Как только Цзяо Дай затворил ворота, Ма Жун освободился от крепко завязанных веревок. Вместе с Цзяо Даем он отнес носилки в тюрьму, где положил уйгура на лежак в одной из камер.

Затем Ма Жун перевязал раненому голову, а Цзяо Дай, разрезав штанину, наложил лубок на сломанную ногу.

Ма Жун поспешил с докладом к судье.

Цзяо Дай запер двери камеры. Когда пришел смотритель, Цзяо Дай сказал ему, что схватил опасного разбойника и что, как только тот перестанет буйствовать, следует узнать и записать его имя.

В кабинете судьи никого не было, если не считать Дао Ганя, который дремал в углу.

Ма Жун разбудил его и спросил:

— Где его превосходительство?

Дао Гань поднял глаза.

— Судья удалился с десятником Хуном сразу вслед за тем, как ушел ты с Цзяо Даем, — ответил он. — А почему ты так взволнован? Что, этого твоего уйгура поймал?

— Нет, еще лучше того, — гордо молвил Ма Жун, — мы поймали убийцу начальника Баня!

— Значит, с тебя чарка вина вечером, брат! — радостно воскликнул Дао Гань. — Да, кстати, его превосходительство велел мне отправиться к Да Кею и пригласить его в управу к вечеру. Подозреваю, судья хочет допросить его по поводу смерти старого слуги и его жены. Так что мне бежать пора.