Александр Сергеевич с силой пожал руку Рибаджо:

– По какому ведомству 270служите, юноша?

– По бабушкиному, – не смутился Рибаджо, – волшебничаю помаленьку…

– Ой, ли, помаленьку?! – усомнился Пушкин. – По решительности вашего взгляда, вывод напрашивается совсем иной. Вы, голубчик, в своём ремесле неистовый, неистовый…

Затем очередь дошла и до Альки.

– А вы, молодец, кем быть мечтаете? Где Родине послужить намерены? Не иначе как в гусарах.271 Хотите, я перед Денисом Давыдовым 272похлопочу, он из вас настоящего гусара сделает. Ваша матушка с батюшкой гордиться будут. Или у вас другие планы намечены?

– Я хочу быть моряком! – неожиданно вскрикнул Алька, чем вызвал у поэта улыбку.

– Так вы море любите? Похвально. А я вот, знаете ли, воды боюсь, и плавать не умею. Тону у берега, как топор. Ей богу, стыдно!

Поздоровавшись с гостями, Александр Сергеевич жестом пригласил всех садиться, сам позвонил в колокольчик, тот час в комнате появилась девица в скромном тёмном платьице, белом передничке и кружевной заколкой в волосах.

– Принеси нам, милая, чайку, печенюшек моих любимых, да конфеток шоколадных из карамельной лавки. Пошли туда Стёпку пусть разных конфет наберёт, не жадничает, а хозяину скажет, что у барина гости, уважить хочет…

Как только дверь за девицей закрылась, Пушкин обратился к бабушке Лючии:

– Дело, какое у вас ко мне имеется или просто так, для променаду273, в веках путешествуете?

– Та-а-ак! – заорал с плеча Василисы попугай Кешка. – Меня чё здесь совсем нету, сударь?! Со всеми почмокались и поручкались, а на меня ноль внимания? Я ведь и перчатку в лицо кинуть могу,274 при таком ко мне отношении. Извольте, сударь, принести мне извинения, и представится по всей форме! Иначе, дуэль!

Александр Сергеевич в зажатый кулачок виновато кашлянул, стараясь скрыть набежавшую улыбку:

– Извините, сударь, не знаю, как к вам обращаться?

– Зовите просто – принц Кешью V! – Кешка гордо подбоченился крыльями и выставил вперёд лапку.

– Двоекратно примите мои извинения, Ваше Высочество, не заметил вас по причине недостаточного зрения. Свечи нынче неважнецкие делать стали, моргают, вот зрение и попортилось. Разрешите представиться: Пушкин Александр Сергеевич, поэт, дворянин, третьего дня пожалован в камер-юнкеры.275 Смею ли думать, что прощён вами?

Кешка икнул от неожиданности, растерянно потоптался на Васюшкином плече, принял свою обычную позу.

– Ладно, так и быть, сударь, – миролюбиво крякнул попугай, – забудем старое. Мне яблочек мочёных закажите у вашей девицы, на том и закончим наши неприятности.

Александр Сергеевич тот час же позвонил в маленький колокольчик и пожелания попугая выполнил.

– Мы можем продолжать разговор, Ваше Высочество? – угодливо спросил поэт.

– Да продолжайте уж, – отмахнулся Кешка, – какие меж нами могут быть реверансы…276

– Извините, милые дамы, – сказал Александр Сергеевич, с усмешкой поглядывая на взъерошенного попугая, – повторю вопрос: дело, какое у вас ко мне имеется или просто так, для променаду, в веках путешествуете?

