Та, почти не колебаясь, назвала фамилии. Ничуть и не сомневался, что эмэнэсы уже успели не просто перезнакомиться, но еще и перекрестный обмен сплетнями наладить.
— Отлично, — я перенес данные в виртуальное трехмерное рабочее поле, видимое только в очках. — Накопление энергии Пространства и высвобождение?
Вот так: полчаса — и костяк будущего коллектива под задачу собран, только линиями подчинения соединить получившийся граф. А теперь вкусненькое.
— Дмитрий, на тебе организация экспериментов, сейчас надиктую, каких, а ты, Елена, займешься контролем вот этих двоих, — я показал две верхнии фамилии на графе. — Справитесь — докторскую вам присвоят по факту, без защиты, без формальной работы. И полноценные, а не член-корровские места в РАН.
— Александр Сергеевич, у вас нет таких полномочий, вы их даже не обсуждали… — тихо в спину еще раз “подсказал” мне адъютант.
— О нет, ты просто не представляешь, какие у меня сейчас возможности, — так же негромко ответил я ему, давая время отойти от шока всем присутствующим в комнате… — Мне сейчас подпишут и подтвердят все, что угодно, лишь бы проект ускорить. И я это “все что угодно”, поверь, сделаю. Сейчас увидишь! Объявляй общий сбор всей научно-исследовательской группы. Я видел на плане кластера подходящее помещение, кинозал с возможностью проводить партийные собрания.
— Для начала, мне нужно, чтобы вы все вспомнили кое-что важное, — всем сидячих мест не хватило. Свет я просил не тушить, потому мне хорошо было видно даже задние ряды — увы, и тут место экономили как могли. Многие ученые, особенно пожилые и маститые, даже не пытались скрывать, как их разозлила необходимость куда-то там ехать и идти, бросив все. Отдельные реплики складывались в общее недовольное, даже пожалуй угрожающее жужжание. Но мощности еще советских колонок с запасом хватило этот шум перекрыть. — Наверняка все здесь собравшиеся испытывали это чувство: что именно вы узнаете что-то новое, что-то такое, что изменит мир. Повернет к лучшему судьбы миллионов людей. Может, это произошло в детстве, когда вы решили, что станете непременно ученым. Может, совершив первое удачное лабораторное испытание. Может, на лекции в вузе — когда вдруг поняли, что именно вы будете двигать передний край науки и да, вам это по силам.
Я сделал короткую паузу и с удовлетворением отметил, что меня внимательно слушают. Нестандартное начало экспресс-конференции помогло, ждали совсем других слов. Мне же ведь как бы требовалось по-всякому завоевать расположение хотя бы части спасенных армией академиков и профессоров обещанием множества плюшек, ради которых “этому выскочке” на время простили бы получение роли руководителя стратегического проекта через их головы. И пофиг, что это я совершил ключевое открытие. Ну-ну.
— Потом оказалось, что наука по большей части состоит из бюрократии и рутины, из административных процессов и выбивания финансирования, из обучения и поддержки учеников и написания статей, когда на сам процесс добычи новых знаний и времени-то почти не остается. Благо, именно научные рутинные операции можно по большей части переложить на учеников, чтобы те своих учеников заставили сидеть за пультами установок и обрабатывать поток первичной статистики. Да что я вам рассказываю, в самом деле. Подобная практика сложилась даже не десятилетиями — а уходит корнями далеко в прошлое. Незыблемое гранитное основание станка научно-технического Прогресса…
О-о, какое шевеление началось… в мертвой тишине, хех. Я ж прямо по больному — и сапогом, сапогом. Причем если одни смирились и вынуждены терпеть правила общей игры, то другие наоборот психологически эволюционировали, приспособились. Мне опять вспомнилось, что я читал о сталинских годах: стране требовался колоссальный скачок вперед, впереди все отчетливее нависала война с Германией, что уже с середины тридцатых стало понятно… а седовласые мэтры, не все, правда, состязались в искусстве писать доносы. За решетку переезжали будущие создатели самолетов и выдающиеся биологи, врачи, геологи, лингвисты и филологи — а на их место взбирались те, кто не чурался писать на всех и у кого оказались нужные связи в верхах. И ведь ответили за такое далеко не все вредители, множество своей цели добились — ведь в большинстве они тоже могли в науку, а не только анонимки сочинять. Просто немного хуже, чем те, оболганные и зачастую через это уничтоженные ими.
