Кстати, идея прокладки спецтуннеля понравилась и советским, и китайским разведчикам. Первые проложили туннель в здание израильского посольства в Москве, правда, использовать его не смогли — туннель был выявлен. Вторые, то есть китайцы, прорыли туннель к зданию посольства верного советского союзника, ГДР, в Пекине, и какое-то время им «пользовались».

Представляется вполне логичным, что в ЦРУ не сочли нужным особо распространяться об отрицательных сторонах своего «туннельного» опыта. Тем более, что представлялось возможным скрытно осуществить самую демаскирующую часть работ: собственно прокладку, буровые работы, которые, ну, никак не бывают бесшумными. Прокладку можно было производить во время строительства самого здания посольства, осуществляемого американскими строителями.

Заказчиком и координатором работ стало ФБР. По принятому в США разделению полномочий, проведение тайных мероприятий на собственной территории ЦРУ осуществлять и не могло. В принципе, здесь существовала правовая коллизия: если эту операцию считать разведывательной, то этим могли заниматься и цээрушники — территория посольства другого государства не считается «своей» территорией. Контрразведывательной же операцией всю эту затею можно было считать с определенной натяжкой — в международном праве однозначно определен статус посольства, и любая разведывательная деятельность дипломатов считается не легитимной и является основным поводом для прекращения их мандатов и высылки из страны пребывания. Проводить контрразведывательную операцию — это как бы заведомо предполагать нарушение посольством или его сотрудниками их статуса дипломатов, причем всеми сотрудниками, включая тех, против которых нет и никогда не будет никаких оснований для обвинений. Так что ЦРУ, по-видимому, предпочло не нарываться на излишние правовые осложнения — и наверняка учло негативный опыт прошлых операций. Тем более, что как раз в то время в ЦРУ планировалась и готовилась собственная, уже сугубо разведывательная операция: попытка подключения к секретным подводным кабелям связи штаба советского Тихоокеанского флота[47].

Неучастие ЦРУ в операции не означало полную неинфор-мированность о ней. Скорее всего, информация о затее джи-менов поступила в Москву от весьма осведомленного «крота», агента в ЦРУ Олдрича Эймса, еще до окончательного завершения строительства и туннеля, и посольства.

Все это происходило в конце восьмидесятых — начале девяностых, когда весьма серьезно изменилась внешнеполитическая обстановка. Холодная война прекратилась (или, как чаще говорят, Запад ее выиграл), на высшем уровне состоялись сенсационные шаги по сближению сверхдержав, даже на армейском уровне они перестали считаться «вероятными противниками». Но все это время в ФБР продолжали вести свой «большой подкоп» — массово и успешно внедряли джи-менов в строительные фирмы, занятые на Висконсин-роуд, решали сложные технические проблемы из числа хорошо понятных горнякам и метростроевцам, привлекали ведущих специалистов для разработки и внедрения самых передовых технологий подслушивания и подглядывания. В Бюро очень хотели верить, что их старания, весьма серьезные и комплексные меры по обеспечению режима секретности, крупные денежные вложения и интеллектуальные затраты обернутся получением первоклассной информации. Они так этого хотели, что не вняли даже завуалированному предупреждению, полученному на самом высоком уровне из Москвы.

Передача тогдашним главой КГБ Вадимом Бакатиным американской стороне документации о закладке прослушивающих устройств в новом здании американского посольства в Москве, предпринятая, естественно, с санкции высшего политического руководства, вызвала едва ли не однозначную осуждающую реакцию в российской прессе и парламенте. «Предательство» — едва ли не самая распространенная оценка действий Бакатина. Но по истечении десятилетия смысл широкого жеста руководителя Лубянки осознается совсем по-иному. Американская сторона первой подняла шум о том, что при строительстве нового здания посольства в Москве производится закладка стационарной системы подслушивания; шум этот был вызван как утечками информации из КГБ и ГРУ, унесенной перебежчиками на запад, так и «кротами», и собственным американским опытом технических разработок и разведывательных акций. Косвенно этот скандал был призван еще и отвлечь внимание от действий американской стороны. В общем-то, становилось ясно, что реальной разведывательной «пользы» от всей масштабной и дорогостоящей затеи КГБ не будет: предупрежденные американцы ужесточат режим секретности внутри посольства, обеспечат полную закрытость от прослушивания «бункеров», спец-комнат, которые обязательно в посольствах оборудуются — и одновременно будут пичкать русских дезинформацией.

