– Старый лживый ублюдок, – сказал я. И встал.

– Нет, подожди минутку, – сказал старик Роули. – Это правда. Спроси любого.

– Конечно правда, – согласился я. – Зачем тебе было говорить об этом, если это неправда?

Я смотрел на него, а он следил за тем, как я убираю деньги.

– Пока, Роули, – сказал я.

Он пожал плечами и поправил очки. Я оставил его наедине с вонью.

Я поехал в город. Меня мучила жажда. Виски остался дома. Я решил заехать домой, выпить и поразмышлять. Время было раннее. Из пабов только начали выгонять зарвавшихся посетителей. Китайские рестораны только начали заполняться гостями, в «Бате», где каждую пятницу до часу ночи работал бар и танцевали, раковины в мужском туалете только начали забиваться. Танцы до десяти, драки до часу. Адаптированные для города деревенские драки. Новый квикстеп с ударами в пах.

Я проехал мимо «Бата», расположенного на углу Хай-стрит и той улицы, где находилась моя берлога. Подростки поднимались но ступенькам «Бата» небольшими группами человек по шесть. Руки в карманах, куртки распахнуты. Воротники рубашек расстегнуты, прически в стиле «Братьев Уокеров».

Я повернул налево, сбавил скорость, задом въехал на площадку перед моим пансионом и вылез из машины. Все окна «Бата» были открыты, чтобы выпускать наружу пар, валивший от танцующих, и музыку, которая быстро затихающими волнами вырывалась в холодный воздух. По сравнению с игравшей в заведении группой Дейв Ди, Доузи, Бики, Мик и Тич[9] были не хуже квартета Моцарта.

Я запер машину, вышел на тротуар и направился к главному входу. Послышался звук шагов. Быстрых. Бегущих. Я остановился так, что бегущий человек не видел меня. Шаги приближались. Из-за угла показалась чья-то фигура. Это был Кейт. Я поймал его за руку.

– Проклятье, – выдохнул он. – Ты до смерти напугал меня.

Он обливался потом. Над его правым глазом начал наливаться синяк. Узел галстука съехал куда-то к левому уху. Рукав куртки и колени брюк были мокрыми и в пыли. На костяшках правой руки кожа была содрана почти до мяса.

– В чем дело? – спросил я.

Из-за угла с визгом выехала машина и тут же замедлила ход.

– Торпи, – сказал Кейт. – Они ждали в парке. Они думали, что все будет легко.

– Сколько их?

– Четверо.

– Включая Торпи?

Он кивнул.

– Тогда трое, – подытожил я.

Старый «зодиак» прошуршал мимо нас со скоростью две мили в час. Четыре пары глаз таращились в темноту. Машина остановилась, загородив выезд со стоянки. Никто из машины не вышел.

– Будь рядом, – сказал я Кейту.

Заднее стекло с нашей стороны опустилось.

– Джек? – послышался голос Торпи.

– Добрый вечер, – поздоровался я.

– Хотел бы переброситься с тобой парой слов, Джек, – сказал Торпи. В его голосе не было особой радости.

– Замечательно, – сказал я.

– Наедине.

– Оставайся в машине, а я подойду и выслушаю тебя.

– Ладно.

Я подошел к машине и оказался в круге желтого света. Наклонившись вперед, я положил руки на дверцу.

– Торпи, что ты хотел сказать мне? – спросил я. Торпи высунул в окно свою дрожащую клешню.

В клешне что-то было.

– Просили передать тебе, – сказал он.

Мне в руку легла бумажка. Это оказался железнодорожный билет до Лондона. Я улыбнулся.

– Поезд уходит в четыре минуты первого, – добавил Торпи. – Ты успеешь.

– Это, конечно, очень мило со стороны не знаю кого, – сказал я. – Так кого мне благодарить?

Торпи ничего не сказал. Его крысиные глазки поблескивали желтым из темноты салона.

– А что будет, если я опоздаю на поезд? – спросил я.

– Меня просили позаботиться о том, чтобы ты не опоздал, – ответил он.

С каждой минутой в его голосе звучало все больше отваги, однако этой отваги все равно на него не хватало.

– Ну? – сказал я. – С возрастом становишься оптимистом, да, Торпи?

– Хватит сотрясать воздух, – прозвучал голос с переднего сиденья.

– Так ты едешь, Джек? – спросил Торпи. – Так будет лучше.

Я бросил билет на асфальт.

– Давайте, ребята, – скомандовал Торпи.

