В безусловные потери можно было записать талант «Ясного взора», делающий мою зоркость близкой к абсолюту, и «динамичный резерв», благодаря которому мои внутренние (хоть и очень небольшие) запасы маны пополнялись в течение пары секунд. Вместе с ними мне пришлось попрощаться также и с возможностью творить хоть какую-то магию. Все известные заклинания и ритуалы просто не срабатывали, как будто, я оказался на своей старой Земле, где и бормочу под нос всякую абракадабру, шевеля в воздухе пальцами. Для меня, одетого в разваливающиеся лохмотья, потерявшего всё своё обмундирование в ихоре умирающего чудовища, это было чрезвычайно болезненным ударом. Из всего моего имущества у меня осталась лишь чёрная книга, полученная когда-то от Ахиола и найденная мной на останках моего ездового кота. Эх, Карус…

«Приобретения» были едва ли не более сомнительны, чем потери, каждая из «Триад», что у меня были, доросла до «Квадры», обзаведясь еще одним элементом. Так Система распознала новое, что принесло мне купание в ядовитой жиже.

Триада Воина, ранее состоящая из характеристик силы, выносливости и крепости, стала Квадрой Титана, после добавления новой «черты личности» от хазарда — «Живучести». Штука довольно позитивная, она еще сильнее повышала мою личную выживаемость, комплексно улучшая сопротивление болезнетворным бактериям, улучшая регенерацию и доводя время свертываемости крови до считанных минут, но взамен усиливала потребность в пище и сне на период, когда организму требовалось излечение. Некритично, но досадно. Это можно было счесть плюсом.

Бывшая Триада Плута, состоящая из показателей скорости, ловкости и реакции, стала Квадрой Хищника, дополненной совершенно выбивающимся из привычных рамок показателем под названием «Охотник». Как и «живучесть», он оказывал на меня комплексное влияние, все грани которого я еще не изучил. Некогда было. Одно мог сказать точно — в тьме и вони трюма на крыс получалось охотиться ничем не хуже, чем у Волди.

Квадра Патриарха, бывшая Триада Мага, обзавелась «адаптивностью». Это, по слабым намекам, выданным мне в прерывающихся логах Системы, работавшей, пока я тонул в ядовитой жиже, было ничем иным, как огрызком переменчивой эволюции ихорников. На эту дрянь я косился как с испугом, так и с надеждой — был шанс, что если изменения будут хоть как-то мне подконтрольны, то я наконец-то смогу себя превратить в человека. Нормального, здорового, с длинными руками и ногами. Шанс, конечно, был мизерным, но как по мне, так лучше надеяться на это, чем бояться, что, обожравшись и заснув, проснусь с жабрами, хвостом или ядовитыми железами.

Квадра Вожака, бывшей Триады Вождя, была снабжена «магнетизмом». Что это такое, я не имел ни малейшего понятия, зато сама характеристика «магнетизма» росла день ото дня за счет нашего с Волди общения. Именно это и вызвало в конечном итоге восстановившийся баланс Квадры, что сейчас, в этих грязных и мокрых кустах, на краю засратого портового города, в стране, чье название я даже и не знал, вызвало первое поднятие изменившейся характеристики.

И это меня не радовало. Циферки, обозначения, намеки и логовые строчки? Это всё говно собачье по сравнению с собственными ощущениями. Именно благодаря им, этим самым ощущениям, я понял, что частично стал хищной, безжалостной и прожорливой тварью.

Ихорником.

Самого ихора во мне не было, так что опасаться других Должников в этом плане смысла было ноль… только вот всё остальное не могло внушить оптимизма.

Я выжил, но лишился всего. Оружия, дома, денег… в первую очередь дочерей. Сейчас, стоя по щиколотку в холодной грязи, понимал, как важен был тот дом, в котором меня ждали. Подсознательно чувствуя это, я всё глубже и решительнее погружался в грязные прогорклые тайны Хайкорта, спорил с его мэром-богом, рисковал и шёл напролом. Именно из-за них, Эльмы и Элли, я смог вытерпеть присутствие Суматохи, ставшей в результате самым настоящим чудовищем. Интересно, как она сейчас, без ноги, отсеченной мной по колено и без руки, которую я у нее практически выгрыз? Что психованная длинная зараза каким-то образом выжила — нет никаких сомнений.

