Между тем наш штаб корпуса был переведен в Люксембург, в живописный небольшой городок Клерф. Наша прежняя роль наблюдателей сменилась задачей руководить переброской нескольких дивизий из числа следовавших за 2 армией. Не очень почетная задача в тот момент, когда обозначалось решительное поражение на северном фланге противника.
В эти дни я получил сообщение, что мой шурин, Эгберт фон Лёш, командир эскадрильи пикирующих бомбардировщиков, пропал без вести под Брюсселем. Эгберт, младший брат моей жены, долго жил вместе с нами в Дрездене и Магдебурге, где он посещал школу. Моя жена его особенно любила, и мы относились к нему, как к сыну. Его молодая жена в то время жила у нас в Лигнице (Легница). Она, мать и моя жена долгие недели мучились безвестностью и беспокоились, так как долго ничего не было известно о том, что случилось с самолетом, который вел Эгберт, а также о судьбе его экипажа. Можно было только с уверенностью сказать, что он был сбит во время атаки эскадрильи, которой командовал Эгберт. Только после кампании во Франции я смог навести более точные справки. После долгих поисков обломки самолета были найдены в окрестностях Брюсселя. Расспросы местных жителей показали, что самолет был подбит, видимо, огнем зенитной артиллерии при переходе в пикирующий полет. Двум членам экипажа удалось выпрыгнуть с парашютом. Один из них был убит бельгийскими солдатами еще в воздухе, другой после приземления. Мой шурин и четвертый член экипажа или погибли от зенитного огня или разбились вместе с самолетом. Эгберт фон Лёш, одаренный юноша, был особенно любим нами. Высокий, стройный блондин, с красивыми выразительными глазами, он имел очень привлекательную внешность. Его душа была открыта всему прекрасному и доброму – все это соединялось в этом человеке, который очаровывал всех, знавших его. Обладая высоким развитием, он был отличным офицером, любившим свое дело. На случай своей смерти он оставил следующее письмо в эскадрилье: «Я прошу меня не оплакивать. Я – идеалист и умираю так же счастливо, как и жил. Более прекрасной для меня жизни на земле нет. Жаль только, что я больше не смогу служить отечеству – и потерян для моей жены. Об этом я буду думать в последние минуты моей жизни».
25 мая корпус получил задачу сменить 14 тк, который генерал фон Клейст вместе с 9 танковой и 2 мотодивизией оставил для прикрытия своего тыла в нижнем течении Соммы, на участке Абвиль – Амьен. 27 мая смена была произведена.
К этому времени в нижнем течении Соммы не было устойчивых фронтов. 14 тк вместе со 2 мотодивизией (которую должна была сменить подходящая 57 пд) удерживал плацдарм в районе города Абвиль на левом, южном берегу Соммы. 9 пд имела такую же задачу у города Амьен. Между этими обоими городами на всем протяжении Соммы были только патрули.
Но и противник не был в состоянии выделить достаточно сил для создания нового фронта за нижним течением Соммы. Перед нашим плацдармом у Амьена стояла, по-видимому, одна французская колониальная дивизия и английские части, у Абвиля – одна английская дивизия.
Приказ гласил – удерживать плацдармы. 9 тд и 2 мотодивизия, которая должна была быть сменена у Абвиля, пока оставались в качестве подвижного резерва севернее Соммы. Но затем они, что было совершенно правильно, были сосредоточены для участия в решающих боях у побережья Ла-Манша.
Генерал фон Витерсгейм, командующий 14 тк, сказал мне, передавая приказ, что он не ожидает каких-либо крупных операций противника. Через час после его отъезда прибыло донесение о сильных атаках противника на обоих плацдармах. На обоих участках появились также крупные танковые силы противника. К вечеру обе атаки были отбиты. У Амьена было подбито несколько тяжелых французских танков, у Абвиля – 30 английских легких и средних танков. Здесь только один солдат Брингфорт из расчета противотанкового орудия подбил 9 вражеских танков. Он был первым рядовым солдатом, награжденным, по моему предложению, Рыцарским крестом.
