— Немало. И где только не побывал! Вот вы знаете, например, такой город…

Сергей незаметно втянулся в разговор и скоро сам увлекся, рассказывая о городах, где довелось ему побывать и где, оказывается, не бывала его собеседница. А заодно он невольно рассказывал и о делах, которые привели его туда. Дела, как всегда, были сложные и запутанные.

Но вдруг, осекшись на полуслове, Сергей смущенно сказал:

— Я пожалуй, напрасно вам все это рассказываю. Об этом не стоит писать. Работа у нас… как бы это сказать?… Ассенизаторская, что ли.

— Перестаньте, — сердито возразила Мальцева, и красивые глаза ее нахмурились. — Как вам не стыдно.

Сергей улыбнулся:

— Вы меня не так поняли. Я не стыжусь своей работы. Я ею горжусь и считаю весьма нужной пока. Но мы имеем дело с такими человеческими пороками, с такими низменными чувствами и грязными помыслами, что, вероятно, незачем пачкать ими людей. А без этого нет и нашей работы. Или вы напишете неправду, красивую такую, розовую неправду.

— Ну что вы говорите! — запальчиво воскликнула Мальцева. — По-вашему, Достоевский, например, пачкал людей или писал неправду?

— То Достоевский. И к тому же сто лет назад. Впрочем… — Сергей помедлил. — Я, пожалуй, не прав. Согласен. Тема преступления и наказания — вечная тема. Как человеческая совесть, как жажда справедливости, как стремление к счастью.

— О, да вы философ, — засмеялась Мальцева.

Сергей махнул рукой:

— Просто я увлекся. А если говорить серьезно, то о нашей работе, конечно, следует писать, только правильно писать. Чтобы кого-то предостеречь, чтобы сделать людей активными в борьбе со злом. Вот так я понимаю задачу.

— И еще рассказать о людях, которые такую борьбу ведут, — наставительно добавила Мальцева. — Активнее всех ведут. Опасную борьбу, нужную, благородную. Имейте в виду, рассказ о живых людях и их борьбе всегда впечатляет больше, чем простые рассуждения об идеях, принципах, морали.

Она внимательно посмотрела на Сергея и вдруг спросила требовательно и деловито:

— Откуда у вас этот шрам на щеке?

— Этот? — смутился Сергей, невольно дотрагиваясь до щеки. — Длинная история. Мы расследовали одно дело. Давно. Я тогда работал в МУРе. Дело это получило у нас шифр «Черная моль». Потому что все началось с одной меховой фабрики…

Сергей, продолжая рассказывать, закурил.

Мальцева слушала, подперев ладонью щеку, потом тоже вытянула сигарету из пачки и, не сводя с Сергея глаз, закурила. В ее взгляде Сергей прочел такой напряженный интерес, что невольно подумал: «Почему она так слушает? Может быть…» Он не додумал до конца, сам увлекшись рассказом. Он вдруг так ясно вспомнил те давние события: и огни ресторана «Сибирь», и занесенный снегом поселок Сходня, и то подлое письмо, и многое, многое другое.

Когда он закончил, Мальцева решительно объявила:

— Вы умеете рассказывать. И с вами легко работать. Читатели с ходу проглотят этот материал, имейте в виду.

— Вам так кажется. Просто я…

— Нет уж. — Она приподняла руку. — Можете мне поверить. Вы знаете свое дело, а я свое.

— Это верно, — согласился Сергей. — Не смею спорить.

— Еще один вопрос, — сказала Мальцева. — Страшноватая у вас работа, надо признать. Неужели ив Ташкенте может случиться что-нибудь подобное с вами или с вашими товарищами? Ведь вы не случайно приехали к нам, признайтесь.

— Конечно, не случайно, — улыбнулся Сергей. — Но все в конце концов не так страшно. Я, очевидно, сгустил краски. А Ташкент — чудесный город. Хотя я даже не успеваю его как следует посмотреть. — Он решил уйти от этой нежелательной темы: о делах в Ташкенте рассказывать пока не следовало. — И скажу вам откровенно, мне чертовски хотелось бы попасть еще в Самарканд. Ведь я почти рядом с ним!

— Да, это удивительный город. И там удивительные, потрясающие памятники тысячелетней культуры. Люди едут туда со всех концов света, чтобы все это увидеть хоть раз, — наставительно проговорила Мальцева. Она как будто не заметила, что Сергей ушел от темы их разговора. — Вот если бы вы могли задержаться у нас… Знаете что? — Она вдруг оживилась, и большие, красивые глаза ее заблестели. — Вы можете быть свободным послезавтра вечером?

