— Могло быть и по-другому...

— Как это, например?

— Может, он и ждал какой-нибудь подлости, но не испугался. А может, просто не думал, что дело зайдет так далеко.

— Полиция не исключала и такой вариант, — Хэнк отхлебнул кофе, — но я все-таки считаю, что Чака убили врасплох.

— Почему?

— В одной руке он держал клубные спички, и одна спичка валялась рядом с трупом. Я думаю, он собирался зажечь ее, чтобы дать кому-то прикурить. Кому-то, кого отлично знал... И тут его и ударили.

— Значит, полиция тоже пришла к такому выводу?

— Нет. Там, где лежал Чак, было очень грязно. Окурки, спички и прочий мусор. Кроме того, у него из карманов тоже кое-что вывалилось. Например, сигареты. Он всегда таскал их не в пачке, а россыпью. Полиция считает, что он сам собирался прикурить, когда его убили.

Я задумчиво кивнул и допил кофе.

— Я хотел бы знать имена всех, кто тогда был в клубе.

— К чему? Чтобы проверить две сотни уважаемых граждан и посмотреть, что из этого получится? Я уже и сам пытался сделать кое-что подобное. Что еще тебя интересует?

— Еще меня интересует один человек. Человек по имени Руди Баннермен, повторяю, Руди Баннермен.

Хэнк усмехнулся и откинулся на спинку кресла.

— А почему тебе нужен именно он? В тот вечер он здорово напился сперва в казино, а потом в баре. Полиция нашла его в туалете в самом свинском виде — он блевал. Когда он услышал, что случилось, то протрезвел до того, чтобы выбраться оттуда самому, но ударить кого-нибудь ножом он был решительно не в состоянии.

— Полиция нашла оружие?

— Не думаю... Сержант предположил, что это было что-то вроде шестигранного стилета, довольно длинного, с каждой гранью примерно в три четверти дюйма шириной. А поскольку воды у нас сколько угодно, тем более и океан под носом, то избавиться от него — дело пустяковое. А найти его почти невозможно. Кто бы ни был убийца, у него была масса времени, чтобы избавиться от ножа... Мелонен пролежал мертвым минут двадцать, пока его нашли.

— Миленькая история!

— Ну да... Я рассказал только факты, а подробности придумай сам. Ну а теперь твоя очередь. Что ты собираешься делать?

— Вы что, чувствуете себя обделенным?

— Это моя профессия, мой хлеб...

— Хорошо. Еще я хочу выяснить, не было ли чего между Чаком и его женой, и еще — между его женой и Руди Баннерменом.

— Ты что, с ума сошел?

— Понимаете, у него в комнате — фотография этой женщины. Вот я и хочу тут кое-что выяснить.

— Думаю, здесь тебе не светит, мой мальчик.

— Я всегда был везунчиком, Хэнк...

Фамилию Баннермен в Калвер-сити уважали. Была только одна семья с такой фамилией, и кто бы ни родился с таким именем, он все равно считался единственным в своем роде, и на него смотрели, как на особого человека. И как о всех настолько уважаемых семьях, о Баннерменах знали почти все.

Моего, например, старика помнили почти все — от докеров до завсегдатаев клубов — и любили его. Но теперь род Баннерменов заметно изменился.

Знали люди и об «ублюдке Баннермене», но пока старик Макс держал его под крылышком, он был таким же полноправным членом семьи, как и все другие, а именно это и было мне нужно. Поэтому мне не пришлось тратить слишком много времени, чтобы взрастить посеянные когда-то семена. Теперь люди сами стремились познакомиться со мной и с моими планами. Почти без труда я выяснил, что в городе живут крупные агенты по продаже недвижимости, и отыскал одного. Его звали Саймон Хейли, и я завязал разговор с ним, сообщив, что хотел бы открыть собственное дело где-нибудь в этом районе. После того, как мы с ним выпили порядочное количество спиртного, он показал мне карту района, ткнул пальцем в какие-то точки на ней и пробормотал, что это самые подходящие места. Он не спешил и предоставил мне возможность хорошо все обдумать, и только потом приступил к переговорам.

При этом неизбежно всплыло имя Вэнса Колби. Хейли без обиняков спросил, почему я не обращусь к будущему родственнику, а я так же откровенно ответил, что он мне не нравится.

