— Э, — сказал он растерянно, — что за шуточки?

— Слушай внимательно. Мы те, кого вы ловите. Понял?

Офицер понял.

— Не убивай, — сказал он. — Мы скажем, что вы проехали здесь до того, как мы встали на дороге. Верно?

Он открыто подсказывал Мураду способ разойтись по-тихому, без стрельбы и жертв. Тот еще ничего не ответил, когда с автоматом наперевес к ним подошел Андрей.

— Нет, уважаемый, — сказал он офицеру. — Поступим по-другому. Сейчас ты дашь команду солдатам сложить оружие на землю. Это раз. Твой пистолет возьму я. — Андрей вытащил из кобуры офицера ТТ и сунул в карман куртки. — Это два. Потом ты забирешь солдат и поведешь их, — Андрей огляделся и махнул рукой в сторону, откуда они только что приехали, — поведешь их туда. Бегом. Через пять минут я начну стрелять вам вслед. Чем дальше успеете убежать, тем лучше для вас. Понял?

Офицер засопел и молча кивнул. На лбу и щеках его выступили крупные капли пота.

— Еще не все. Я сложу ваше оружие на обочину. Вернетесь — заберете. Нам оно ни к чему. После того как услышите мою стрельбу, принесите клятву верности эмиру Суперниязу. — Андрей подумал. — Повторите два раза: за себя и за нас. После этого можете возвращаться. Ты понял?

— Понял.

Судя по голосу, офицер был напуган, но веры в то, что их отпустят, не потерял.

Когда пятеро аскеров, молоденьких, с головами, остриженными под нуль, сложили оружие на обочину и нестройной толпой бросились бежать по дороге, Андрей крикнул Мураду:

— Садись на броню. Пора менять коня.

Пока Мурад разворачивал БТР, Андрей проколол оба передних ската милицейской машины.

Бронетранспортер послушно побежал по дороге на север.

Мурад вдруг потерял былую серьезность.

— Ты понял, — спросил он Андрея, — какая армия у полководца туркменбаши? Удивляюсь, что он не объявил себя до сих пор генералиссимусом, — сказал и расхохотался. — Битва в Каракумах — войско туркменбаши против трех джигитов!

— Брат, перестань! — прервал его Дурды. — Удержи коня похвальбы уздечкой благоразумия. Мы еще не доскакали туда, где нас не поджидает опасность.

— Ибо сказано, Аллах любит скромность, — поддержал Андрей.

Мурад промолчал. Он вертел руль, словно мальчишка, впервые севший в машину и радующийся возможности покрутить баранку. Но делал это вынужденно. Дорога была вся в рытвинах. БТР подпрыгивал на каждой кочке, гремя подвеской и пустым кузовом. Бочка с соляркой, лежавшая у борта и зафиксированная двумя кирпичами, как клиньями, подпрыгивала и угрожающе ухала, всякий раз заставляя Андрея оглядываться: если бочка разотрет кирпичи, то она тут же превратится в смертельный каток.

Далеко впереди за грядой барханов в свете восходящей луны зеркальным блеском сверкнула лента реки.

— Джейхун, — сказал Мурад и повернулся к Андрею.

Это была Амударья, на правом берегу которой лежали такие же пески, как и на левом, но уже принадлежавшие другой азиатской стране, — Узбекистану.

Они подогнали «броник» к тугаям — камышовым прибрежным зарослям, остановились на вершине глинистого холма, от которого крутой склон уходил к реке. Вылезли из «броника».

— Машину бросим? — спросил Дурды.

— Загони ее в камыши, — предложил Андрей.

Мурад влез обратно в БТР, включил первую скорость, стронул его с места и выскочил из-за руля. Машина, переваливаясь с борта на борт, медленно поползла вниз. Через несколько мгновений она вломилась в заросли кустарников. Раздался хруст веток и сухих стеблей камыша. Колеса зарылись в размокший грунт.

«Броник» дернулся, шатнулся, двигатель захлебнулся в бессилии и замолк. Из тугая осталась торчать только корма машины, задрызганная жидкой грязью.

— Пошли, — сказал Андрей и махнул рукой, предлагая идти вниз по течению.

— Именно там они нас и ждут, и будут искать.

— Сарбас прав, — сказал Мурад. — Надо идти вниз и искать лодку.

Они двинулись по обочине дороги, тянувшейся вдоль берега реки, рядом с камышовыми зарослями.

