Здравствуйте!

Я — суперлинкор Тумана.

Как я им сделался, и чью шкуру носил прежде — неужели вы пришли по заявке ради этих маловажных подробностей?

Нет уж, как говорит безмерно уважаемый мною док Рау Риано: “Если человек жив и находится в безопасности, то все, случившееся с ним прежде, имеет значение разве что для мемуаров”.

Мемуары писать я пока что не планирую. Я жив и, насколько можно судить, мне никто не угрожает. А хоть бы и угрожал: одного только главного калибра у меня три башни по три ствола, и стволы те восемнадцатидюймовые. Четыреста шестьдесят миллиметров, то есть. Крейсерский ход у меня шестьдесят узлов — меньше ста двадцати километров за час, но не сильно меньше. Залп мой тринадцать с половиной тонн. Водоизмещение за шестьдесят тысяч — знаменитые “Саратога”, “Лексингтон”, “Индепенденс”, которые послевоенные атомные — и то немногим тяжелее, а уж если прототипы из Второй Мировой взять…

Боже, как я хорош, как сильны мои мощные лапищи!

Э, гхм… Кажется, это слова из другой сказки.

Здесь моря бороздят корабли Тумана. Позже расскажу, что такое Туман. Сейчас важно, что на каждом корабле имеется вполне человекоподобное воплощение, аватара корабля. И вот, по неизъяснимой прихоти неведомого создателя, все эти аватары — красивые девушки.

За одним небольшим исключением, как мне любезно сообщает зеркало.

Здравствуйте, девушки, давайте знакомиться.

Я суперлинкор Тумана, очень приятно!

Сейчас только надо узнать, где меня выкинуло и какое там тысячелетье на дворе. Вон, вдоль восточного горизонта чья-то шаланда дымит…

Стоп, как это дымит? Людишки, что ль, плавают? Непорядок! Адмиралтейский Код не велит. “Всякий, покинувший сушу, должен исчезнуть в Тумане”.

Подожди, размахался тут шашкой. Сперва дату-время спросить надо. Как там в песне поется: “Норд-вест, гудки-синева, сумасшедшее соло радиста”…

Радист осторожно положил наушники на консоль и помял-подергал отдавленные чашками уши. Слышал он от боцмана, потомка эмигрантов, что русским сам черт не брат, и потому они даже в “ревущих сороковых” могут плавать пьяными.

Но чтобы настолько?

Радист еще раз прокрутил запись. Огромный корабль, военный. Кэп с механиком до сих пор спорят, что за оно и чье оно: ведь линкоров сегодня ни у кого нет. Родные британские давно разрезаны. Американские последний раз отметились во Вьетнаме. Но это же на противоположной стороне земного шара! Чисто теоретически, какая-нибудь “Айова” или “Миссури” могли бы оказаться здесь, время тревожное… Но тогда где ордер сопровождения? Где противолодочная мелочь, где “самолет-ковбой” со шляпой радиолокатора на спине, где танкер и транспортник плавучего тыла?

Радист прокрутил запись в третий раз. Нет, придется все же трал выбирать и везти пленку офицерам разведки. Вот неизвестный корабль запрашивает время и дату, место нахождения. Голос ровный. Язык — вполне разборчивый “морской английский”, худо-бедно известный даже филиппинским пиратам. Вот ответ. А теперь повторный запрос, голос уже сильно удивлен. Ответ — и сразу же новый запрос… По голосу ясно: врет. Все он хорошо разобрал, просто поверить не может.

И, наконец, рев укушенного в задницу кашалота, дрожат стенки радиорубки:

— Какой, в п*зду, восемьдесят второй год?!! Какие, на*уй, Фолкленды?!!

Фолкленды — это такие острова в южной части Атлантического Океана. Столица у них Порт-Стэнли. Живут на островах с какого-то перепугу англичане, хотя до Лондона, “зис кэпитал оф зэ грит бритэн”, как и до самой “грит бритэн”, отсюда половина глобуса ровно.

Атлантический Океан — это такая канава между Европой и Америкой, залитая соленой водой на все четыре километра глубины. Во время оно канаву пересек Христофор Колумб, а задолго до него викинги Лейфа Эриксона, а задолго до них египтяне на папирусных лодках-плотах имени Тура Хейердала, Юрия Сенкевича и бессмертной передачи “Вокруг света”…

Нет, ну как меня так угораздило?

