Бирна вскинула руку, призывая к молчанию:
— Если хочешь знать, мы с ним только и говорили что о тебе. Я сочла, что лучше тебе ничего этого не слышать, пока не будет предпринят следующий шаг. Я сделала свое дело — подготовила тебя. Пора уходить, Ивар, и уже не важно, готов ты к этому или нет.
— Уходить? Куда? Разве я не могу остаться здесь? Ты хочешь, чтобы я вернулся в Безрыбье?
Бирна покачала головой и взглядом указала на потолок:
— Вернемся в кухню, и там я все объясню.
Она приготовила чай, накрыла на стол, и это обыденное занятие как будто помогло ей собраться с мыслями. Отрезав ломоть хлеба, она щедро намазала его маслом и глядела, как Ивар уписывает бутерброд за обе щеки. Удивляясь ее молчанию, юноша и сам не проронил ни слова, покуда не съел хлеб и не осушил кубок эля из бочонка, который Бирна хранила для самых особых случаев.
— Так что же посланец? — вкрадчиво напомнил он.
Бирна стряхнула с себя хмурое оцепенение:
— Ах да, посланец! Он сообщил, что убит Оттар, сын Свартара, и что в убийстве обвинили пятерых альвов-соглядатаев. В подобных случаях законы альвов гласят то же, что и наши. Ближайший родственник жертвы имеет право сам свершить суд над убийцами. Свартар схватил соглядатаев на следующий день после того, как разнеслась весть об убийстве.
— Их казнили? — спросил Ивар. Бирна покачала головой:
— Вира. Свартар отпустил альвов, но в пределах Свартаррика они объявлены вне закона, а это значит, что никто не поможет им, не даст еды и крова, иначе сам окажется изгоем. Альвы же должны до дня осеннего равноденствия засыпать золотом шкуру выдры. Если они этого не сделают, Свартар в отместку прольет кровь множества альвов.
— Шкура выдры невелика, — пробормотал Ивар и осекся, увидев, как вспыхнули глаза Бирны. — Опять я что-то упустил?
— Это же не просто шкура выдры! — проворчала старуха. — Чтоб засыпать ее, нужны бочонки золота! Она растет с каждой золотой монетой, что коснется ее. Может быть, ей вовсе нет предела — как горю Свартара. Он точно обезумел.
Ивар кивнул:
— Да, горячая заварилась каша. Только нам-то что до этого? Мы живем в совсем другом мире и недурно зарабатываем себе на жизнь. Я-то думал, что мне суждено стать когда-нибудь твоим преемником. Зачем же прогонять меня, Бирна? Мне здесь нравится.
— Это верно, — согласилась старуха, — ты уж очень привык к беззаботной жизни. Впрочем, я немало потрудилась в отмеренное мне время и надеюсь, что ты, оказавшись в ином мире, не ударишь лицом в грязь… И да сохранят нас боги, если я ошиблась! — пробормотала она себе под нос.
Больше Ивар от нее ничего не добился. Наутро, почти с рассветом, Бирна повела его на вершину Белого Холма. Она брела вверх молча — берегла дыхание — и лишь изредка останавливалась, чтобы отдышаться и обмахнуть разгоряченное лицо. Ивар принес ей напиться ледяной воды из ручья, пробившего себе в камне дорогу вниз, к морю. После краткого отдыха Бирна свернула с тропы и ступила на лужайку. Дойдя примерно до середины, она остановилась.
— Ну-ка, — позвала она, наклоняясь и похлопывая гладкий белый камень. — Что ты видишь?
— Белый, гладкий, округлый камень, размером примерно с лохань. — Ивар вгляделся пристальнее. — Немного оброс мхом. Есть под ним что-нибудь, кроме каменистой почвы Скарпсея?
Не отвечая, Бирна протянула руку с посохом, указуя на зеленый склон холма:
— Ну а там ты что видишь?
Ивар не спешил ответить: «Ничего», хотя и не солгал бы. За такой ответ Бирна его, пожалуй, поколотит.
— Вижу склон холма и еще много разных камней. Кустарник, зайца…
Бирна неодобрительно фыркнула:
— Что за камни?
— Черные. Явно из вулкана. — Ивар пожал плечами, и тут его осенило:
— Ага, а этот белый камень, должно быть? со дна реки! Его доставили сюда люди… или кто-то еще. Ничего не скажешь, увесистый камушек. И как его только сюда дотащили? — Он огляделся. Бирна снова указала посохом, и Ивар поднял взгляд к очертаниям вершины холма, выделявшимся на фоне неба. — Бирна, здесь, на склоне холма, метка! Ее вырубили чьи-то руки.
— Наконец-то разглядел, — кивнула старуха.
