Фенг откровенно просиял:

— Полковник, вы обрадовали меня. Скажите, что от меня нужно, и я приложу все силы, чтобы исполнить ваш приказ.

— Для начала пойдемте взглянем на ваших пленников. — Мюллер встал, и остальные поднялись вслед за ним. — Тау Ланг пойдет с нами. В этом форте он может ходить, где пожелает. Я уже отдал приказ на сей счет. Вернувшись к своим соплеменникам, он не расскажет ни о чем, что видел здесь. Слово человека Истинных Людей.

Он вышел из комнаты, и все прочие двинулись за ним. Слейтер и Накамура переглянулись.

Пленников содержали в самой глубокой части подземелья форта, непосредственно под донжоном. Там находилась закрытая секция разведывательной службы, оборудованная специальными приспособлениями. Из тех, кто не имел отношения к разведке, входить туда мог только командир форта, но и он редко пользовался этой привилегией. Разведка действовала лучше всего, когда была предоставлена самой себе.

Фенг назвал себя, и они вошли. Массивная стальная дверь за ними бесшумно скользнула назад в пазы, и часовой у входа стал навытяжку, отдав честь. У входа в больничный отсек их ожидало воплощенное разочарование всех неженатых мужчин форта — лейтенант разведки Мохини Лал Датт, шесть футов роскошной плоти в белом медицинском облачении. Она не вытянулась по стойке «смирно», лишь приветственно помахала рукой. Бенаресская бомба, как прозвали ее в форте, одарила всех вошедших ослепительной улыбкой. Слейтер отметил, что улыбка, доставшаяся Тау Лангу, была такой же ослепительной, как для прочих, — несомненно, тут сказалось обучение, пройденное Мохини в разведслужбе. Проходя вслед за остальными в тюремную палату, он протянул руку к соблазнительному телу, но его руку тут же мягко отвели в сторону.

— Сегодня без вольностей, грязная патанская свинья, — едва слышно выдохнула Мохини в его ухо. Слейтер подавил ухмылку и вошел в палату. «Как-нибудь в другой раз, Мохини…»

Пять кроватей стояли в трех футах друг от, друга. Люди, лежавшие на них, были в сознании, но двигать могли только руками. Их тела были затянуты в изрядно модернизированное подобие старинной смирительной рубашки, прочно прикрепленной к кровати. Сами кровати были привинчены к полу. У входа в палату привалился к стене вооруженный охранник с поставленным на бедро карабином. Он не обратил никакого внимания на вошедших — глаза его ни на миг не отрывались от пленников. Человеку постороннему такие предосторожности могли бы показаться нелепыми, но для солдата, знакомого с рукком, они были вполне оправданными.

При одном взгляде на женщину у Слейтера надолго и всерьез перехватило дыхание. Она лежала на крайней кровати, и ее коротко остриженные волосы четко выделялись на белизне подушки. Глаза ее отливали странным оттенком — нечто среднее между желтым и коричневым — и роста она была совсем небольшого, с прямым коротким носом, полными губами и округлым подбородком. Кожа ее, как у всех руккеров, была коричнево-смуглая, с оливковым отливом, но на щеках проступал явственный слабый румянец. Она бесстрастно встретила взгляд Слейтера, затем скользнула изучающим взглядом по остальным и снова вернулась к нему. На миг в глубине ее глаз Слейтеру почудилась тень вопроса, потом женщина отвела взгляд.

Один из мужчин бросил остальным короткое слово, в котором была жесткая ярость. Пять пар горящих глаз вперились в Тау Ланга, который сохранял неизменное спокойствие. Он в свою очередь что-то шепотом сказал полковнику Мюллеру. Слейтер вновь не понял сказанного. Должно быть, Мюллер знает язык руккеров, подумал молодой офицер. Господи, что за человек!..

Пятеро пленников, заключенных в коконы из плотной ткани, не сводили глаз с Тау Ланга, который прошел вдоль ряда кроватей, отвечая им таким же пристальным, но безмятежным взглядом. Подойдя к девушке — она явно была еще слишком молода, чтобы называться женщиной, — консел остановился и произнес лишь одно слово, раскатистый долгий звук, который для Слейтера был полной бессмыслицей — что-то вроде «кариим». Затем старый вождь обернулся к офицерам и заговорил уже на юните:

— Уйдите отсюда. Я должен говорить со своими людьми. Вас не должно быть здесь. Даже тебя, Луис.

