Мысли меня не оставляли. Лиля. Давай, мы все же увидим друг друга и убедимся, что мы существуем. Нельзя, чтобы была одна работа. Сухая. Никаких чувств. Никакого супружеского долга. Никаких разговоров за вечерним камином. Хотя камина нет, но здесь, в расширении, можно поставить садовый домик. Курить на крыльце. Срывать яблоки, варить из них компот, глядеть на то, как гаснет солнце, уходя за края гор. Пусть, всё это придумано. Пусть. Но что-то должно быть между нами, не одна галочка, не одно лишь свидетельство о том, что мы - муж и жена.

Впрочем, я был рад, что я тут был. Скрытый арсенал в экранированной камере был на месте. Прикленный к стенке сторож, как и положено, не подавал признаков жизни. Так и должно быть. Даже если в квартиру попадут воры (но к нам - нет, у нас почти нет вещей), он ничего не сделает, так как статистика важнее.

-Ты там? - крикнул я, открывая дверь из сада назад.

-Я здесь, Влас, - ответил он железным голосом.

-Не устал?

-Немного.

-Прогуляешься?

-А можно?

-Давай, побегаешь минут пятнадцать, ноги разомнешь, я тут побуду.

Он спрыгнул, радостный. Почти прозрачный. Тонкие ноги, как у насекомого. Открыл дверь в коридор, блеснул своим еле заметным корпусом и тихо процокал по коридору. Я решил написать записку. Неприменно - записку. Никаких электронных посланий.

Лиля!

Если будешь дома, давай всё же сходим куда-то. Я хочу поменять расширялку.

Я хочу, чтобы мы сходили вместе, выбрали, чтобы ты тоже выбрала, что тебе нравится. И вообще, и вообще. Просто. Сама понимаешь. Сообщи, если что.

Влас.

Да, что еще можно было написать? Сторож вернулся, радостный, прыгнул на стенку и там пропал.

-Ничего не было? - спросил я.

-Почему, было.

-А Лиля?

-Её не было.

-Тогда что же?

-Приходила странная особа, точная копия Лили, но, так как замок её не пропустил, я понял, что у них не совпал ДНК.

-Вот черт, - сказал я, - так и думал, что это неспроста. А ты что думаешь?

-Не знаю. Дашь указания, я буду внимательнее.

-Да ты и так внимателен. И всё?

-Нет. Не всё. Мне кажется, кто-то был в расширении.

-Ты уверен? Это невозможно.

-И я так думаю. Я туда не могу попасть.

-Ну сам посуди, - сказал я, - представь, что враги решили прийти ко мне через мой желудок. Там, в желудке, дверь. Они пришли, и вот они.

-Не знаю.

-Дурные у неё игры, - заключил я, - ну я пошёл. Давай, друг.

Пока я начинал свой путь, всё было в порядке. Но через квартал я встретил-таки Макарова. Ну, его сложно не встретить - когда он не работает, он постоянно ходит. Пешеход. Что тут сложного? У него - постоянный маршрут. Петров считает, что раз есть тротуары, надо по ним ходить. А, так как работает Макаров аналитиком, при чем - в области невербальной прохлады, то ему и незачем вообще в офис приходить. Он бродит и думает. Потом, у него есть датчики. Сформулированные мысли записываются в буфер, и вся работа. Конечно, он приходит на корпоративы. Чего б не приходить? Никакое напитки он не употребляет. Даже воду не пьёт. Он получает её сразу из воздуха. Самый чистый способ.

-Влас, - сказал он, - здорово.

-Здорово, Борис, - ответил я, - работаешь?

-Да. Хожу.

-А я не знал, что ты тут ходишь. То есть знал, но забыл.

-А что? Что-то не так.

-Нет, ничего, - ответил я.

Да и правда, ничего. Макарову не то, что незачем меня сдавать - нет такой точки, где бы ему было это надо, но и другим бы это было надо. Потому, даже если б он и узнал - а что тут такого?

-Хорошая работа, - сказал я невпопад.

-А ты как-то взволнован, - ответил он.

-Почему?

-Вижу. От меня ничего не скроешь.