— Проблема в том, что этот “фундамент” нас сейчас необратимо тормозит, гирей повиснув на рабочем процессе. На толкание боками и отстаивание своего достойного места в ученом сообществе, пусть оно теперь помещается в стенах одного кластера в бункере, уходит слишком вашего времени и сил. Не верите? Две недели прошло с тех пор, как я прислал вам математическое описание уравнения Пространства и записи эксперимента, подтверждающие его правильность. У кого есть практические успехи? Правильно, только у групп, изучающих те или иные системы октов, то есть по сути разбирающихся в готовом изделии врага. Все. Если так и дальше продолжится, то немногие выжившие из вас, когда смогут выбраться наконец на поверхность, станут пасти свиней. В связи с полным уничтожением технической базы научного знания. И это еще в лучшем случае.
Пока я говорил первую часть фразы, ропот в зале все нарастал и нарастал — но последними словами его опять как отрезало.
— Потому сложившаяся система иерархического подхода к научной работе моим решением здесь и сейчас упраздняется, — просто и без давления сообщил им я. — Все лаборатории сводятся в единый чрезвычайный центр, где во главе каждого из двух основных направлений изысканий встанут люди, действительно способные сделать научный прорыв, они уже назначены. Вне зависимости от былых заслуг и титулов, если кто не понял. Академик станет к пульту или возьмется за паяльник, если так выйдет от его работы получить максимальный толк. Вчерашнего студента будут очень внимательно слушать, если его распирает от правильных идей, которые только проверить надо. Координировать все эти действия будут те из вас, кто гораздо больше годен к администрированию процессов, чем к изысканиям.
До взрыва три, два, один…Ор поднялся такой, что захотелось заткнуть уши. Кто-то ломанулся к дверям, кто-то — ко мне, заставив побледнеть адьютанта, явно не ожидавшего такого развития событий. Наверное, молодо выглядящий мужик сейчас на чем свет меня клял: ведь можно было взять взвод автоматчиков, хотя бы. К сожалению, нельзя. Добиваясь результата, придется давить не только на логику и мечты, но и на инстинкты. Стая в момент опасности легко подчиняется сильному, даже такая сложная стая, как группа приматов.
— МОЛЧАТЬ! — рявкнул я в микрофон, отчего динамики выдали настоящий звуковой удар за сотню децибел силой. Во всяком случае, у меня уши отчетливо прострелило болью. Судя по страдальческим гримасам на лицах научной элиты — им еще хуже пришлось. Зато все заткнулись, замерев в тех позах, что их застало. Самое главное, я одновременно голой рукой врезал по деревянной кафедре, где предлагалось стоять докладчику. Антикварную мебель советских времен из массива дерева было очень жалко разбивать в щепу — но уж слишком высокие ставки выставили нам вторженцы. У меня вышло: я видел, как с разной скоростью до людей доходит, что они только сейчас лицезрели. И прямо каменели. Да уж. Теперь надо добить.
— Вы что думали, я с вами по правилам тут играть собираюсь? — тихо спросил я замерший зал. — Или что я типа преувеличил для мотивации размер той жопы, в которой мы всей планетой находимся? Мы уже падаем в пропасть, остался последний шанс — хоть на мгновение обратить падение в полет! Иначе всем — и вам, и мне — кранты. Полный конец. А это значит, некому будет наказать меня, если мы облажаемся. Руки полностью развязаны. Вот если выживем — другое дело. Потому все, кто могут работать, будут работать. Уж поверьте, я смогу это обеспечить. Никаких формальных наказаний, обещаю индивидуальный подход к мотивировации. С другой стороны, это реальный шанс для вас всех стать тем ученым, который когда-то виделся в ваших мечтах. Стать реальным спасителем мира.
