— О Боже, откуда ты такой взялся! — с наигранным возмущением воскликнула она. — Все, все, уймись! Ты победил! Сдаюсь до вечера! Откуда в тебе такой бойцовский дух?

— Я профессионал!

— Что?!.

— Я воин! Это моя профессия — воевать!

— С девушками?

— Если бы… — Глеб сел, тряхнул головой и поцеловал «мягкую игрушку». — Ты — богиня.

— Глеб, быстро одевайся и уходи, — переломила она свои желания. — Придут рабочие…

Он натянул спортивный костюм, в котором пришел, «мягкая игрушка» пошла провожать его до двери.

— Первый раз я испытала… ну, все! — вдруг сказала она, прижимаясь, как кошечка. — У меня были мужчины… Но я подозревала у себя фригидность. Ты, милый, сделал чудо. Ты самый умный партнер!

И все этим испортила. Глеб пришел в свою квартиру с чувством опустошенности и сразу лег спать.

Марита больше не снилась…

После обеда его разбудили длинными звонками в дверь. Внизу слышался звонкий стук — сплачивали паркет. Щурясь от яркого солнечного света, шатаясь, Глеб вышел в переднюю и открыл: на пороге была «мягкая игрушка», а с ней — девушка лет двадцати семи, длинноногая гидропиритная блондинка, тоже похожая на игрушку, но не на мягкую, а скорее на куклу Барби. Обе были одеты в спортивные костюмы.

— Это и есть тот самый Чингисхан, — представила Глеба «мягкая игрушка». — Который затопил мою квартиру. Он совершенно не умеет пользоваться благами цивилизации. Ты посмотри, во что он превратил свой дом?! Пещера дикаря!

«Кукла Барби» осматривалась и хлопала огромными глазами. Она была из тех ярких женщин, на которых оглядываются все мужчины на улице, но мало кто решится окликнуть, остановить, заговорить с ней.

— Моя подруга Татьяна, — сказала «мягкая игрушка». — Мы родственники. Ее бывший муж — мой родной брат. И работаем вместе, только в разные смены. Пришли к тебе делать генеральную уборку.

— Я прибирался, — вяло, но с приливом неожиданной радости проговорил Глеб. — У меня почти чисто…

— С точки зрения Чингисхана — да, — согласилась «кукла Барби». — А глазами женщины — это жилище гунна.

Как потом выяснилось, они обе закончили истфак пединститута и специализировались на истории древнего мира. Возможно поэтому имели представление о том, что говорили…

Женщины взялись наводить порядок со знанием дела — обмели потолок, стены, затем протерли и расставили книги на полках, после чего велели Головерову отодвинуть от стен всю мебель, чтобы убрать многолетний мусор и пыль. И тут Глеб начал находить давно утраченные вещи — складной зонт, визитную сумку на ремешке с записной книжкой и пачкой красненьких десяток, давно вышедших из употребления и обесцененных.

Отыскались любимые солнцезащитные очки, когда-то модная кожаная кепка, японские ласты, кубик Рубика, коллекция разнокалиберных пуль, собранная после операций, нашлась давно умершая и иссохшая белая крыса, однажды принесенная и забытая, к смущению Головерова и веселому смеху «игрушек», обнаружилось несколько интимных предметов женского туалета, неведомо кем и когда оставленных в квартире. Но все прочие вещи он хорошо помнил, каждая возбуждала приятные ностальгические воспоминания об ушедшей, невозвратной жизни.

К десяти вечера квартира почти сияла, осталось лишь отмыть пыльные, крепко засиженные мухами окна да повесить шторы, постиранные «игрушками» и не успевшие просохнуть. Прибранное, ухоженное жилье вызывало чувство чистоты и обновления, и даже от белья, развешенного в коридоре, источался запах свежести. Глеб никогда не знал порядка в доме, не испытывал от женщины столько заботы о себе и не подозревал, что поднятый на высоту низменный быт может так вдохновлять, расслаблять душу и облагораживать жизнь.

Потом они сели за стол пить шампанское, и тут «мягкая игрушка» встрепенулась, услышав, что кто-то звонит в ее дверь. Глеб тотчас же вспомнил своего соперника, приходящего «ненадолго», и насторожился. Скорая на ногу «кукла Барби» помчалась выяснить, кого принесло. «Мягкая игрушка» мгновенно прижалась к нему, зашептала:

— Тебе сегодня не икалось? Мы столько говорили о тебе. Таня — мой самый близкий человек. Она тебе нравится?

