Разочарование? Но ведь скажи Джулия «да», он оказался бы прикован к ней на всю жизнь. Он зависел бы от ее резкого, вольного, иногда вульгарного поведения до конца жизни. Он был бы обречен на гнев, разочарование, возмущение. Он бы ссорился с ней до последнего дня их жизни. Нет, невозможно, чтобы он испытывал разочарование. Разве человек испытывает разочарование, когда избавляется от неминуемой казни?

Чувствовал ли он себя оскорбленным? Оскорбленным тем, что она страстно и насмешливо отвергла его, когда ему так нелегко далось его решение и он принял его с такой неохотой? Был ли он оскорблен тем, что она предпочла ему Фредди и даже Леса? Нет, он не должен испытывать разочарования.

Но в глубине его сознания засела одна мысль. Мысль, которую он не осознавал до этого момента и которую избегал даже сейчас. Мысль, что, если он женится на блеске и радости, которые олицетворяла Джулия, это станет частью его дома, его жизни. Мысль, что, если он женится на ней, он сможет завершить то, что, было начато этим утром, он сможет наслаждаться ее обольстительным, страстным телом. И не один раз, а снова и снова в течение всей их жизни. В его собственной постели. В его собственном доме.

Да, он испытывал разочарование, так думал Дэниел, когда решительно направился к озеру, оттого, что он, в конце концов, не смог обладать самым привлекательным женским телом, которое когда-либо его притягивало. Единственное тело, к которому он испытывал всепоглощающее и томительно страстное желание.

Дэниел презирал себя за подобные плотские побуждения. Но все же он испытал и облегчение. Он только что избежал большой беды. Ведь это тело принадлежало Джулии. Ее лукавство, ее беззаботное пренебрежение тем, чего от нее ждут как от леди. И ее враждебность, когда бы он ни пытался откровенно с ней поговорить. Из нее не получится настоящей графини. Джулия не подойдет ему – во всяком случае, она не будет той супругой, которую требует его положение.

То, что она заплакала, очутившись в своей комнате, рассердило ее больше, чем все остальное. Это было последней каплей. Джулия захлопнула за собой дверь и бросила зонтик в другой конец комнаты, за ним последовали туфли и шляпка. Но от этого ей не стало легче. Слезы перешли в рыдания, и в ней поднялась глупая, презренная жалость к себе. Она упала на постель и застонала, потом начала колотить кулаками по подушке.

Что за оскорбление! «Ты должна выйти за меня замуж, Джулия. Я настаиваю». Потому что он считает, что скомпрометировал ее этим утром. Потому что даже она должна быть окутана его холодным чувством долга, его правильностью и пристойностью. Он не сказал: «Джулия, ты выйдешь за меня замуж?» Или: «Пожалуйста, подумай о моем предложении», а: «Ты должна выйти за меня замуж, Джулия. Я настаиваю!»

Это было уж слишком. Ее разум и чувства не могли справиться со всем, что случилось за сегодняшний день. Когда был жив дедушка, она иногда оглядывалась на прошедший день и испытывала тревогу от того, что не могла припомнить ни одного сколько-нибудь значительного события. Сейчас же она мечтала о возвращении тех дней. Тех благословенно тихих и скучных дней, когда она читала дедушке вслух и могла поболтать с тетей Милли.

Она тосковала по дедушке. Если бы только можно было на цыпочках войти в его комнату и посмотреть, не спит ли он. Тихонько присесть рядом с его кроватью, если он спал, и позаботиться о нем, если он бодрствовал.

Дедушка! Она снова зарыдала и испытала двойную боль, когда вспомнила, что именно по его вине она чувствует себя такой несчастной. Потому что он считал, что единственное, что может принести ей счастье, – это брак. Мужчины! Они все одинаковые. Все они думают, что замужество – единственное спасение женщины. «Ты должна выйти за меня замуж, Джулия!»

Утреннее происшествие глубоко взволновало ее. Хотя она легко говорила о нем с Дэниелом, на деле она не ощущала этой легкости. Она пыталась выбросить его из головы, изгладить из памяти встречей и разговором с Фредериком, но тщетно. Ее беспокоило, что они с Дэниелом так горячо, страстно и чувственно обнимались. Он касался ее обнаженной груди. Он касался ее самого интимного места, пусть и через ткань бриджей.