– Дело, дело, Сашенька, – закивала головой Лючия, – хотим познакомиться с любезным другом твоим – Рафаэлем Санти. Поэзию Пушкина Александра Сергеевича мы с малолетства знаем. Поди, на твоих сказках уже несколько поколений выросло. С неё деток учить читать начинаем. Сдаётся мне, после тебя, такой мощи поэтов на нашей земле ещё не рождалось…

– Ох, умеешь ты Лючия, подсластить, – хитро сощурился поэт, – от твоих слов никаких конфеток не захочется. С Рафаэлем дело долго не задержится, он сегодня же придёт. Я ему записочку с посыльным послал. Думаю, к чаю поспеет. У меня к нему тоже нужда. Видел давеча на Невском 277в антикварной лавке 278его картину «Бриджоутерская Мадонна».279 Антиквар – хитрец уверяет, что подлинник и такую цену ломит, поместье купить можно. Стоял перед белокурой Мадонной часа три на морозе, оторваться не мог. Хочу у Рафаэля спросить, правда ли, что подлинник? Если жульничает антиквар и предположения мои верны, сдам жулика полицмейстеру,280 не поленюсь. А Мадонна хороша, ох, хороша!

Александру Сергеевичу не сиделось на месте, энергия не позволяла, так и подбрасывала, так и подбрасывала. Тогда он, как бабушка Лючия побежал по комнате. Только бабушка бегала мелкими шажками, а Пушкин пошёл шагом размашистым и при этом яростно жестикулировал 281руками.

– Пока Рафаэль не появился, позвольте предварить ваше с ним знакомство коротким рассказом о нашем герое.

Гости дружно закивали головами, выражая согласие.

– Ему было девять лет от роду, когда Колумб открыл Америку, – Александр Сергеевич резко остановился. – Потрудитесь представить, ведь только через десять лет после смерти Рафаэля на нашей многострадальной земле наречённой Россией, рыдающей от распрей княжеских, родился великий объединитель земли Русской – Царь Иван Грозный!

Александр Сергеевич обвёл гостей горящим взором и опять побежал по комнате.

– Здесь, у нас, войны, брань, кровь! А в Италии рассвет культуры и искусств! Как мы отстали, господа, как отстали! Друг мой, Рафаэль, жительствовал в одном веке и в одной стране с гениями гениев – Лоеонардо да Винчи и Микеланжело.

Пушкин неожиданно остановился и со всего маху плюхнулся в кресло, положил ногу на ногу.

– Посмотрите, господа, он ведь не прожил и половины их лет, а в искусстве и того меньше, а сколько сделано, какие полотна написаны!

Поэт нетерпеливо поёрзал в кресле, вдруг вскочил и опять побежал.

– С гордостью в сердце могу сказать: он первый среди Трёх. При жизни мне не посчастливилось быть ему представленным. Во времени мы с ним не совпали. Он рано родился, я поздно. Жаль! Зато души наши нашли друг друга в царствии небесном, и я почитаю за счастье войти с ним в знакомство.

При этих словах поэта дверь гостиной отворилась, и в комнату вошёл юноша. Он витиевато раскланялся и тут же извинился:

– Прошу принять мои извинения, что без доклада. Но, судя по твоей записке, Александр, дело не терпит отлагательства. Давай проясним ситуацию, милый друг, и я с почтением удалюсь.

– Что ты, Рафаэль, мы с гостями, как раз тебя и дожидаемся, – Александр Сергеевич весело рассмеялся. – Посмотри, голубчик, они к нам пожаловали из двадцать первого века, и что превосходно, по твою душу…

Рафаэль ещё раз витиевато раскланялся и дал себя рассмотреть. Это был невысокий, хрупкий, миловидный 282юноша с длинными густыми волосами до плеч и прекрасными глазами. Его лицо поражало не красотой, а одухотворённостью.283

– Эвон, какой красавец! – завистливо вякнул попугай Кешка. – Не хочу больше быть просто Кешкой, хочу быть принцем Кешью V, по имени Рафаэль!

– Ах, как я угадал, как я угадал, – хлопнул в ладоши Александр Сергеевич, – видно зависть и в двадцать первом веке ещё жива – живёхонька. Не хочу быть вольною царицей. Хочу быть владычицей морскою! Не внешней красе, Ваше Высочество, завидовать надо. Этот юноша на своих полотнах такой образ Матери создал пленительный, любящий, страдающий, чудесный и незабываемый, какой по ныне никому больше не удавался…