Неожиданно впереди послышался какой-то шум. Они сразу свернули в камыши и затаились.

Андрей осторожно пробрался вперед и за поворотом увидел блокпост. Два милиционера и два солдата в касках, бронежилетах и с короткоствольными автоматами стояли возле небольшой будки из глинобитного кирпича.

Вдалеке загудел приближавшийся автомобиль. Андрей стал наблюдать.

Через несколько минут к блокпосту подъехал рейсовый автобус. Это был «Пазик», каким-то чудом сохранившийся в этом краю. Должно быть, он ходил между прибрежными кишлаками.

С двух сторон к автобусу подошли солдаты. Один заставил открыть двери салона, второй подошел к водительскому окну и заговорил с шофером.

Забравшийся внутрь военный занимался делом серьезно. Он продвигался по проходу, заставляя пассажиров вставать с мест, заглядывал под сиденья, о чем-то их спрашивал.

Дальше Андрей смотреть не стал. Он нырнул в камыши, вернулся к Мураду.

— Бери брата, пойдем.

— Куда? Там солдаты. Придется отсиживаться до вечера.

— Есть план. Пошли.

В ста метрах от блокпоста дорога делала крутой поворот и скрывалась за стеной камышей и тальника. Лишь еще через двести метров она снова становилась видимой для тех, кто находился на блокпосту.

Втроем, держа автоматы наготове, они вышли на дорогу в месте, где она не просматривалась солдатами.

Едва автобус появился из-за поворота, Мурад поднял руку.

Заныли тормоза, облако белой пыли хлынуло вперед, окутав машину.

Дверца со стороны водителя распахнулась, и Мурад увидел расстроенное лицо шофера.

— Сколько можно?! Меня уже останавливали два раза.

— Третий — последний, — объяснил Мурад. — Какой кишлак впереди?

— Тузташ, — ответил водитель.

— Вот мы туда и поедем.

Они покинули «Пазик», не доехав до кишлака несколько километров и, помахав на прощанье водителю, демонстративно направились в камыши в противоположную от берега сторону. Когда автобус скрылся, беглецы вернулись к реке и на песчаных барханах неожиданно обнаружили землянку. Ее, должно быть, выкопал для себя какой-то чабан, чтобы укрываться здесь в непогоду. В сооружении не было ничего деревянного. В пустыне дерево найти труднее металла. Потолок над ямой строитель соорудил из двух железных кроватных сеток. На них были набросаны сухие кусты полыни и верблюжьей колючки, сверху все присыпано песком.

Они вползли в укрытие, втиснулись в темную дыру под крышей, улеглись на скрипучем песке, напоминая самим себе шпроты в банке.

Ночью земля остыла. Внутри укрытия стало сыро и прохладно.

До полудня они спали как убитые. Проснулись в приступах страшного голода. Напились прямо из реки, затем Андрей и Мурад пошли в разные стороны, чтобы осмотреть берег. В низовьях ближе к кишлаку Андрей обнаружил паром, стоящий у старенького дебаркадера.

— Отлично, — порадовался находке Мурад, когда они с Андреем снова вернулись к землянке. — Стемнеет, пойдем туда.

Чтобы хоть как-то заглушить голод, жевали молодые ростки камыша, пахнувшие болотной тиной.

Время тянулось медленно. Землянка теперь под солнцем прогрелась, и даже дышать в ней стало тяжело, как в парной бане.

Андрей выбрался наружу, выкопал в песке окопчик и залег в нем, прикрывшись от солнца грудью бархана.

Темнота, как это обычно бывает на юге, опустилась на землю сразу. Еще минуту назад на западе розовела полоска зари — и вдруг стало темно.

— Собираемся, — сказал Мурад. — Пора.

— Стоп! — свистящим шепотом остановил его Андрей. Он неожиданно насторожился. Андрей не курил и его нос легко почувствовал легкий запах сигаретного дыма. Кто-то неподалеку тянул сигарету. Прижавшись к песку, Андрей напряженно вглядывался во тьму, как вдруг заметил легкое движение тени. Яркий холодный блеск звезды, висевшей на горизонте, вдруг исчез. Несколько мгновений спустя звезда заблестела снова. Потом стало слышно, как поскрипывает песок под чьими-то ногами.

Аскеры шли редкой цепочкой, выдерживая интервалы, позволявшие им разговаривать, не повышая голоса.