но это надо проверить. Что есть целомудрие в их понимании? Может быть, верность единственному партнеру?

— Томми, — серьезно сказал он, — ты умеешь уронить… всё!

— Да ну? — не поверила я. — Что-то мне не верится…

Как ни странно, я оказалась права: единороги спокойно давались нам в руки, что жеребята, что взрослые, и мне грустно было думать о том, что скоро мы распростимся с Запретным лесом навсегда. Возможно, мы найдем еще и не такие чудеса, но тут мы прятались от преподавателей, обсуждали свои теории, взрослели… Единороги, наверно, чувствовали, что я опечалена, потому что частенько приходили безо всякого зова, просто так, ласково тыкались бархатными храпами в руки, давали обнять себя и погладить. Ну и кровь сдавали, куда без этого, нам нужен был солидный запас!

«Василиска мы еще сможем содержать в подвале, — сказал дедушка Гарольд, выслушав наше предложение. — Но табун единорогов!»

«На ферме разве что, — предложил отец. — Замаскируем под пони…»

«Не больше десятка, — сказал дедушка, посовещавшись со старшими сыновьями, — а там видно будет. И берите тех, которые согласятся сами!»

Согласился Рыжик и его родители, ну и еще несколько молодых единорогов. Им тоже было скучновато в лесу, хотелось посмотреть на мир за его пределами. А присматривать за ними вызвался тот кентавр-отшельник, он и сам мог замаскироваться и прикинуться нелюдимым пастухом. По-моему, и он сгорал от любопытства! Ну а бабушка Марта, если и поняла, что ни разу не спешившийся новый работник — не совсем тот, за кого себя выдает, виду не подала. Она, кстати, очень взбодрилась после нашего зелья, и теперь с нею не было никакого сладу!

— Знаете, дети, — ворчливо сказала она, когда мы явились на Рождество. — Я все могу понять! Ну лошадки эти новые… гм… немного странные. Ну пастух тоже не от мира сего, что ж тут поделаешь. Но когда прилетает стая страшенных зверей, и их нужно кормить… Вы уж предупреждайте заранее, что ли?

— Какая стая, каких зверей? — опешили мы с Томом и переглянулись с отцом. Он тоже ничего не понимал.

— Ну вон они пасутся, — бабушка Марта распахнула окно. — Вон там, с лошадками вашими. Клювастые, заразы, всю тыкву слопали в один миг! Даже не пойму, на кого похожи, то ли на орлов, то ли на лошадей…

— Томми, откуда тут гиппогрифы? — спокойно спросил папа, выглянув наружу.

— Понятия не имею, мы их не звали, — ответила я. — Том?

— Не звали, — подтвердил он. — То есть в школе мы постоянно с ними возимся, но сюда не приглашали. Может, они по следу единорогов пришли? Или сверху выследили?

— Спасибо, что вы еще с драконами не познакомились, — изрек папа. — Однако этих надо выгнать обратно. Очень уж они приметные.

— Зато умные, — встряла бабушка. — Иду я это, пойло несу разливать, один навстречу попался, так дорогу уступил, на коленки встал, крылья растопырил, вроде как кланяется. Пришлось и его угощать, заразу такую… Во-он тот, который в синеву отливает, самый здоровый!

Мы переглянулись и прыснули со смеху. Спасибо, бабушке не пришло в голову верхом прокатиться!

— Вы лучше скажите, они мне скот не потравят? — потребовала она ответа.

— Нет, они в лесу охотятся, хотя от подачки не откажутся, — сказал папа.

— Ну тогда пускай живут, места полно, а звери красивые, глаз радуется, — милостиво ответила бабушка. — Им, поди, тоже простора хочется, не в загоне же сидеть с такими крыльями! Лишь бы соседей не перепугали…

— От соседей мы заборчик поставим, — кивнул папа. Хорошо еще, мама была на службе и не слышала этого диалога! Том и так уже подозрительно похрюкивал. — Не беспокойтесь, они достаточно мирные, и я им объясню, что трогать вашу и соседскую скотину нельзя.

— Пап, это правда не мы, — сказала я.

— Я верю, — совершенно серьезно ответил он. — Вы хоть и больные на голову, но не до такой степени. Кстати, — папа понизил голос, — как ваше исследование?

— На бабушку посмотри, — буркнула я, и папа предсказуемо поперхнулся. — Ну а где нам было еще подопытных брать?! На себе ты пробовать запретил!

— Отметь, Томми, побочный эффект вашего адского варева — оно явно наделяет обычных людей способностью видеть магических животных, — сказал он серьезно. — Иначе почему моя дорогая теща вдруг поняла, что «лошадки» странные, я уж молчу о пастухе… и гиппогрифах!

— Записал, — сказал Том. — В этом мы еще поковыряемся. Столько нюансов, за всем сразу не уследишь…

— Вы не дети, вы какие-то крокодилы, — сказал папа и выставил нас на улицу, якобы помогать убирать сено. Будто он не догадывался, чем на самом деле мы будем заниматься в этом самом сене! И пускай мы (то есть я) были совершенно неопытными, количество постепенно переходило в качество… Тут Том кстати вспомнил, что девочки могут навещать мальчиков и приложил все усилия, чтобы выжить своих соседей из комнаты. При его изобретательности и недобром чувстве юмора это заняло всего две недели, а после этого мы уже могли заниматься чем угодно всю ночь напролет…

Близились экзамены, но они нас не страшили. На нас косились преподаватели — нас это смешило. Я примерно представляла, что затеяла родня на выпускной, но Тому не говорила. Впрочем, он вполне мог прочитать мои мысли, пусть и обещал этого не делать!

И вот мы наконец досдали экзамены — это было скучно и совсем не интересно, нас больше занимало копирование информации из Запретной секции. Я знала, что у родни полно таких фолиантов, но вдруг тут окажется что-то еще? Разве можно упускать такую возможность! Всякое лыко в строку, говорила бабушка Марта… кстати, если познакомить их с бабушкой Джульеттой, они ведь споются, как пить дать, подумала я. Том настоятельно попросил не делать этого, а то мир может и не пережить подобного.

Большой зал был убран гриффиндорскими знаменами: в этом году победил львиный факультет. Слизеринцы шипели, но поделать ничего не могли, ну а мы с барсуками помалкивали: что толку болтать?

— Вот мы и взрослые, — шепнул Том, запустив руку мне под мантию.

— Мы давно уже взрослые, — улыбнулась я. — Как-то даже грустно…

— Если только немного. — Он помолчал. — Если бы не ты, я был бы сейчас совсем другим.

— Да, — подтвердила я. — И я не желала бы встретиться с тем другим нос к носу. Ты и мальчишкой пугал, а потом… Знай останавливай!

— Но мы же сумели сделать то, что хотели!

— Методом проб и ошибок, верно? А ты сперва хотел всего и сразу, — напомнила я. — Да и теперь хочешь, будто я не чувствую!

— Хочу, — подтвердил Том. — Но я поклялся — не тебе, себе, — что я буду держаться. Что я получу бессмертие, но не с бухты-барахты, я его заслужу. И что я проживу свою жизнь так, чтобы меня вспоминали — как человека, а не как… чучело какое-то. И чтобы мне самому не было стыдно за эту жизнь. Впрочем, — добавил он, — мой здравый смысл всегда со мной!

— Ну тебя, — улыбнулась я, прижавшись к его плечу. — Хватит болтать, начинается награждение!

Мы внимательно слушали, кого и за что премирует совет Хогвартса. Нам явно ничего не светило, мы были отшельниками, а уж что мы там изобретали — об этом никто не знал. Во всяком случае, мы на это надеялись…

— Редли, Томасина! — прозвучало мое имя. — Рейвенкло! Девушка выдающихся способностей, экзамены сданы на высший балл, поэтому…

Двери Большого зала вдруг распахнулись. В проеме виднелась такая процессия, что я предпочла зажмуриться. Тут были все: Гвидион Праймус, Германика Секунда, Гавейн Терциус, Грегори Квартус, Гвендолин Квинта, Гай Секстус, папа, сам дедушка Гарольд и бабушка Джульетта, и это не считая кузенов и кузин…

— Генриетта Томасина, — негромко выговорил дедушка, — добро пожаловать. Ты доказала, что достойна быть принцессой.