…слишком большую силу она получила. Достаточную, чтобы, наваляв величайшему в мире магу и поддерживающему его богу, еще и утопить в дерьме меня.

— Идём, Волди. Подальше отсюда. Попробуем в следующем городе заново.

И мы пошли. Непонятный мутант в лохмотьях, крупный тощий кот со свалявшейся бело-рыжей шерстью, да пустой кожаный баул, служащий им спальным мешком.

Сама дорога, как и выживание в глуши, не представляли каких-либо трудностей. Я и кот без особого труда потребляли сырое мясо мелких животных, что я сшибал камнем, баул предоставлял место для сна, а найти воду вообще не представляло из себя сложности. Диаметрально противоположным было общение с разумными, встречающимися как на дороге, так и в населенных пунктах. В мелкие деревни и села мы перестали заходить после трех попыток, в ходе которых меня пытались пристрелить, а затем даже устраивали травлю с собаками, от которых приходилось бежать сквозь леса без оглядки. Из-за этого я постоянно сбивался с направления, от чего и решил держать путь ровно на восток.

С теми же людьми или представителями иных рас, что попадались на дорогах или лесных заимках, случалось тоже самое. При виде моей серой кожи и черных глаз следовало лишь две реакции — либо стрельба с криками, либо бегство. Последнее, в принципе, было бы очень неплохо, так как убегающие много чего бросали, но вот поднять я не мог даже спичек. Комбинация из «Шерифа» и «Нетерпимости законника» строго блюла мою моральную нравственную чистоту.

Я теперь понимал Должников, вынужденных из-за недостатка времени и средств грабить жителей мира Кендры. Оказаться в моей ситуации, но при этом с ежедневно усиливающейся пульсирующей болью, гонящей тебя как пса на поиски ихорника, которого можно убить… отвратительная судьба. Наверное, можно было даже счесть себя счастливчиком.

Приходилось выживать дикарем, периодически отбиваясь от волкоподобных хищников, проявлявших к пахучему мне искренний гастрономический интерес. Я убивал, разрывал туши с помощью пальцев рук, мы с Волди ели, а затем он ехал у меня на плечах дальше. Иногда мы выбирались на дорогу и следовали ей, иногда были вынуждены плутать, после бегства от очередной встречи с вооруженными и встревоженными разумными. Такое времяпрепровождение быстро начало негативно сказываться на моем характере, который и до всех этих пертурбаций был далеко не сахарным, но только вот проклятая «Нетерпимость законника» держала меня в ежовых рукавицах! От этого я зверел еще сильнее и предпринимал всё больше и больше попыток обмануть дурацкий «недостаток».

— Понимаешь, нет никаких законов, никакого кодекса, которому я подчиняюсь! — объяснял я потребляющему белку коту свои проблемы, — Нет! Оно работает… ну как совесть! Если я знаю, что человек… ну например тот, которого мы встретили позавчера у реки, если я знаю, что он просто обосрался с моего внешнего вида, то не могу его ограбить! Просто не могу. Нам с тобой, Волди, как назло, не встречаются преступники на горячем. С такими я могу делать что угодно, как и с их имуществом. Что? Те идиоты из кабака? Ну да, только вот я видел, чьи деньги тот волосатый идиот держал в руках. Это были деньги бармена. Это просто какая-то извращенная совесть…

Кот, тоже слегка озверевший от наших осенних приключений, лишь сочувственно вздыхал. Он был первым и единственным свидетелем того, как меня корёжило каждый раз, когда предпринимались попытки превозмочь внутренние установки. Зажигалки? Котелки? Ножи? Палатка?

Ха!!

Я даже пару углей не мог вытащить из костра разбежавшихся охотников, чтобы унести с собой!

Чудесное спасение быстро обернулось пасмурным промозглым адом, полным лишь ветра, бега по чавкающей грязи, холодом ночей, да печалью при виде истрепывающегося баула. Он, этот дурацкий баул, как и его бывшее содержимое, дарили сначала мне надежду на то, что смогу наткнуться на чьи-нибудь «ничейные» вещи. Сторожку с запасом продуктов для случайного путника, тайник, заначку, чьих хозяев я не буду знать…