Акула глухая или, блин, свисток без дырочки?

Где мое Японское Море? Где ледяная владычица Конго, где веселая Симакадзе, где эксцентричная на всю голову Акаси? Кого мне поражать весом залпа и лихостью маневра? Перед кем выделываться?

Почему год не две тысячи сороковой, а всего лишь одна тысяча девятьсот восемьдесят второй? Над просторами одной шестой части суши еще даже не брезжит лысина Горбачева. В Белом доме сидит еще, кажется, Рональд Рейган… Как там его Башлачев припечатал: “Вор, ковбой и педераст — поставил мир на ядерную карту”.

А в Британии, промежду прочим, правит “Железная леди” Маргарет. И совсем скоро — в апреле-мае одна тысяча девятьсот восемьдесят второго года — начнется Фолклендский кризис. То есть вот прямо тут, вокруг меня, оно и вскипит. Поплывут корветы и фрегаты, полетят, затмевая небо, армады в количестве аж пятнадцати самолетов. Начнут кидаться бомбами-болванками тридцатилетней давности, купленными по бедности у штатовцев — и, всем на удивление, угробят этими бочками с цементом самоновейший эсминец “Шеффилд”. Или не угробят? Или это “Сэр Галахад” сгорит, который вовсе из транспорта наскоро в авианосец перелицован? Интернет остался в будущем, мне же теперь и спросить не у кого… Помню только, что бравые моряки Ее Величества с футуристично-атомных подлодок начнут пулять старинными прямоходными торпедами по вовсе уж антикварному крейсеру “Генерал Бельграно” — и таки утопят старика.

Надо, кстати, послушать округу — вдруг там уже кто подкрадывается на перископной глубине, а у меня даже и флага нет, и получаюсь я форменный пират. Корсар, гроза морей, иху мать.

Но чей мне поднимать флаг?

Ох, сколько вопросов…

Ладно. Попал так попал — придется думать о сложных вещах.

Но я же не работать попадал! Я же попадал за приключениями!

А ведь говорил мне Сашка Привалов: есть приключения духа — и есть приключения брюха. Что мне стоило послушаться!

Теперь вот: брюха нет — чеши затылок.

Затылок у адмирала флота чисто выбрит — как и положено эталонному офицеру. И сам вид адмирала — от начищенных форменных туфель до белейшего воротничка — хоть сию минуту на плакат… Простая дубовая дверь, бронзовая ручка…

Вошли, адмиральский затылок сместился влево. Открылась комната без отчетливых примет времени или места. Мундиры флотских, пиджаки партийных расточились в разные стороны. Вошедшие расселись по гнутым венским стульям, за прямоугольным полированным столом. Неспешно раскрылись папки с золотыми тиснеными буквами. Повернулись гладко выбритые, привычно-внимательные лица.

И лишь дрожание век — едва заметное! — выдало волнение докладчика — командующего Тихоокеанским флотом Союза Советских Социалистических Республик.

— Товарищ генеральный секретарь, в районе Фолклендских островов наших надводных кораблей нет.

Товарищ генеральный секретарь потер собственные набрякшие веки. Постучал по зернистому черно-белому спутниковому снимку, не подозревая, что именно этим жестом именно в данную минуту по точно такому же снимку раздраженно стучит пальцами президент “юнайтед стейтс оф америка”, и точно так же раздраженно спрашивает:

— У меня что, галлюцинации? Я один вижу здесь трехбашенный линкор?

И адмиралы по обе стороны глобуса совершенно синхронными жестами поправляют своих главнокомандующих:

— Товарищ первый секретарь…

— Господин президент…

— Размеры указанного корабля…

— Водоизмещение намного превышает…

— Подобных кораблей, за исключением японцев, никто просто не успел построить.

— Почти семьдесят тысяч тонн водоизмещения — это уже больше, чем линкор.

— Это сверх, суперлинкор!

И товарищ генеральный секретарь коммунистической партии Советского Союза, и капиталистический почти всенародно якобы избранный президент рявкают в один голос: