Алька старательно на бумаге, подсунутой ему бабушкой Лючией, вывел своё имя.

– Вот видите, мальчик пишет правой рукой – он правша. Я думаю, вы все знаете, что у нашего мозга два полушария: левое и правое. У Альки больше развито левое полушарие мозга, а есть люди, которые пишут только левой рукой и у них больше развито правое полушарие мозга, – Леонардо опять присел на скамеечку рядом с Томмазо Мазини, – я пишу обеими руками одинаково. Могу одновременно делать разными руками два совершенно разных дела. Одинаково хорошо рисую и даже одинаково хорошо гну подковы.

Он взял в обе руки по подкове, протянутые ему Томазо Мазини и легко, как бумагу смял их.

– У меня одинаково хорошо работают оба полушария мозга, поэтому я говорю, что у меня две головы, теперь понятно, птица?

– Теперь понятно! – Кешка расправил крылья и замахал ими. – Я тоже амбидекстр! Видите, я одинаково хорошо машу крыльями и правым и левым. Моя мировая слава впереди. Я ещё всем покажу, где раки зимуют!

– А где они зимуют? – удивлённо спросил Леонардо.

– Где, где? – поперхнулся Кешка. – В Караганде! Не знаешь что ли, а ещё гений!

– Что такое Караганда я действительно не знаю, – насупился молодой Леонардо, – но я умею запоминать в уме удивительно большие отрывки из самых разных книг и латинских тоже. Хотя латинский язык я не особенно люблю и плоховато знаю. А также совершать математические действия с невиданной быстротой.

– Фи! – скрипнул попугай Кешка. – Велика премудрость! У Васюшки есть гений, в котором собраны все книги, которые напечатаны в мире и он все их помнит, зовут его Компьютер. Есть гений, который может сосчитать любые цифры и его зовут Калькулятор. Так что не зазнавайся! Компьютер и Калькулятор не хуже Амбидекстра!

– Нет. Кешуня, – остановила попугая бабушка Лючия. – Компьютер и калькулятор машины, а Лео – человек! Такие люди, как он, рождаются так же редко как мы волшебники, один раз в тысячу лет. Хотите посмотреть, как выглядел Леонардо в возрасте Васюшки и Альки? Андреа дель Вероккьо учитель Леонардо слепил молодого Давида по образу и подобию юного Лео. Лючия вынула из кармана своей широкой юбки маленькую статуэтку.

Давид работы итальянского скульптора Андреа дель Вероккьо.

– Вот смотрите, это конечно, копия, но и она о многом говорит.

– Фу! – возмущенно воскликнул Кешка. – Опять Давид! Сколько же их Давидов на свете, сколько же они голов поотрубали? Не счесть!

Все присутствующие засмеялись, только Леонардо загрустил, видно воспоминания не давали ему покоя.

– Скульпторы ваяли Давида, Кешуня, потому что он герой, – ответила на вопрос попугая мама. – Они немного завидовали мальчику, победившему великана, и каждый из них представлял его по своему. Сеньор Вероккио увидел в маленьком Леонардо своего Давида.

– Я виноват перед учителем, – грустно сказал Леонардо. – Я очень виноват. Однажды наша школа получила заказ от богатого господина на написание для него картины на божественный сюжет. Учитель долго трудился, устал и попросил меня закончить картину, нарисовать в углу композиции 222ангела одетого в плащ. Я выполнил просьбу учителя. Андрео долго смотрел на моего ангела, а потом сломал свою кисть и больше никогда не прикасался к ней. Он сказал, что написать лучше он не сможет, а писать хуже не хочет.

– А ты-то сам потом много картин написал? – деловито осведомился Кешка.

– Да нет, не много, – так же невесело ответил Леонардо, – я был ленивым художником. Много думал. Мне нравилось изобретать, мудрить, узнавать что-то новое, а узнав постараться сделать это лучше чем было. Интересно, мои картины дошли до вашего времени, или всё пропало?

– Дошли, дошли, – поспешила ответить мама. – Ваши картины сейчас в лучших музеях мира.

