В настоящий момент Лейла вела Брайсона через заполненный людьми зал, улыбаясь, кивая светским знакомым и продолжая мило болтать:

– История гласит, что этот замок был построен в семнадцатом веке одним из министров Людовика Четырнадцатого. Он был так великолепен, что король возревновал, арестовал министра, похитил его архитектора, садовника и всю мебель, а потом, подстрекаемый завистью, начал строить Версаль – чтобы его уже никто и никогда не смог превзойти.

Брайсон улыбался и кивал, сохраняя вид богатого человека, на которого его окружение произвело весьма приятное впечатление. Пока Лейла говорила. Ник обшаривал взглядом толпу и, замечая знакомое лицо, быстро отводил глаза. Он проделывал подобный фокус бессчетное число раз, но сейчас все было иначе: сейчас он вступил в область неизведанного. Кроме того, его план был готов лишь в самых общих чертах, и необходимо было импровизировать, опираясь на свои отточенные инстинкты.

Какая именно связь существовала – если существовала – между Жаком Арно и Директоратом? На борту «Испанской армады» группа убийц, намеревавшаяся прикончить его, действовала совместно с человеком Арно. Братья-фриульянцы были наемниками Директората, а это с высокой долей вероятности указывало на то, что Арно по меньшей мере как-то связан с Директоратом – связан неким загадочным, не до конца понятным образом. Более того, находившийся на борту корабля человек Директората – Ванс Гиффорд, или, как он сам себя именовал, Жанретт, – прибыл на «Испанскую армаду» в компании с эмиссаром Арно.

Все эти детали даже сами по себе были в высшей степени многозначительны, но, будучи собранными вместе кусочки косвенных улик образовывали мозаику, наводящую на крайне красноречивые мысли. Похоже, Жак Арно являл собой одну из закулисных сил, ныне контролирующих Директорат.

Но Брайсону необходимы были доказательства. Веские, неопровержимые доказательства.

Они ведь где-то существовали. Но где?

По словам Лейлы, израильтяне считали, что фирма Жака Арно участвовала в отмывании огромных денежных сумм для различных преступных группировок, в том числе и для русской мафии. Наблюдатели Моссада предполагали, что Арно часто ведет деловые телефонные переговоры отсюда, из своего замка. Но неоднократные попытки Моссада и других спецслужб подслушать эти переговоры окончились безрезультатно. Переговоры Арно были защищены мощным шифратором и декодированию не поддавались. Брайсон сильно подозревал, что где-то в глубинах замка припрятано специальное оборудование связи – как минимум «черный» телефон, способный зашифровывать и расшифровывать сигналы, поступающие по телефонной линии, то есть разговоры как таковые, факсы и электронную почту.

Пока они пробирались через толпу, переходя из комнаты в комнату, Брайсон обратил внимание на картины, в изобилии развешанные по стенам, и это навело его на одну идею.

Расположенная наверху маленькая комната была погружена в полумрак. Лица двух мужчин в деловых костюмах освещал лишь мрачный синеватый отсвет экранов. Переплетение нержавеющей стали и полированных хромированных поверхностей, оптоволоконных кабелей и электронных лучевых трубок на фоне старинной каменной стены создавало некую странную модернистскую композицию. На каждом экране красовалось изображение определенной комнаты. Незримые для многочисленных гостей миниатюрные видеокамеры, спрятанные в стенах, арматуре и осветительных приборах, передавали качественное изображение на рассмотрение работников безопасности, дежуривших перед экранами. Оно было настолько четким, что наблюдатель мог разглядеть любое лицо, по какой-либо причине вызвавшее у него интерес или беспокойство, а мог и увеличить изображение так, чтобы это лицо заняло весь экран. Полученные таким образом снимки можно было оцифровать и сравнить с прочими фотографиями, хранящимися в сети. Это давало возможность установить личность любого подозрительного гостя – и при необходимости тихо попросить его удалиться.

Пальцы пробежались по кнопкам. На экране возникло увеличенное изображение лица, и двое мужчин принялись пристально его разглядывать. Это был седовласый, слегка одутловатый, загорелый мужчина, заблаговременно внесенный в список службы безопасности Арно – некий Джеймс Коллье из Санта-Фе, штат Нью-Мексико.

Работники безопасности заинтересовались этим человеком не потому, что они его узнали. Напротив – их внимание привлекло именно то, что они его не узнали. Этот человек был неизвестной величиной. А для сверхбдительной службы безопасности Жака Арно любая неизвестная величина являлась поводом для беспокойства.

Жена Жака Арно, Жизель, была высокой надменной женщиной с аристократической осанкой, орлиным профилем и черными волосами, уже тронутыми сединой. Линия волос располагалась неестественно высоко, а кожа лица была чересчур туго натянута, безошибочно свидетельствуя о регулярных посещениях некой швейцарской «клиники». Насколько заметил Брайсон, мадам Арно собрала свой «двор» в углу библиотеки – комнаты, чьи стеньг были сплошь покрыты книжными полками. Небольшая толпа сгрудилась вокруг Жизели, ловя каждое ее слово. Брайсон узнал ее – это лицо регулярно появлялось в отделе светской хроники «Пари матч», а он, воспользовавшись услугами Национальной библиотеки, внимательно просмотрел подшивку этой газеты за несколько лет.

Прихлебатели, казалось, были ослеплены остроумием мадам Арно и откликались на каждую ее реплику взрывом веселья. Взяв у официанта с подноса два бокала с шампанским и вручив один Лейле, Брайсон указал на полотно, висящее неподалеку от мадам Арно. Он размашистым шагом приблизился к картине, оказавшись таким образом в пределах слышимости хозяйки дома, и произнес – достаточно громко, чтобы перекрыть гул расположившейся по соседству компании:

– Просто фантастика! Вы видели написанный им портрет Наполеона? Это потрясающе: он изобразил Наполеона в облике римского императора, превратил его в статую, в живую икону.

Уловка сработала. Гордая владелица картины не устояла перед соблазном и повернулась туда, откуда доносился другой разговор, на ее взгляд – более интересный. Еще бы, ведь он касался принадлежащего ей произведения искусства! Одарив Брайсона милостивой улыбкой, она произнесла на хорошем английском: