На христианском Востоке так же не отождествляли московитов с русинами вплоть до XVII ст. Сириец Павел Алеппский отмечает в своем знаменитом описании путешествия в Москву в 1654 г. Русь как Украину, а население бывшего Залесья называет московитами[515].

В 1659 г. армянские купцы дарят царю Алексею трон с такой надписью: «Potentissimo et invicatissimo Moscovitarum imperatori Alexio… Anno D. 1659» («Мощнейшему и самому непобедимому императору московитов Алексею… года Божого 1659»). А вот весомые в своей красноречивости фразы из письма Иерусалимского патриарха Досифея к царю Петру I: «Аще прійдуть отсюда или Сербы, или Греки, или вот иного народа туды, аще бы и случайно были мудрейшія и святейшія особы, Ваше державное и богоутвержденное царство да нікогда сотворит митрополитом или и патриархом Грека, Серба или Русянина, но Московитянов, и не просто Москвитян, но природных Москвитян». И дальше: «Аще великое твое царствие имеет намерение учинити избрание патріарха, да повелит, чтоб не учинилось избрание особых из Козаков и Россіян и Сербян и Греков… но да повелит быти избранию особы из самого Москвича»[516].

Такими были исторически-терминологические традиции до конца XVII ст. Насколько продолжительными были терминологические традиции среди поляков, можно судить хотя бы из того факта, который когда в июне 1917 г. в Киеве состоялся съезд польских организаций, то назвали они себя «Съездом польских организаций на Руси», а не в «Украине», как предлагал кое-кто из делегатов. Старая этнонимика еще сохраняла свою силу.

Названием «Русь» в Литовском государстве означали лишь белорусов и украинцев. Бывшее Залесье литовцы (а также украинцы и белорусы) называли только Московщиною. Как пишет исследователь той эпохи А. Савич, тогдашние «наши источники всю „русскую“ людность Польско-литовского государства как белорусскую, так и украинскую, связанную между собой политическим и культурным единством, объединяют общим термином „Русь“ и „русский“, противопоставляя его термину „Москва“, „московитянин“[517]. Например, в Густынской летописи 1406 г. находим:

„Свидригайло… побеже… ко князю Московському, а паки начать много зла з Москвою творити литовськой земле и Руси“, или под 1415 г.: „Витольд, бачучи, що митрополитове пришедши зъ Москвы… дани отъ священниковъ (на литовсько-рускій територии)… собравши в Московскую землю, сожалех о томъ, еще же розмысли и се да не умаляется богатство земель Руское“. Видатний російський мовознавець кн. Трубецкой підтвердив, що термін „Русь“ означував лише жителів півдня, і далі каже: „Что же касается северян, то с политическим объединением их Москвой у них возобладало специальное имя москвичей, московских людей, московского государства (Московии)“[518].

Многочисленные тогдашние источники убедительно доказывают, что население Украины и Белоруссии четко осознавало свою этническую отделенность от московитян. „Русины-Украинцы почти в целой своей истории являются народом чужим против московских своих соседей.

И эти-то две народности через несколько веков обозначаются отдельными названиями с того времени, с каких пор они известны в истории… Именно бывшие славянские племена в нынешний юго-западной России от века IX, а жители нынешней Волыни и Галиции от века XI носили название Руси или русины, в то время как племена земли Ростовской и Суздальской… от века XV названием „Москва“ определялись“[519].

Захария Копыстенский приводит в своем трактате „Палинодия“ слова князя Константина Острожского о том, что дело церковной унии между православием и католицизмом должно стать делом не только русинов (украинцев, белорусов), а всех народов православного вероисповедания: „Не до двохъ и не до трохъ особь тую быти разуметь речь, але народовъ килку: Грековъ, Москвы и Волоховъ, и при них Болгаровъ, Сербовъ и Македонянъ“[520]. В полемическом произведении „Obrona Verificaciey“ в 1621 г. дается перечень народов, которые послушны Константинопольскому патриарху: болгарский, сербский, словацкий, русский, московский и прочие[521].

В переписке между епископом Ипатием Потием и князем Острожским так описывается судьба христианских плененных в Крыму: „Яко Русь, Москва, Грекове, Поляцы, Влоши, Немцы все невольницы: байрам татарський одностайне съ татарами обходити по неволи мусять…“[522].

Этнонимы „Русь“ и „Москва“ постоянно противопоставляются как два разнородных понятия. В произведении „Оборона унии“ Льва Кревзы (1617 г.) говорится: „Москва выбирала митрополита себе, которого хотела, а наша Русь, удерживая единство с Римом, приняла от папы Пия за своего пастыря Григория“[523].

Захария Копыстенский в упоминавшемся выше произведении „Палинодия“ доказывает, что православная церковь тоже имеет многочисленных ученых и писателей. Пересчитывая сначала разных греков, он дальше утверждает: „Было тежь и въ Росіи (тобто на Русі) нашей дидискаловъ много, а которые писма зоставили, не вспоминаючи старыхъ, новыхъ пятую пару якую… Въ Москве тежъ суть люде мудрій и богослове православный…“[524].

В одной из русских хроник середины XVI ст. так рассказывается о событиях 1500 г.: „Великий князь московский воевал рускую землю и князь великий литовский Александро послал войско свое литовское, и зъхалося войско литовское з московским на Ведрошы и учинили межи собою бои сечу великую…“[525].

В „Летописи Самовидца“ читаем „с тими колмиками и Москвою и козаками гетман Брюховецкий ходил под Белую Церкву“. Или в другом месте: „москалей чотири человека“. Вообще в „Летописи Самовидца“ Московское государство упоминается 12 раз, московское войско — 29 раз, москва как народности упоминается 26 раз[526]. В летописи так описываются события времен бунта Михаила Глинского в 1508 году: „И много в тот час замков руских подалися великому князю московскому“[527]. И дальше: „Князь великий московский Василеи, забывши перемирия и присяге своее, до панства руского войско свое выслал и шкоды неприятельским обычаем чинил и сам з войськом своим московским под Смоленск приходил“[528].

В течение пятидесяти лет (1561–1611 гг.) находился на службе у польских королей и великих князей литовских итальянец Александр Гваньини. Почти двадцать лет Гваньини был комендантом Витебской крепости. Используя разнообразные старые источники, а также на основании собственных наблюдений он написал латынью ценную хронику „Описание Европейской Сарматии“. Территорию Украины, а также Белоруссии Гваньини называет „Русью“. Настоящую Россию называет лишь Московиею[529].

Подобно в старых источниках именовались лица московского происхождения. В противоположность к „русинам“ их называют „москвинами“, „москвитянами“. Л. Кревза в своей „Обороне унии“ и С. Косив в „Патерикони“ называют Елену, супругу великого князя литовского Александра, московкою. „Митрополит Макарий… был первым надворним владыкой у королевы Гелены Московки“[530]. „Иона… который был сперва архимандритом минским… стал митрополитом за интенцией польской королевы Гелены Московки“[531]. О митрополите Макарии говорит 3. Копыстенский в „Палинодии“: „А былъ, знать, родомъ Москвитинъ“[532]. Митрополит и общественный деятель Петро Могила писал в своем трактате „О чудесныхъ и замечательныхъ явленияхъ…“, что возле архимандрита Ел. Плетенецкого находился „Некто старец именемъ Феодосий, родомъ Москвитянинъ“, в другом месте этой же работы он пишет о юноше Стефане: „Некто юноша именемъ Стефанъ… родомъ Русинъ отъ Каменца Подольского…“, а об одном враче — „Некто Александеръ Музеля, врачъ, Грекъ родомъ…“[533].