— Так-та-ак... — протянул Хейли. — Боюсь, не вы один относитесь к нему подобным образом. — Он коротко хихикнул. — И совсем не потому, что многих пугает то, что он подонок или обманщик. По-моему, он чересчур умен и хитер для нас, провинциалов. За то время, что он здесь живет, он заключил уже немало сделок.

— Понятно.

— А сейчас он собирается где-то по соседству на побережье основать городок. Вы понимаете, что это значит?

— Новый источник доходов.

— И каких! Если кто-то первый откроет там клуб, то сразу окупит все издержки, особенно если рядом будут транспортные артерии, то бишь дороги.

— Да, грандиозные планы.

— Согласен. И имейте в виду, если он примет во всем этом хоть какое-то участие, он там будет хозяином.

— Но ведь для такого грандиозного проекта нужны миллионы? Одному такое дело не поднять!

— Само собой. Но деньги будут.

— Разве он так богат?

— Нет, — Саймон Хейли лукаво посмотрел на меня. — Но на деньги Баннерменов многое можно сделать. Даже переворот. Может, и вы ввяжетесь в это дело?

— По-моему, мне такого не осилить, да и другие причины есть.

Саймон энергично закивал.

— Целиком с вами согласен. А теперь, может быть, взглянете на эти участки?

— Пожалуй, я сперва сам покатаюсь по району и посмотрю, что и как. Как только я решусь на что-нибудь, сразу свяжусь с вами.

— Вот и отлично, мистер Баннермен. Очень рад, что вы зашли именно ко мне.

— Я тоже, мистер Хейли.

Сразу после обеда я позвонил Питу Сальво и попросил его, когда поедет в клуб, заскочить по дороге ко мне. Он пообещал быть ровно в восемь и не задал ни одного вопроса.

Потом я вернулся в номер, принял душ, побрился и взялся за оружие. Я разобрал и вычистил пистолет, положил его на стол и собрался было одеваться, когда в дверь постучали. Я взглянул на часы: без четверти восемь. Не успев даже натянуть брюки, я пошел открывать, совершенно уверенный, что это Пит.

Но я ошибся. В комнату ворвались двое. Передний, Попи Гейдж, мгновенно направил короткоствольный пистолет мне в живот, и глаза его при этом сверкали, как неоновая реклама. Сзади был Карл Матто, и на физиономии у него играла такая сочная ухмылка, что я сразу понял: в таких делах он как рыба в воде. Он наслаждался каждым мгновением любимого занятия.

— Давай назад, парень, да поживее! — приказал он.

Я не собирался с ним спорить. Единственное, что я мог — это бросить полотенце, которое все еще сжимал, на лежащий на столе револьвер и молить бога, чтобы они ничего не поняли. Удайся мне это, и появится шанс с честью выйти из положения.

Гейдж, ухмыляясь заплывшим ртом, быстро обработал мне голову рукояткой пистолета. Я угадал, куда придется удар и немного отклонился, чтобы смягчить его, но Гейдж толкнул меня к кровати и снова ударил. Я упал на пол.

Матто весело подзадоривал напарника:

— Врежь ему еще, Гейдж!

И тот заработал еще усердней. Его ноги молотили меня по ребрам, по рукам, по спине, но в голову пришелся только один удар. Работая ногами, Гейдж тяжело дышал, но все время улыбался, а я думал, что я с ним сделаю, когда наступит мой черед.

Наконец он сделал небольшую передышку, и тут я слегка ошибся, повернувшись к нем лицом. Гейдж тут же ударил — словно молотом. Удар был настолько силен, что как раскаленное железо вонзился в мозг и на миг парализовал тело.

Когда я немного пришел в себя, Карл сказал:

— Ну а теперь поговорим, моя умница. Подъем!

— Помочь ему? — гнусаво улыбнулся Гейдж.

— Не порти лак на ботинках, он и сам встанет.

Я немного отполз от кровати и, пытаясь встать, провел рукой по окровавленному рту.

— Я никогда никому ничего не забываю — медленно процедил он. — И ты не исключение. Ясно?

Я лишь мотнул головой, говорить я еще не мог.

— Ты нездешний, — продолжал он. — Так чего тебе тут понадобилось?

— Я... я жил здесь раньше.