Но точно так же не могло быть реальной разведывательной «пользы» и от затеи ФБР, туннеля между Висконсин роуд и Тунло роуд, под холмом в центре Вашингтона. Советская сторона знала о строительстве к тому времени уже несколько лет — хотя бы из информации Эймса. И жест Бакатина означал намек, разве что не прямое предложение американцам: прекратить тратить силы и средства на практически бесполезную затею (ну и, естественно, никак не согласующуюся с духом новых времен, наступающих после холодной войны).

Для серьезных аналитиков намек был сделан более чем достаточный. Но, как известно, не слышит не тот, кто ушей не имеет, а тот, кто слышать не желает. Строительство и оборудование спецтуннеля в Вашингтоне продолжалось, и в 1992 году, когда в здание начали вселяться сотрудники российского посольства, начала поступать информация.

ФБР потребовалось пару лет, чтобы заставить себя признать, что «перехватываемая через туннель информация не соответствует действительности» — то есть, попросту, россияне знают о прослушке, и «сливают» в туннель дезинформацию. Впрочем, это признание еще долго не выходило за стены Бюро, в котором несколько лет проводилось внутреннее расследование с целью выявления каналов утечки информации.

Очевидную версию об утечке информации через ЦРУ, где работали несколько серьезных «кротов», в Бюро не захотели признать: это означало бы признание в нарушении принципа разделения полномочий. В Бюро старательно искали «крота» в своих рядах и в конце концов, уже в 2001 году, его нашли — это оказался специальный агент Роберт Ханссен, работник подразделения ФБР, обеспечивающего безопасность российских дипломатов в Америке.

Как свидетельствовал на суде официальный представитель ФБР, специальный агент С. Платт, Ханссен был завербован КГБ в 1985 году, затем перешел в ведение Службы внешней разведки России. За время своей деятельности он передал сведения о нескольких «информаторах» из СССР и России (все они были арестованы или высланы из страны, двоих расстреляли). С точки зрения противостояния разведки и контрразведки, «агент Б» (так он именовался в делах СВР) оказал важнейшие услуги: он передал в Москву исчерпывающие сведения по совершенно секретной программе ФБР «4-МАСНИТ» (радиотехническая и радиолокационная разведка), программе по агентам-двойникам, руководство по приоритетным интересам США в области разведки; все подготовленные в ФБР и частично в ЦРУ доклады и отчеты о деятельности советской, затем российской разведок; и самое главное в этом аспекте — подробные сведения о деятельности ФБР, оперативных технологиях, источниках, методах работы и специальном оборудовании. Начиная с 1995 года ценность информации от Ханссена еще возросла: он курировал обмен секретной почтой между ФБР и Госдепартаментом — и все передавал кураторам[48].

Роберт Ханссен в числе первых своих сообщений передал сведения о эфбээровском туннеле. Бюро поддерживает такую версию: это, фактически, единственная возможность «списать» с себя ответственность за бесполезную растрату больших денег налогоплательщиков.

Ханссен полностью признал свою «вину» и «добросовестно сотрудничал» с ФБР — то есть, сдал всю информацию, которой располагал. Взамен получил несколько более мягкий приговор: пожизненное заключение вместо смертной казни. Совершенно не исключено, что он выйдет из тюрьмы живым — правда, трудно сказать, через сколько лет. В известной мере это будет зависеть от динамики развития российско-американских отношений.