Смешанное чувство страха и восторга овладело им, едва он коснулся руками вражеского корабля. Он осторожно принялся продвигаться вдоль борта – с палубы доносились шаги и еще какой-то шум – пока не достиг резного выступа на корме. Отсюда его трудно будет разглядеть сверху, но если с другой стороны корабля появится какая-нибудь лодка, то ее удастся заметить в самый последний момент, только на расстоянии несколько футов. Кидд вынул сверток трясущимися руками. Корабельный румпель скрывался в непроницаемой для взора глубине под днищем, но Том знал, что он сумеет найти его даже в темноте, держась за рулевые тали. Что делать, придется действовать на ощупь. Ниже ватерлинии должна располагаться рама ахтерштевня, защищающая конец рулевой лопасти. Если он нащупает подъемную кольцевую планку внутри рамы, то затем найдет и саму лопасть. Он нащупал покрытые моллюсками тали и подтянулся к ним. Наступил последний этап: надо было продеть линь через желобок внутри зазора.

Кидд нащупал тали рулевого крюка, которые проходили сквозь отверстие и вели к самому крюку, желобок был на месте. Зазор достаточно велик, чтобы просунуть сквозь него руку. Радость охватила Тома. Все, что ему оставалось сделать, продеть линь, закрепить на нем клин, оставив свободным другой конец веревки. Он легко вставил линь, чтобы затем прикрепить его к клину. Пальцы рук онемели от холода, но ему все-таки удалось нащупать отверстие в клине, но, когда он попытался завязать простым узлом линь, пальцы перестали его слушаться. Том беспомощно изгибал линь, твердо зная, если он упустит его конец, то клин соскользнет и канет навсегда в глубине. Едва не плача от отчаяния, он пытался снова и снова привязать линь. Затем, собрав последние силы, он уперся локтями о борт ялика так, что обе его руки оказались свободными. С большим трудом он все-таки привязал скользкий и набухший от воды конец линя.

Подвесив свободно клин на веревке, Кидд подергал за линь, проверяя, действует ли его уловка, затем оставил клин в подвешенном положении. Переместившись к другому концу руля, он достал сверток с парусом и поставил на воду импровизированный буек Небольшой сверток, снабженный грузилом, ушел под воду. Все, что было видно глазу после его работы, – маленькая щербатая деревянная утка, плавающая неподалеку от корабля.

Джиндлер поджидал его прямо за скалистой грядой. Едва Кидд вышел на берег, он накинул ему на плечи одеяло и принялся растирать и похлопывать своего насквозь замерзшего друга.

– Мистер Кидд, вы самый безрассудный сын войны, с которым мне когда-либо приходилось встречаться! – прошептал он, идя с ним домой. – Теперь самое время глотнуть чего-нибудь для согрева.

Им оказался королевский калибогас, крепко приправленный ромом из Новой Англии, – напиток, с которым его познакомил Гривс. Том уселся перед весело трещавшим огнем в очаге, лечение шло полным ходом. Пока Кидд подробно рассказывал о своих приключениях, Джиндлер побросал моллюсков и кусочки порубленной трески в кипящий котелок, добавил лука и бекона, раскрошенного хлеба для густоты и оставил похлебку тушиться на огне. В домике распространился невероятно дразнящий запах.

– Прошу прощения за откровенность, Том, – заговорил Нэд после того, как они вдвоем дочиста выскребли вкусную густую похлебку из котелка, – но я не мог не заметить, что ты совсем не похож на обычного королевского офицера. Ты никогда не боишься замарать руки грязной работой, первым берешься за дело, да и речь у тебя более простая. Ты понимаешь, о чем я говорю.

– Еще бы не понять. Все дело в том, что я попал в офицеры своеобразным путем. Я очутился на верхней палубе, пробравшись сквозь клюзы, так у нас принято говорить. И вот теперь я джентльмен, – не очень уверенно добавил он.

– Ты настоящий джентльмен, – искренне подтвердил Джиндлер.

– А кто твои родственники, Нэд? – спросил в свою очередь Том, встряхивая в руке кружку с калибогасом.