Дверцы машины – все, кроме дверцы Торпи, – открылись. Тот, кому не понравилось наше сотрясание воздуха, начал выбираться с переднего сиденья. Я взялся за ручку и распахнул дверцу пошире, а потом изо всех сил стукнул его ею. Я очень точно выбрал момент. Он был на полпути, поэтому верхняя часть дверцы въехала ему в лоб и по носу, а нижняя – по коленной чашечке. Удар получился очень сильным. Он упал на переднее сиденье и начал стонать. Я запрыгнул на капот и ногой ударил водителя по голове как раз в тот момент, когда он, выбравшись из машины и поставив ноги на землю, начал распрямляться. Третий уже успел распрямиться. Я спрыгнул с капота. Третий совершил ошибку, бросившись на меня, вместо того чтобы подпустить поближе. Он бросился, я схватил его за руку и дернул, и одновременно нанес ему удар в кадык. Судорожно хватая ртом воздух, он начал оседать. Для гарантии я хорошенько врезал ему в основание шеи, и он ткнулся мордой в асфальт прежде, чем рухнуло его тело. Я оглянулся, чтобы проверить, как там водитель. Он уже успел подняться на ноги, и Кейт по-боксерски наносил ему удар правой. Пока я стоял спиной к машине, Торпи выбрался и понесся по улице, как испуганный заяц.

– Торпи! – заорал я. Он продолжал бежать.

Я запрыгнул на место водителя. Времени на то, чтобы сдвигать с сиденья мордоворота, которого я ударил дверцей, не было, поэтому я сел прямо на него. Я завел двигатель и, дав задний ход, поравнялся с Торпи в конце улицы, но тот повернул на Хай-стрит, а я не мог задом выехать на главную улицу. Поэтому я выскочил из машины и побежал за ним. Прохожих было много, однако ни меня, ни Торпи они не интересовали в той степени, в какой их интересовали мы.

Ошибка Торпи заключалась в том, что он решил спрятаться в «Бате». «Проклятье!» – подумал я в первую секунду, когда увидел, как он взбегает по ступенькам. Вдруг он споткнулся и повалился лицом вниз. Несколько человек рассмеялись, но, увидев, как я взлетаю по ступенькам, хватаю Торпи за грудки и ставлю на ноги, остановились. Вернее, их остановило не это, а мощный удар в солнечное сплетение, полученный от меня Торпи.

– Итак, – сказал я, – какую конфиденциальную информацию ты хотел сообщить мне?

– Не надо, Джек, – повторял он, – Джек, не надо. Честное слово, это была не моя идея.

– Ладно, – кивнул я. – Пойдем-ка выясним, чья была эта чертова идея.

Я взял его за шиворот и потащил за собой вниз по ступенькам. В этот момент кто-то сильно ударил меня в грудь.

– Кто это тут разыгрался? – раздался возмущенный голос.

Передо мной, на ступеньку ниже, стоял один из юных завсегдатаев «Бата». Еще на ступеньку ниже стоял второй такой же. Оба с интересом смотрели на меня.

– Не твоего ума дело, – отмахнулся я.

– Да? – сказал он и обратился к Торпи: – Что случилось, приятель? Помощь нужна?

Торпи не знал, что ответить.

– Послушайте, парни, – сказал я, – не лезьте в то, из чего потом не выберетесь.

– Да? – повторил фанат «Братьев Уокеров».

Я опять двинулся вниз по ступенькам. Щенок опять ударил меня в грудь. На этот раз сильнее.

– Он меньше тебя, – сказал он.

– И ты тоже, – сказал я. – Так зачем испытывать судьбу?

Дурачок отступил на шаг, чтобы ударить. Он думал, что выглядит угрожающе, а на самом деле просто потерял инициативу. Я пихнул его в живот. Согнувшись пополам, он осел на колени. Длинные волосы свесились вниз, закрывая лицо. Его приятель, ошарашенно следивший за ним, медленно перевел взгляд на меня.

– Тоже хочешь? – спросил я. – Или ты всего лишь дублер?

Он промолчал. Я прошел мимо него и его приятеля, который стоял уткнувшись лбом в ступеньку и пытался сообразить, откуда взялась эта адская боль в кишках. Больше никто не решился встать у меня на пути, и я пошел дальше, оставив несчастного молокососа молиться перед дверями «Бата». Торпи, естественно, пошел со мной. Я отпустил его, только когда мы повернули на ту улицу, где я оставил машину. Машина была на месте. Один из прихвостней Торпи помогал тому, которому я врезал по кадыку. Тот, кто помогал, посмотрел на нас с Торпи, обошел машину и запихнул под приборную панель ноги третьего, который все это время так и пролежал на переднем сиденье. После этого он сел на водительское место и сделал то, что не сделал я: быстро выехал задом на Хай-стрит. Торпи проявил благоразумность. Он не побежал с воплями за машиной. Кейт стоял там, где я его оставил, и беседовал с женщиной. А женщиной была моя квартирная хозяйка. На противоположной стороне улицы в домах зажегся свет.