– Не трепыхайтесь, господин коммерсант. Все сработано как по нотам. Мокряк оформлен под бытовуху. У следствия других версий не будет.

– А откуда ты знаешь, что не будет? Ты, что ли, сам из ментовки?! – вскинулся Малахов и вдруг резко изменился в лице.

Станислав обернулся по направлению его взгляда и обнаружил за своей спиной двух милиционеров: те как-то незаметно вынырнули из-за кустов и втихаря подобрались к нему почти вплотную, чего в пылу полемики оба криминала не заметили.

Представители власти, по-видимому, услышали кое-что из их дискуссии, потому как смотрели на спорщиков с очевидной подозрительностью.

– Сержант Прохоров, – козырнув, представился первый из ментов; второй, младший сержант, молча стоял в шаге позади своего командира. – Документы, пожалуйста, – протянул сержант руку в сторону Станислава и повернул голову по направлению к Малахову: – И вы – тоже.

Коммерсант с готовностью полез за пазуху и тут же выудил оттуда паспорт, который и протянул менту.

Станислав же на секунду-другую заколебался. В кармане его стильного, из тонкого сукна, грязно-серого цвета пиджачка имелись водительские права и журналистское удостоверение с ярким желтым оттиском «Пресса» на красном переплете. Последний документ, наверно, снял бы все вопросы, но Шумский предполагал, что мент какой-либо репликой типа «Так вы – журналист, о бандитах, значит, пишите!» может раскрыть перед Малаховым его инкогнито. И в конце концов он протянул права.

Сержант тщательно осмотрел тот и другой документ, но возвращать их не торопился.

– Так вы, значит, на машине сюда приехали? – спросил он наконец Шумского, продолжая держать его права в руках.

– Да, к дяде в гости, – кивнул Станислав на коммерсанта, вовремя сообразив: тот проживает недалеко от парка, что должно было быть засвидетельствовано в его паспорте. – Решили погулять после обеда, – добавил он после паузы, предваряя дальнейшие расспросы.

Мент, продолжая вертеть в руках документы проверяемых, медленно, с расстановкой произнес:

– Вы знаете, граждане, какое сейчас беспокойное время. – Он, конечно, имел в виду очередной теракт в Москве, подумал Станислав. – А потому вы должны с пониманием отнестись к ситуации, – довольно туманно добавил он.

– Ну и что? – осторожно спросил Шуйский.

– Будьте добры, откройте вашу сумку, – неожиданно предложил он Станиславу.

Сумка Шумского была пуста, и ему ничего не стоило открыть ее, но после этого мент, конечно же, потребует и у Малахова продемонстрировать содержимое его портфеля! А там баксы в огромном количестве!

И Станислав задергался:

– Такая проверка незаконна! Мы не на стадионе и не на общественном транспорте!

– Тогда вам придется пройти с нами в отделение, – последовал ответ, которого вполне следовало ждать.

Но препровождения в ментовку необходимо было избежать любой ценой! Там наверняка проведут полноценный шмон, а в кармане у Станислава находится пистолет! Разрешение на него у Шумского не было, да и не могло быть, поскольку оружие это самодельное, переделанное из газового. Он купил его задешево, по случаю, и брал с собой на такие вот стрелки с клиентами скорее для большей уверенности, нежели для самозашиты. Конечно, если пистолетик этот чистый, он в конечном счете от ментов отмажется, а вдруг за стволом трупы числятся?!

Шумского передернуло, и он раскрыл сумку.

Мент сунул туда нос и даже запустил внутрь руку, хотя и с первого взгляда было видно – сумка совершенно пуста. С недовольным видом он повернулся к Малахову:

– А теперь вы, гражданин.

Коммерсант молча расстегнул портфель, и Станислав на мгновение даже непроизвольно зажмурился. А когда открыл глаза, то выяснилось, что никаких баксов у Малахова нет. Шуйский узрел, что в портфеле находились батон белого хлеба, «нарезного», и вроде бы палка копченой колбасы.

Разочарованные менты ушли восвояси, а Шуйский злобно уставился на клиента:

– Где деньги, старый мудак?!

– А где труп? – хмыкнул коммерсант. – За что платить? За воздух?