Обернувшись, Ивар поглядел вниз по склону. Там высился стоячий камень, слегка наклоненный к востоку, точно приветствующий восход солнца. Два камня и зарубка на скале находились на одной линии, тянувшейся в глубь суши, куда никто не забредал.
— Это Путевая Линия, иначе — Линия Силы, — промолвила Бирна. — Всюду тянутся они, от священных холмов до каменных кругов, от могильных курганов до чистых источников. В древние смутные времена в обоих мирах безопасный путь пролегал только вдоль этих линий. Мы, конечно, уже много столетий не прибегали к загадочным древним силам, что таятся в Путевых Линиях и каменных кругах. Но когда нуждаешься в убежище, Линии Силы тебя не обманут. Помни это, а еще помни, что чем выше, тем безопасней. Обнаружить Путевую Линию можно с помощью маятника. Помнишь, как мы по качанию маятника отыскивали спрятанные вещи, металлы и тому подобное? На перекрестье двух линий безопасное… — Бирна запнулась, вдруг отчего-то задохнувшись. — Помни… высота… это безопасность, чем… выше, тем… безопасней… Низины… — задыхаясь, она обшаривала диким взором пустынный осенний пейзаж, — низины… и темнота… таится зло… — Бирна схватилась за горло, тяжело, с присвистом дыша. Губы ее странно посинели.
— Бирна, что стряслось? — Ивар поддержал пошатнувшуюся старуху.
— Сила… зло… — прохрипела она и двинулась, ковыляя, к стоячему камню ярдах в пятидесяти ниже по склону. — Хотят заполучить тебя… Беги… Танцуй в круге… сосредоточься… Три раза… или девять… раз. — Голос Бирны сорвался, колени подогнулись, как ни силился Ивар удержать ее. Старуха схватилась за грудь, гримаса боли исказила ее лицо.
— Бирна, что мне делать?
Вместо ответа она, сипло дыша, шарила в своей сумке. Ивар выхватил ее и вывернул содержимое на траву. Бирна рылась в мешочках и склянках и наконец отыскала скляночку синего стекла. Вид ее посиневшего лица приводил Ивара в ужас; казалось, каждый ее сиплый, надсадный вздох может стать последним. Пальцы Бирны сплелись с его пальцами в отчаянной попытке выдернуть пробку из синей склянки.
Ивар мельком глянул вверх — и ему почудился человек в черном плаще, стоящий над зарубкой, на вершине холма; воздев руки, он потрясал стиснутыми кулаками, явно творя заклятие. Только миг и длилось наваждение; Бирна вдруг выдернула пробку и — раз, два! — плеснула содержимое склянки в каждый глаз Ивара. Ивар взвыл от жгучей боли:
— Бирна! Как же я тебе помогу, если ничего не вижу?! Да что же это такое? Падаю!..
Затем чувство падения исчезло, и Ивар ожесточенно тер глаза тыльной стороной ладони, пока зрение не вернулось к нему, хотя слезы все еще застилали глаза. Он по-прежнему стоял на коленях рядом с Бирной, но ее хриплое дыхание стихло. Ивар глянул на нее — и сердце у него замерло. Зловещая синева исчезла с ее лица, и непривычная бледность кожи сменила привычный медно-красный загар. Широко распахнутые глаза глядели в небо, и слабая улыбка чуть тронула губы, придавая всему лицу выражение изумленной радости. Ивар ощупал ее запястья и горло, но пульса не ощутил. Бирна была мертва.
Опустошенный, Ивар молча опустился на землю и застыл — он был так потрясен, что не мог двинуться с места. Миг спустя луч солнца коснулся бледного лица Бирны, и вдруг черты ее на глазах у Ивара начали таять и исчезать. Он протянул руку, пытаясь как-то остановить это противоестественное действо, лишавшее его даже мертвой Бирны, — но рука стиснула пустой плащ. Тело Бирны и все ее существо исчезли бесследно.
Ивар поднялся, весь дрожа и комкая в руках тяжелый черный плащ. Что-то упало на землю у самых его ног — узкий серебряный кинжал с изукрашенной золотом рукоятью, смертоносная женская безделушка. Ивар сунул кинжал за пояс, понемногу приходя в себя. Глаза все еще жгло; моргая, он огляделся — и обмер от ужаса. Холодный ветер насквозь продувал одежду, и славная зеленая лужайка на склоне Белого Холма совершенно исчезла. Ивар стоял посреди каменного круга на вершине невысокого холма и глядел вниз, в долину, истерзанную ветрами и ледником. Ветер хлестал его в спину поверх стоячих камней и с воем обрушивался в безжизненную долину, зажатую меж двух массивных черных скал.