— Она похожа на куклу Барби, — признался Глеб. — Это плохо?

— Нет, почему же!..

— Она очень красивая, ты вглядись! Она такая яркая!

Глеб не понял: то ли ждала комплиментов в свой адрес, то ли клятв в верности. Ответить ей не успел, поскольку на кухню влетела «кукла Барби».

— Женя, это к тебе, участковый уполномоченный! — сообщила она.

«Мягкая игрушка» ушла и пропала надолго. Оставшись вдвоем с «куклой Барби», Глеб молча потягивал шампанское и начинал беспокоиться. Наконец, не выдержал и сделал попытку встать, чтобы пойти и разобраться с участковым, однако «кукла Барби» неожиданно преградила ему путь и схватила за руки:

— Не ходи! Женя сама разберется!

— Он пришел из-за меня!

— Этот мальчик влюблен в Женю, — вдруг засмеялась «кукла Барби». — Добивается ее целый год, оставляет цветы в дверной ручке, записки… И охраняет ее! А Женька его все время дразнит!

Теперь становилось понятным рвение и храбрость участкового: он отгонял всех мыслимых и немыслимых соперников. А кроме охраны своей возлюбленной, еще и пытался отобрать у Головерова квартиру! Неплохо — пробил лаз в коридоре, сделал лестницу и живи!

— Пойду и выброшу его! — разозлился Глеб и вскочил, но «кукла Барби» повисла на шее.

— Умоляю, Глеб! Не выходи! От этого щенка можно ждать любых гадостей. Ты же Чингисхан! Где твоя восточная мудрость? — Она усаживала его на место, Глеб повиновался. — Давай лучше выпьем, чтоб над нашими головами никогда не капало. Жизнь надо воспринимать такой, какая она есть, и тогда будут счастливые подарки от судьбы. Тебе хорошо сейчас? Хорошо… Наслаждайся счастьем и ни о чем не думай.

Она подала ему бокал, взлохматила его коротко подстриженные волосы — контролировала, чтобы он не ушел. Обе они заботились и оберегали его, как ангелы-хранители. И это нравилось Глебу так, что хотелось подчиниться их опыту знания жизни на гражданке…

Вернувшись, «мягкая игрушка» заявила, что у младшего лейтенанта разбито сердце и он пошел сейчас стреляться. Она говорила весело, бездумно, как будто речь шла о каком-нибудь пустяке; в этот вечер ее больше заботили окна, оставшиеся невымытыми, и неповешенные шторы. Она жалела, что ей завтра рано утром на работу и квартира будет стоять почти сутки, открытая всем взорам улицы. И чтобы успокоить подругу, «кукла Барби» пообещала приехать завтра с утра, отмыть стекла и повесить эти несчастные шторы — дел-то всего на час-полтора…

Не впадая в полудрему, на трезвую голову Глеб снова начал думать о женитьбе, и на сей раз оба человека — начальник штаба и эксперт по женской части ни слова не говорили поперек…

«Орелики» действовали грамотно: насадили «клопов», а затем ввели раздражитель — впустили гостя, старого знакомого Кархана. Теперь начнется самое плотное изучение личности генерала, его тайных мыслей, связей, тактики и психологии поведения. Задача предстояла сложная: играть размышляющего над заманчивым предложением человека и одновременно ждать или даже искать встречи с Сычом. Без него нельзя было делать ни шагу, поскольку только Сыч владел информацией и мог что-либо посоветовать.

В тот вечер он поздно лег спать, бродил по дому, несколько раз выходил на улицу, облегчая задачу связи с «резидентом», однако вокруг была девственная весенняя тишина, и мультитон упорно молчал, не подавая признаков жизни. С утра дед Мазай начал перетаскивать доски из сарая в дом, надеясь, что Сыча наружка протолкнет в каретник и там удастся поговорить, — тоже ничего не вышло. Скорее всего, слежку за дачей вели с помощью оптических приборов, и это было известно старшему группы наружного наблюдения Цыганову. Майор был умница, проявлял выдержку, ибо стоит «ореликам» засечь любого вошедшего на усадьбу генерала человека, сразу же будет подозрение о двойной игре. Они потом «оттопчут» зашедшего и легко установят, что за птица прилетала к деду Мазаю.