Она страстно хотела его, но это было не только физическое желание,

О, говорила себе Джулия, это было тем, чем было. Однако произошло нечто большее. Только что она поссорилась с ним, когда он вел себя как диктатор, и легко и беззаботно отозвалась об упомянутом им утреннем происшествии. Но как только он приблизился к ней и заговорил, она поняла, что все это оставило в се душе гораздо более глубокий след, чем она предполагала.

Джулия жаждала услышать от него какие-то ласковые, нежные слова. Она мечтала поговорить с ним по душам, вместо того чтобы вести кулачные бои. Их встречи всегда выливались в кулачный бой. В сражение. В ссору. Она хотела просто поговорить с ним. Она надеялась… Но она понимала, что была так же виновата, как и он. Может быть, ее вина была даже больше. При первом же его слове она тут же ощетинивалась, высмеивая все, что бы он ни сказал, вызывая его на ссору при первой возможности. Она ни разу не показала, что жаждет перемирия.

Временного примирения. Лишь на то время, когда они могли бы поговорить о загадочной тайне их поведения сегодняшним утром. Ей нужны были объяснения, какие-то слова. Мир между ними. Она хотела, чтобы Дэниел уехал навсегда и она могла бы вернуться к своей прежней жизни. Ей хотелось, чтобы дедушка опять оказался рядом.

Джулия поднялась с кровати и пошла в гардеробную, чтобы высморкаться и сделать что-то с лицом. Она взглянула в зеркало и нахмурилась – красные глаза и красные щеки. Подумать только, она хотела, чтобы дедушка вернулся! В следующую минуту она начнет хныкать по матери.

Он извинился. Извинения нелегко давались Дэниелу, особенно если относились к ней, но он все же извинился. Он держал в руке оливковую ветвь, а она ее отшвырнула. Она сделала из него посмешище, хотя сама обвиняла его в высокомерии и бесчувственности. Он просил ее выйти за него замуж. Нет, он не просил. Он приказал! И в этом проявилось его ханжество.

Там, в беседке, когда все ее чувства были истерзаны и кровоточили, она смотрела на него и хотела любви, сочувствия. Хотела? Нет, она не знала, чего хотела. И все, что она получила, было холодное подчинение долгу. Он готов был жениться на ней, потому что считал, что должен сделать это. Или она несправедлива к нему? Джулия с опаской посмотрела на чашу с холодной водой, которую только что налила, потом решительно опустила в нее лицо. Нет, она не была несправедлива к Дэниелу.

Она действительно скорее умрет, чем выйдет за него замуж. Она подняла голову, отфыркиваясь, с крепко зажмуренными глазами, ища на ощупь полотенце.

Когда она промокала лицо, ее движения остановила другая мысль. Она отвергла предложение Дэниела только потому, что оно было сделано так высокомерно и самоуверенно? А не потому ли, что это было предложение о браке? А что бы она ответила, если бы Дэниел сделал свое предложение по-другому? Если бы он попросил ее? Не сложилось ли бы все тогда иначе?

Был ли какой-то способ, чтобы она смогла серьезно выслушать предложение Дэниела о браке? Джулия вспомнила, как он появился в беседке, в обрамлении роз, освещенный со спины солнцем, и как у нее все сжалось в груди и она ощутила боль внизу живота. Чисто физиологическая реакция. Просто похоть. Однако она к тому же ощутила и боль в сердце.

Она заставила себя сосредоточиться на Фредди и его поцелуях – прекрасных, доставляющих удовольствие поцелуях опытного возлюбленного. За исключением того, что она не могла вспомнить их, они были замечательны. Так она думала там, в лесу. Если бы только он не был Фредди. Если бы только он не был тем, кого она знала всю свою жизнь и кого не могла всерьез рассматривать как любовника. Но и Дэниела она тоже знала всю жизнь…

Она вспомнила о Лесе. Милом, добром Лесе, который позволит ей жить в Примроуз-Парке, как она жила всегда, и никогда не будет навязывать ей свое общество. Правда, она уже не хотела прожить всю свою жизнь в Примроуз-Парке. Она хотела, она страстно желала чего-то другого, нового.