– А Джоконда? – затаив дыхание спросил Леонардо. – Она цела?

– Да, да, да! – поторопилась успокоить юношу бабушка Васюшки, – Она цела и сейчас в Лувре,223 в Париже. Туда приезжают миллионы людей, только взглянуть на неё. Она удивительная, прекрасная и загадочная.

– А что ещё пригодилось вам, люди из будущего, из того что я сделал? – в глазах художника появился страх, он замер ожидая ответа.

– Полно всего пригодилось, – запросто, будто не замечая состояния художника, ответил Алька. – Во всех наших машинах и маленьких и больших крутятся ваши подшипники. При помощи их они едут, плывут и взлетают. Наши дома строятся высокими, потому что есть ваш подъёмный кран. Люди летают сами, без мотора, потому что используют ваш дельтаплан. А я не слезаю с велосипеда, который придумали вы…

– Мир гордится тобой, Леонардо! – Томмазо Мазини протянул Лео чашку горячего чая. – Попей, согрейся, ты весь дрожишь. В моей пещере холодновато. Лючия, у меня есть идея – давайте посетим праздник в Монтериджони.224 Это небольшой городок не далеко от Сиены.225 Там сегодня весело, карнавал226. Нам надо немного развеяться. Там Леонардо познакомит вас со своей подружкой. Поехали?

– Поехали! – хором отозвались Алька, Васюшка и Рибаджо. – А на чём?

– Как на чем?! – хитренько подмигнул Лючии Томмазо. – Как всегда на осликах. Слышите, они нетерпеливо бьют копытцами у моей двери…

Дорога до деревеньки Монтериджони была удивительно хороша. Маленькие поля, аккуратно засеянные подсолнечником. Виноградные долинки такие же маленькие как аккуратные поля. Оливковые рощицы. Озерцо, с берегами поросшими клевером и аптечной ромашкой. Ослики под ездоками бежали быстро, не сбиваясь со змейки-тропинки. Весело было смотреть на этот ослиный ручеёк, в котором дети, не переставая, крутили по сторонам головами, изумлялись и восхищались, а взрослым было не до любования окрестностями. Они всё время пристраивали волочащиеся по земле ноги, пытаясь их хоть как-то приютить.

Обогнув очередную оливковую рощицу, путешественники увидели вдруг выросший из земли город-замок. Он стоял на пригорке и красовался великолепными выложенными оранжевой черепицей крышами домов и мощными оборонительными стенами высотой метров двенадцать, не меньше. Город гудел весёлым карнавальным гудом. У ворот вереницу осликов и людей встретили стражники в военных доспехах, они тащили на костёр ведьму, которая упиралась и выкрикивала проклятья.

– Ой! – закричала Василиса. – Куда они её тащат?

– Цыц, не кричи! – цыкнула бабушка Лючия. – На костёр они её тащат. Она же ведьма, а ведьмам только на костре и место.

– Бабуль, – хитро сощурив глазки, спросил ехавший за Лючией, Рибаджо, – а ты не боишься? Ты ведь тоже вроде того, ведьма…

Бабушка Лючия повернулась и огрела внука сумкой с длинными ручками. Еле дотянулась, но огрела крепко.

– Какая я тебе ведьма, негодник! Я волшебница, больше фея, чем ведьма. Я добрая, когда не злая…

– Но всё-таки чуть-чуть ведьма? – хихикнул Рибаджо.

– Ну, чуть-чуть может и ведьма, – неохотно согласилась Лючия, – а чуть-чуть не считается, болван!

Спор бабушки и внука прекратили разодетые в карнавальные костюмы с раскрашенными лицами музыканты. Их старинные инструменты выпевали весёлую песенку, которая сразу же смолкла, как только к ним подошла процессия из монахов и зловещих фигур в черных остроугольных колпаках с прорезями для глаз.

– О! – крякнул Кешка и сильнее прижался к маминой щеке. – На костёр идут. Ведьму жечь! Я-то знаю, как неприятно, когда тебя жгут. Самого чуть не сожгли. Ты помнишь, мама, Аскуна Мара в Аркаиме. Тот ещё был мракобес!227