Из коридора донеслось шарканье шагов.

Их условный сигнал. Брайсон действует точно по расписанию.

Наклонившись, Лейла подхватила изящную вечернюю сумочку из черного бархата и дружески потрепала охранника по щеке.

– Allons[7] , – решительно произнесла она, направляясь к двери.

Охранник изумленно уставился на женщину полубезумными от желания глазами. Кровь бросилась ему в лицо.

– Les plus grands plaisirs sont ceux qui ne sont pas relises, – прошептала Лейла, выскальзывая из комнаты. (Наивысшее удовольствие – удовольствие незавершенное). Закрыв дверь, она добавила: – Но я никогда тебя не забуду, друг мой.

Сумочка Лейлы заметно потяжелела: теперь в ней покоилась курносая «беретта» охранника. Лейла знала, что парень, как бы он ни был взбешен, никому о ней не расскажет – ведь для этого ему пришлось бы сознаться в непростительной служебной оплошности. Лейла взглянула з маленькое зеркальце – проверить, в порядке ли макияж, – слегка подкрасила губы и вернулась к остальные гостям, войдя через банкетный зал. Брайсон, как она заметила, тоже только что появился.

В банкетном зале небольшой ансамбль струнных инструментов играл камерную музыку, но ее почти заглушал несущийся из соседней гостиной рок – грохот ударника и трубные вопли синтезатора. Две музыки причудливо переплетались, но изящные звуки творения Моцарта, наследие восемнадцатого века, тонули в режущей уши какофонии, продукте века двадцать первого.

Брайсон обвил рукой тонкую талию Лейлы и тихо произнес:

– Надеюсь, ты неплохо провела время.

– Вполне, – пробормотала она. – Но я охотно поменялась бы с тобой местами. А ты справился?

Едва Брайсон открыл рот, чтобы ответить, как заметил в дальнем углу зала лысеющую голову Жака Арно. Хозяин дома о чем-то совещался с человеком в смокинге – судя по наушнику, одному из работников службы безопасности. Арно кивнул и обвел зал взглядом. Затем к ним подошел еще один человек. Судя по его жестам и выражению лица, можно было понять, что речь идет о каком-то неотложном деле. Последовал быстрый, приглушенный разговор; затем Брайсон заметил, как взгляд Арно метнулся в его сторону. Видимо, работники безопасности заподозрили что-то неладное и поспешили предупредить хозяина. Брайсон практически не сомневался, что Арно смотрит именно на него. Ему подумалось: а вдруг французу уже доложили о показаниях камер слежения, понатыканных вокруг его кабинета? Брайсон знал, что эти камеры должны там торчать. Но это был элемент неизбежного риска. На самом деле, рискованнее всего сейчас было ничего не предпринимать.

Все прояснилось пару секунд спустя, когда эти два работника безопасности принялись вдруг пробираться через толпу, стараясь подойти к Лейле и Брайсону с разных сторон. Охранники так спешили, что даже позволяли себе время от времени сталкиваться с гостями. Тем временем в зал вбежал третий охранник, и сразу стало ясно, что происходит: теперь все три выхода из зала оказались перекрыты, и у Брайсона с Лейлой не осталось путей для отступления.

И в самом деле, камеры слежения засекли их перемещения по замку. Кто-то заметил, как Брайсон тайком пробрался в кабинет Арно; или, с учетом того, что переполох поднялся только сейчас, можно было предположить, что засекли, как он оттуда выходил.

Но теперь они были окружены.

Лейла сильно, почти до боли, сжала руку Брайсона, молча предупреждая об опасности. Она тоже уловила суть происходящего. Выбор у них был весьма ограниченный. До тех пор, пока этого можно избежать, стрельба не начнется; люди Арно попытаются, по возможности, задержать Брайсона и Лейлу тихо, не беспокоя остальных гостей. И, если получится, соблюсти приличия. Но Брайсон нимало не сомневался в безжалостности хозяина дома и его молодчиков; если им понадобится стрелять, они будут стрелять. Принести извинения, состряпать подходящую ложь и завуалировать истинную подоплеку событий можно будет и попозже.

Брайсон следил, как охранники приближаются к нему. Их продвижение замедляли лишь препятствия в лице других гостей и стремление Арно сохранить некое подобие приличий. Брайсон почувствовал, как Лейла что-то сует ему в руку, и понял, что женщина пытается передать ему свою черную бархатную сумочку. Но зачем? Ник взглянул на раздувшуюся сумочку и понял, что Лейла разоружила того охранника в курительной, попросту стащив его пистолет. Но она же точно знала, что у Брайсона есть свое оружие.

Лейла не унималась, и в конце концов Брайсон взял у нее сумочку. Открыв ее, Ник мгновенно понял, зачем Лейла так настойчиво совала ему эту финтифлюшку. Он извлек из сумочки маленькую гранату, остаток трофеев с «Испанской армады», и, перед тем как бросить гранату на пол, сорвал чеку. Граната откатилась по старинному полу на значительное расстояние, и из нее повалил густой серый дым. Через несколько секунд клубы дыма заволокли весь пол и начали подниматься вверх, неся с собою едкий запах серы.

Толпа немедля взорвалась воплями «Au feu!»[8]  и «Бежим!». Когда вспыхнула паника, охранники Арно все еще находились в шести-восьми футах от своей цели. К первым выкрикам тут же присоединились новые голоса, мужские и женские; безумие нарастало, и по мере того, как комнату затягивало дымом, истерия усиливалась. Чинные, исполненные собственного достоинства гости превратились в стадо перепуганных леммингов, с криками рвущихся к дверям. Взвыла сирена – наверное, сработала пожарная сигнализация. Музыка в обоих залах смолкла: музыканты присоединились к бегству. Бушующая толпа превратилась в сущий ад, и Лейла с Брайсоном затерялись в этом аду, скрывшись от глаз охранников Арно.

Гости кричали, толкались, цеплялись друг за друга. Как только беглецы вместе с вопящей, бушующей толпой проскочили через главную дверь, Брайсон ухватил Лейлу за руку и потащил в сторону парка, окружающего замок. Там, среди густых живых изгородей, Ник спрятал мотоцикл. Брайсон прыжком оседлал мощный «БМВ», завел его и кивнул Лейле, приглашая садиться.

Несколько мгновений спустя они уже оставили позади суматоху и безумие перепуганных гостей, валящих из центральной двери замка, и образовавшие пробку лимузины которые вроде как должны были спасти своих хозяев. А через три минуты их мотоцикл уже несся по шоссе А-1 в сторону Парижа, обгоняя машину за машиной.