– Труп там, где ему и быть положено, – в судебно-медицинском морге. Чтобы убедиться, что твой Карнаухов – мертв, даю тебе двадцать четыре часа. Можешь позвонить его родственникам, – ему на работу. Если завтра не отдашь бабки, в морге будешь уже ты.

И Шумский, не попрощавшись с собеседником, зашагал к выходу из парка.

Трезвон телефона, на этот раз мобильного, разбудил Бороздина второй раз за последние сутки.

– Капитан! Это Колодков. Тебе все сразу доложить или при личной встрече? – Голос у оперативника был неожиданно бодр и весел, Дмитрий бы даже сказал: игрив.

Как считаешь нужным. Но мне не помешало бы срочно знать две вещи: где работает Арзаева и где расположен офис Карнаухова?

– Если ты еще в районе Филевского парка, то как раз находишься между двумя офисами наших фигурантов: карнауховский – в начале Кутузовского проспекта, арзаевский – в середине Можайки.

– Так. А подружку Карнаухова опознали?

– Пока нет, – виноватым голосом произнес старший лейтенант.

– Тогда возьми ее снимок у фотографов и дуй сюда, к метро «Филевский парк». Ты меня хорошо понял? Немедленно, без флирта с секретаршами. А здесь мы разберемся, что к чему.

Можно было еще немного покемарить: особо быстро Серега Колодков не приедет, хотя бы потому, что своей машины у него нет. Он разбил свою тачку год назад, влетев в «Ауди» модели «А6», после чего имел кучу неприятностей.

Но дело было, конечно, не в марке авто, в которое он врезался, а в том, что за рулем немецкой тачки находился генерал милиции. Однако и сей факт выглядел в общем-то не смертельным, если бы генерал не являлся к тому же и заместителем начальника московского ГАИ.

Но и это еще было не все. На заднем пассажирском сиденье, как назло, оказалась жена генерала, державшая на руках горячо ею любимого пекинеса. Тот после удара бампером колодковской «девятки» вылетел из салона «Ауди» через опущенное стекло и попал под колеса тяжело груженного «КамАЗа». У генеральши, узревшей, во что превратилось ее обожаемое животное, померк в глазах белый свет, и важную даму пришлось долго откачивать подоспевшим медикам.

С точки зрения правил дорожного движения ситуация выглядела спорной, но виновным в происшествии ГАИ, естественно, признала Серегу Колодкова, и тому пришлось круто залезть в долги, чтобы расплатиться с генералом за причинение ему и его супруге материального и морального ущерба.

Жена гаишного генерала настаивала и на уголовном преследовании убийцы ее породистой сучки, причем наверняка так бы и произошло, но в дело вмешался полковник Крутилин – начальник окружного управления внутренних дел, в котором служили Бороздин и Колодков, – и дело в конце концов спустили на тормозах, а у Сереги даже не отобрали права.

Но вот чтобы свою «девятку» восстановить, у него – после расчета с генералом ГАИ – денег не нашлось, и Колодков ее продал.

Но покемарить не удалось. Вопреки ожиданиям, Серега появился на удивление быстро – видимо, достаточно шустро поймал частника. Вся его физиономия светилась таким самодовольством, что Бороздин не удержался от раздраженной реплики:

– Чего это ты сияешь, как унитаз в кремлевском сортире?

Сам Дмитрий был в крайне неважном расположении духа.

Во-первых, потому, что его заставили ехать в Филевский парк заниматься чужим делом на предмет какого-то убитого мужика, а от собственного расследования капитан оказался из-за этого временно отстранен, из-за чего оно, в сущности, и пробуксовывает.

Во-вторых, он был попросту расстроен – и по-человечески, и по-мужски! – что главной подозреваемой в данном деле оказалась эта удивительная девушка по имени Аза.

В-третьих же, ему так и не дали нормально выспаться.

– А потому я так сияю, товарищ капитан, – звонко отрапортовал Серега Колодков, – что вам пора прокалывать дырочку в мундире для ордена Мужества!

– Что ты городишь, дуралей?! – недовольно бросил Дмитрий. – Переходи к сути дела.