– Семья моей матери прибыла сюда на «Мейфлауэре»,[19] – с гордостью произнес Джиндлер. – Осели на севере, под Бостоном. У отца свое дело…

Наступил серенький рассвет. Ночью от волнения Кидд почти не сомкнул глаз. Что сулил ему сегодняшний день – либо полный успех, увенчанный захватом французского пирата, либо неудачу. Линь мог зацепиться за любую из острых скал, торчащих в воде, о которые он так избил свои ноги, и оборваться. Неладное могло произойти в любой момент, к примеру, пока они завтракали, какой-нибудь член экипажа, посмотрев за корму, мог поднять тревогу, и тогда все закончилось бы, не успев начаться. Приватир также мог отплыть на рассвете, когда «Крепкий» еще не появится на горизонте.

Том в задумчивости сидел на пороге домика.

– Ты не против, если мы с тобой пройдемся по городу? Возможно, нам…

– Ты должен остаться здесь, приятель. Твое присутствие вблизи корабля в это время может быть расценено как… нежелательное, – сказал, вставая на ноги, Джиндлер. – А на разведку лучше схожу я сам.

Вернулся он очень скоро.

– Они почти уже готовы выйти в море. Вот только маленькая уточка нашла себе убежище прямо за кормой корабля.

Утро тянулось невыносимо медленно, Том пытался научиться карточной игре, но она быстро прискучила ему. В конце концов оба приятеля уселись возле порога, разговаривая и поглядывая в море.

– Думаю, пора нам занять исходную позицию, – небрежно заметил Джиндлер. – Смэк готов.

Небольшое одномачтовое суденышко с мачтой, установленной ближе к носу, и с парусом, управляемым с помощью шпринтова, весело бежало вперед, подгоняемое свежим бризом. К неописуемому удовольствию Кидда и Джиндлера, они оказались не одни в море, целая флотилия рыбацких суденышек вышла на ловлю морского окуня. В глубину залив составлял около двух миль, до границы территориальных вод еще оставалось около мили. Джиндлер потравил шкоты и вгляделся вдаль.

– Вон он! – радостно закричал Кидд. Корабль флота Его величества «Крепкий» с поднятыми верхними парусами величественно плыл им навстречу с севера.

Все игроки теперь были в сборе, оставалось только ждать урочного часа.

«Минотавр» должен был отплыть до полудня, его капитан дотянул до последнего момента, и, разумеется, ему никак нельзя было миновать встречи с «Крепким». Скорее всего, до сведения капитана довели о подаваемом Киддом сигнале ровно в полдень, так почему тот ждал, подвергая судно риску военного противостояния? И тут Тома осенило. Капитан Жюно был в равной мере самоуверенным и хладнокровным противником. Он намеренно поджидал английский корабль, прекрасно осознавая свое преимущество в скорости и маневренности. «Минотавр» сможет легко обойти тяжелый военный корабль, и капитан хотел точно установить местонахождение неприятеля, чтобы избежать впоследствии угрозы неминуемой встречи с врагом.

На приватире взлетели вверх паруса на фок-мачте: корабль выходил в море. Сердце у Кидда бешено заколотилось. Передние паруса затрепетали и наполнились ветром, бушприт дрогнул, судно отчаливало от мола. Французский трехцветный флаг спустили с кормового флагштока, но тут же подняли на бизань-мачте. Поставив остальные паруса, «Минотавр» выплывал на середину гавани. Действия француза не остались без внимания на «Крепком», на его фоте взмыл военный флаг. Кидд живо представил себе тревожную барабанную дробь, предбоевую суету на палубе. Мысленно он разрывался между двумя желаниями: быть вместе с товарищами и неизбежностью того, что ему предстояло сейчас сделать.

«Крепкий» стоял недалеко от входа в залив, еле заметно двигаясь по касательной вдоль границы территориальных вод. «Минотавр» намеренно шел ему навстречу под одними марселями, не показывая ни малейшим движением, на какой курс он собирается лечь. Кидд не без восхищения взирал на хладнокровный маневр французского капитана. Вдруг он заметил, что, двигаясь по ветру, «Крепкий» невольно повернул всем бортом к неприятелю, приняв обычное боевое положение. Однако находясь почти в территориальных американских водах и к тому же рискуя попасть в город случайными ядрами, на «Крепком» вряд ли осмелились бы открыть огонь по французу. Вот почему «Минотавр», не опасаясь, смело шел вперед.