— И что тогда? — улыбнулся Сергей.

— Тогда вы увидите… Это даже больше, чем памятники: старины, имейте в виду. Вы увидите душу народа, его характер, его обычаи. Хотите?

— Очень.

— Прекрасно. — Она загадочно посмотрела на Сергея. — Тогда… мы пойдем с вами на свадьбу. Послезавтра. Договорились?

Сергей засмеялся:

— Это вторая свадьба, на которую меня приглашают. Неужели в Ташкенте так часто свадьбы?

— Вас уже пригласили? Куда же?

— Я познакомился с одним замечательным стариком. С очень трудной фамилией. Сейчас я вам скажу… Сайыпов, вот как.

— Значит, на свадьбу Амана Турсунова? — Она всплеснула руками. — Так и я вас туда зову. Я писала о его отце. И мы подружились. Это их махаля справляет.

— Я второй раз слышу это странное слово.

— Это очень важное слово. Вы потом поймете. Значит, решено?

— Решено, — весело подтвердил Сергей.

…А на следующее утро он обнаружил под дверью записку: «Будь на свадьбе Турсунова».

В управлении Сергей первым делом отыскал Валькова. Он положил перед ним записку и многозначительно сказал:

— Прочти-ка.

Вальков не спеша надел очки, пробежал глазами записку и посмотрел поверх стекол на Сергея.

— Выходит, второе приглашение получаешь?

— Третье, — задумчиво поправил его Сергей. — Вчера еще одно получил.

Он рассказал о визите Мальцевой. — …И наутро после ее ухода появилась записка. Сергей испытующе посмотрел на Валькова.

— Ты что? — усмехнулся Вальков. — Мы эту журналистку знаем. Она действительно о Турсунове писала.

— Это еще не довод.

— Конечно. Но мы же ее знаем.

— Что ж, бывают и совпадения, — пожал плечами Сергей.

Но про себя он все же отметил поведение Мальцевой, ее попытку узнать, чем занимается Сергей в Ташкенте, ее приглашение, после которого и появилась записка.

— М-да, — задумчиво произнес между тем Вальков, снимая очки. — Значит, они рассчитывают встретиться с тобой там.

— Выходит, что так. А вот тебе, Алексей Макарович, идти туда нельзя, хоть и пригласили. Спугнешь. Тебя ведь все знают.

— Пожалуй. А если еще ты за меня извинишься, скажешь, что я не смог, они решат, что ты нарочно от меня отделался. Ведь, раз они узнали, что приглашен ты, значит, знают, что и я приглашен.

— Смотря от кого они узнали.

— Только одному тебе, я думаю, идти не следует. Мало ли что, — продолжал Вальков, явно игнорируя последнее замечание Сергея.

— А моя дама? — насмешливо осведомился Сергей.

— Ну, дама не в счет, — усмехнулся Вальков. — Пусть-ка еще Мурат пойдет. Все-таки будет у тебя под рукой свой человек. Он у нас недавно, его мало кто знает.

— Это бы неплохо. Но его же не приглашали.

— Э, милый. Не знаешь ты узбекской свадьбы. Здесь рады каждому гостю. И будет на ней человек сто или двести. Иди разбери, кто откуда и кто кого пригласил.

На том они и порешили.

— Теперь так, — сказал Вальков. — Только что звонил Леров. Он в третьем райотделе. Еще один адрес подходящий нашел. Ты поедешь?

— Обязательно.

— Ну как хочешь. Возможно, опять не то.

— Все равно поеду. Что у Ибадова?

— У него осталось двести с чем-то Борисовых. Половина уже отсеялась по разным причинам.

— Осталось самое трудное, — покачал головой Сергей. — Ему надо дать кого-нибудь в помощь. Один он утонет в этих Борисовых. Минимум трех-четырех человек дайте.

— Дадим.

— Ну все. Я поехал.

И снова кружил Сергей по улицам Ташкента, любуясь непривычной восточной пестротой и своеобразием многих из них.

Солнце палило и жгло с неистовой яростью. В машине нечем было дышать. Раскаленный ветер, врывавшийся над опущенными стеклами, не приносил облегчения. Сергей чувствовал, как рубашка на спине прилипла от пота, пистолетная кобура врезалась в бок под пиджаком, словно напоминая, что пиджак снять нельзя. Сергей только запрятал в карман галстук и расстегнул ворот рубахи.