По моему мнению, вражеские атаки либо имели целью своими действиями на этом участке облегчить положение северного фланга, находившегося под угрозой окружения, либо это были попытки создать новый фронт на нижнем течении Соммы. Для нас возникал тот же вопрос, который я уже раньше ставил в связи с приказом Гитлера о 12 армии. Надо ли было – как значилось в приказе – и на нижней Сомме вести оборонительные бои или следовало пытаться удержать инициативу в своих руках?
Оборонительная тактика, которая, по-видимому, была предписана 14 тк, дала бы противнику – в этом не было сомнения – возможность создать на нижней Сомме новый сильный фронт обороны. Кроме того, проблематичным было в этом случае и удержание плацдармов в районах Абвиля и Амьена, так как противник подтянул бы сюда силы. Обе мотодивизии, оставленные в качестве резерва севернее Соммы, очень мало подходили для действий на плацдарме. Их можно было не вводить сюда для укрепления обороны плацдармов. Для контратаки их можно было бы использовать только в том случае, если бы противник сжал наши плацдармы, разбил находящиеся там дивизии, а затем перешел Сомму.
Я не раз доказывал командующему 4 армией, которой мы были подчинены, что мы теперь должны двумя мотодивизиями (или после их смены – двумя пехотными дивизиями) внезапно форсировать Сомму между обоими плацдармами с тем, чтобы охватить с флангов части противника, наступающие на плацдарм, и разбить их. Мне казалось, что лучше вести корпусом маневренный бой южнее, то есть перед рубежом Соммы, до тех пор, пока не будет закончено сражение в северной Бельгии и можно будет продвинуть наш северный фланг через нижнюю Сомму. Наша цель должна была состоять в том, чтобы удержать этот участок и не дать противнику создать сплошной фронт на Сомме. В этом случае нельзя было отрицать, что при таком ведении операций корпус – поскольку он останется один южнее Соммы – может оказаться в трудном положении. Но надо было идти на этот риск, чтобы избежать в интересах дальнейшего ведения операции трудных боев против укрепившегося на Сомме противника.
К сожалению, командующий 4 армией не принял эти наши неоднократно делавшиеся ему предложения. Он не дал нам для этой операции дивизий из второго эшелона, которые предназначались для форсирования реки (объяснялась ли его позиция собственным решением или решением ОКХ, – мне неизвестно), и мы были вынуждены вести оборонительный бой на плацдармах. Противник, следовательно, имел возможность создать сплошной фронт вдоль Соммы между плацдармами. По обычным понятиям, известна оборона за рекой или удержание ее с помощью прочных плацдармов. Но ни в каком учебнике нет сведений о том, что бой может вестись подвижно и перед рубежом реки.
В последующие дни противник продолжал свои атаки на оба плацдарма. У Амьена иногда создавалось серьезное положение. Однако, посетив войска, я убедился, что здесь все было в порядке. Особенно успешно отражал атаки 116 пехотный полк (под командованием моего полкового товарища по 3 гвардейскому полку, впоследствии генерала Герлейна).
Напротив, у Абвиля 29 мая возник серьезный кризис. 2 мотодивизию сменила здесь 57 пд, проделавшая напряженные марши и не имевшая еще боевого опыта. Атака, предпринятая вскоре противником, поддержанная английскими танковыми частями, привела в результате на отдельных участках к прорывам и причинила нам большие потери, в том числе, как позже выяснилось, и пленными. Я сам выехал в Абвиль и вынужден был вернуть батальон, который оставил свои позиции на основании ложно понятого приказа и уже следовал через город. В конце концов, дивизии удалось восстановить положение.
Так как генерал фон Клюге в создавшейся тяжелой обстановке предоставил на наше решение даже вопрос об оставлении плацдармов, он отклонил наше повторное предложение форсировать Сомму по обе стороны Абвиля силами вновь прибывших 6 и 27 дивизий, с тем чтобы взять в клещи наступавшие там части.