-Как ты думаешь, - проговорил я, - но только по секрету. Может ли Лиля ввязаться в какую-нибудь историю, чтобы за ней приходили какие-нибудь левые люди. Даже не знаю, как сказать.

-Смотря что делать.

-Ладно, Борис. Рад был тебя видеть.

-Хочешь, приходи в парк. Я там люблю сидеть.

-Ты медитируешь?

-Да. Там много людей. Все сидят и молчат. Приходи, помолчим.

-Точно, - ответил я.

50. Вопросы движения. Поэтическая проза.

Человек входит в здание. Много разных коридоров. Цвет - темно-кирпичный. Если он ровно кирпичный, то это баланс, если немного светлее - значит, это происходит на том свете, в мире мертвых - но опять же, ни руками его не потрогать, ни описать подробно - и все просто - нельзя же долго плавать в кислоте. Даже если аквалангиста хорошо снарядить, он все равно там, в кислоте, растворится. Тут немного лучше - так как никто не заставляет человека тотчас менять свойства материи.

Он выходит в коридор, и там окно, большое, на всю стену. А с другой стороны - двери. И там - такие кабинеты без мебели, и, если подумать - это могут быть и ячейки, хотя нет таких намёков.

В окно видно, что этаж очень высокий, и внизу река - на нее страшно смотреть, но это также и восторг. У реки нет конца и края, но она не цельная - кругом острова с деревьями. Всё очень величественно, а потому и странно.

Человек идёт себе в номер, но там нечего делать. Там всё покрыто вот этим налетом - цвета кирпича. Это цвет загробного мира. Есть более темный - это когда объект не поддается прочтению, в красном же диапазоне обитает множество существ, эта полоса не столь уж страшна - но в данном случае тут нечего делать.

Человек выходит, спускается вниз, и тут всё оживает. Появляется цвет.

.... Когда-нибудь будешь идти и сгоришь. Всё потому, что если бы вышел в СССР прямо из подъезда своего дома, то не было бы проблем. Но надо было ехать. Александр рассказывал, что в мир мёртвых также можно зайти пешком. И это - почти, что самая интересная вещь. Едва ли круче, чем все эти наши хождения.

Но мне порой казалось - может, нет никакого Александра? Как всё это объяснить? Это просто ощущение. Приходит холод. Кажется, что ты сам и есть холодильник. И ты проваливаешься в эту странную мглу, в которой свет есть, и в которой ты всё-таки живешь. Но я живу здесь. А там - моя копия. Но черт, я что такое говорю? Какая еще копия? Нет, ничего подобного. Это и не кожа, которую сбросила змея. Черт.

51. Обед

Словно бы все заметили, что я куда-то ходил. Потому что Клинских приволок советское шампанское.

-Шампунь, - сказал он.

-Как ты его уволок? - осведомился я.

-Телепортировал.

-Крутой. А сам будешь?

-Я много взял.

Было шампанское. Был завтрак туриста. Была снатка - такая фигня в банке, неплохая, я вам скажу. Опять - гуайаба. Кубинская штука, намазывать на хлеб. Был, кстати, чай консервированный. Хотя не в тему, но что делать? Это такая стеклянная практически банка, с железной крышкой. Грузинский. Надо потом разбавлять. Если хапануть чистого, то будет, конечно, чифир.

Было яблочное пюре. Очень лучшая вещь. Очень лучшая. Ложечку берешь и ешь. И кажется, что жизнь состоялась.

Что еще? Хлеб серый, по 14 копеек. Свежий, горячий. Торт из хлебного отдела, за рубль сорок. Суховатый, но очень вкусный. Коржики по 8 копеек. Кольца песочные по 22 копейки. Печенье из кулинарии за рубль сорок. Шахматный пирог.

То есть, все это, конечно, перечисляется вперемешку.

-Конина тушеная, - сказал я.

И открыл банку. Дро, конечно, не совсем понял идею с распитием одного лишь шампанского, поэтому, на столе появились водка.

-Смотри, я тоже, - сказал он.

Да, Дро также обзавёлся значками.

ГТО

Пионерский

Октябрятский

Комсомольский

БАМ

СМУ-251

Поезд Дружбы

Дружба

Тында - Бамстройпуть

Досааф СССР