Мюллер кивнул:

— Пошли, ребята. Капитан Фенг, будьте добры немедленно выключить все следящее оборудование. Это приказ. Никто не должен нарушать конфиденциальность этого разговора, пока нас не пригласят вернуться сюда.

Офицер разведки бросил краткий приказ лейтенанту Датт. Слейтер с удовольствием отметил, что пресловутое спокойствие изменило ей. Она вышла из палаты и заговорила по настенному видеофону. Фенг между тем жестом удалил из палаты вооруженного охранника. Последним вышел Мюллер и плотно закрыл за собой дверь.

— Надеюсь, джентльмены, вы в состоянии перенести все эти потрясения, — сказал он, — тем более что они еще не закончились, а вы трое мне понадобитесь. Однако использование видеокамер и магнитофонов было бы серьезным нарушением моего договора с Лангом, а я, джентльмены, настаиваю, что он в этом деле куда важнее любого из нас. С ним у нас есть слабый шанс найти и уничтожить заговорщиков, без него — ни единого.

С тех пор как окончилось совещание, Накамура был молчалив и мрачен. Светловолосый великан слишком серьезно относился к своей ненависти, и то, что сейчас он вдруг оказался союзником «дружественных» руккеров, явно не прибавляло ему хорошего настроения.

— В чем дело, Накамура? Вы не в состоянии переварить саму идею сотрудничества с одним врагом против другого, куда более опасного? — Тень сарказма исчезла из голоса полковника Мюллера. — Послушай, сынок, я рассчитываю на тебя и на кое-кого еще. В одиночку мне с этим делом не справиться. Однако, если ты чувствуешь, что я требую от тебя слишком многого, — лучше скажи об этом сейчас! — Он заговорил медленнее, тщательно выговаривая слова: — Никто не затаит против тебя зла, и ни единого намека на это не появится в твоем личном деле — слово чести. Но мне нужны добровольцы, даже если я выбираю их сам!

Последняя фраза полковника при всей своей противоречивости была настолько недвусмысленна, что, когда Накамура сообразил, что именно услышал, он невольно расслабился. Губы его растянулись в медленной ухмылке, и, наконец, он басовито расхохотался. Полковник секунду с удивлением смотрел снизу вверх на своего рослого подчиненного, затем и сам рассмеялся. Остальные тоже разразились смехом.

— Извините, полковник, все в порядке. — Темно-карие глаза Накамуры твердо встретили взгляд Мюллера. — Просто я человек медлительный. Слишком долго я только о том и думал, чтобы убивать этих ублюдков. Вот Мо, к примеру, обожает рукк, сэр, а меня от него просто трясет. Может, я не слишком подхожу для этого дела, и если вы решите меня отставить, то так тому и быть. Но сам я хотел бы остаться.

— Так и оставайся, и покончим с этим. У вас, лейтенант, могут проявиться качества, о которых вы пока и не подозреваете.

Полковник резко обернулся к двери в палату, распахнувшейся за его спиной. Земляне воззрились на Тау Ланга, бесстрастного, как всегда. Правая его рука была измазана кровью, и он вытирал лоскутом лезвие длинного кинжала.

— Стоять, рядовой! — Только Слейтер заметил, что охранник у двери в коридор вскинул карабин. Не успев договорить, он уже совершил по-марсиански длинный прыжок и оказался между старым руккером и дулом карабина. Все застыли.

Охранник тотчас опустил карабин.

— Извините, сэр, — сказал он тихо. — Я увидел кровь, и нервы у меня сдали, но это меня, конечно, не оправдывает. — Вид у него был смущенный.

— Забудем, — сказал полковник. — У всех нас нервы на пределе. Я еще не всех, кого следовало, ввел в курс дела. Фенг, просветите своих людей, да побыстрее, но больше — никого. Приказ, касающийся Тау Ланга, уже вывешен наверху, на доске объявлений. — Он неловко взглянул на Слейтера и добавил: — Спасибо. Я упустил из виду этого парня. Непростительная ошибка. — Полковник перевел взгляд на консела, который не дрогнул и не изменился в лице. — Что теперь, старый друг?