Рассвет полностью завладел техасским городком Торсмиллом, когда три выстрела заставили Иерихо Дейна, работающего на полставки инспектором полиции, выскочить из своей кузнечной мастерской. На поспешно накинутом длинном пальто поблескивал значок начальника полиции. Дэйн быстро шел по дощатому тротуару, намереваясь выяснить причину выстрелов.

У него не было времени снять рабочий передник и надеть под пальто рубашку. Инстинктивно нащупав в кармане пальто короткоствольный Смит-энд-Вессон, он поспешил в сторону трех салунов, откуда, судя по всему, и раздались выстрелы. Каштановые волосы рассыпались по плечам, окрепшим от ежедневного размахивания шестифунтовыми молотами. Рукава пальто натягивались на бицепсах по той же причине. Его фигура была обманчиво невысокой, а просторная одежда скрывала недюжинную силу.

Четвертый выстрел ускорил шаги Дэйна. Он дернул за поля своей бесформенной шляпы, покрепче натягивая ее на голову. До сих пор никто не вышел ни из одного из трех салунов, так что инспектор пока не определился, какой из них был источником беспорядков. Его обогнал кабриолет, и Дэйн приветственно махнул рукой Гарольду Рингли, направлявшемуся в свой банк. Рингли прокричал, что, по его мнению, стрельба доносилась из салуна Лонгорна; банкир, однако, и не подумал замедлить ход.

Улицу с напыщенным видом пересек Ксавьер Энтони, одетый с иголочки, как всегда, — и как подобает городскому портному. Сегодня этот тщеславный красавец надел черный костюм-тройку тонкого сукна со свежевыглаженной белой рубашкой и темно-красным аскотским галстуком. Его черная шляпа с узкими полями была слегка сдвинута набекрень. В правой руке он держал трость с серебряным набалдашником.

— Судя по звукам, у вас проблемы, инспектор Дэйн, — бодро сказал Энтони. — Выстрелы напомнили мне, как мы сидели в окопах под Антиетамом.[1] Южане тогда не ожидали, что мы пойдем в атаку.

Дэйн вежливо кивнул.

— Спасибо за информацию, Энтони.

Он не остановился и не замедлил шага; этот человек не принадлежал к числу его любимцев. Он чувствовал в нем жулика. Вернувшись с войны, Энтони объявил себя героем армии Севера. Каждый год четвертого июля портной появлялся в обществе в полном обмундировании полковника, дополненным массивными позолоченными галунами.

— Всегда пожалуйста, — сказал Энтони, насупившись, и продолжил свой путь.

Из салуна Лонгорна выскочил взъерошенный служащий, остановился, решая, что делать дальше, — и увидел Дэйна, идущего по тротуару в его сторону. Он бросился навстречу представителю закона, как цыпленок, удирающий от полного решимости фермера.

— Инспектор! Инспектор! Там у нас ковбои! Они пьяны… и ссорятся. И стреляют друг в друга!

Дэйн сбавил ход и кивнул.

— Спасибо, Джимми. Посмотрим, что там можно сделать.

— У вас есть пистолет, так ведь?

— Да, но мне он не понадобится.

Кузнец-инспектор похлопал себя по карману пальто и продолжил движение.

Взгляд его ярко-голубых глаз устремился внутрь салуна Лонгорна. Дэйн отметил про себя, что снаружи у коновязи стоят две оседланные лошади. На них было клеймо в виде перечеркнутой буквы Э — ранчо Клелла Эдвардса, одного из множества мелких скотовладельцев этого округа. За лошадьми находилась четырехколесная телега с двумя упряжными лошадьми, на которых красовалось клеймо в виде креста, знак огромного ранчо Рудольфа Кросса. Ранчо Эдвардса, как и множество других маленьких окрестных ранчо, находилось в этом округе еще до войны; Кросс пришел из Луизианы всего два года назад с деньгами в кармане. С большим количеством денег. И со жгучим желанием стать царем этих земель.

— Опять то же самое. Видимо, мне снова придется побеседовать со всеми владельцами ранчо, — пробормотал Дэйн себе под нос. За долгое время работы в одиночестве он привык разговаривать сам с собой.

Едва Дэйн шагнул в дверь салуна, ковбой, сидевший за барной стойкой, направил свой длинноствольный кольт в его сторону. То, что он пьян, было понятно с первого взгляда. Парень был выше Дэйна, его длинные бакенбарды, казалось, жили своей жизнью, а буйные кудри на голове завивались во всех направлениях. Его широкополая шляпа давным-давно потеряла малейший намек на форму. Лицо ковбоя было почти квадратным и, судя по щетине, он не брился несколько дней.

Дэйн не знал этого человека, но из дыр, проделанных пулями в стене, явствовало, что он не намерен никого убивать, а просто пугает. Либо стрелок из него был ужасный. В любом случае подобное поведение в Торсмилле не терпели.

Два других ковбоя укрылись за перевернутым столом в дальнем углу помещения. Оливер Нэттер, тучный владелец салуна, наблюдал за приходом Дэйна из-за барной стойки; на его круглом лице отразилась смесь облегчения и страха.

— Доброе утро, — сказал Дэйн, непринужденно подходя к стойке и не обращая внимания на продолжавшего целиться в него ковбоя. — Слышал выстрелы. Что происходит? Обнаружили тут гремучую змею?

Ковбой заметил полицейский значок, ухмыльнулся и помахал пистолетом в сторону людей, скорчившихся за столом.

— Да, вон там… две.

— Вижу. — Дэйн незаметно для ковбоя шагнул ближе. — Но почему они в такой позе, дружок?

Проведя языком по нижней губе, ковбой провозгласил:

— Эти сукины дети поили лошадей из пруда. А потом ускакали в сторону ранчо Клелла. — Парень повел пистолетом в сторону стола и выстрелил снова. Пуля ударила в стену.

— Понимаю. И ваш хозяин, мистер Кросс, послал вас за ними. В Торсмилл. Сюда.

Ковбой поджал губы, взглянул на свой дымящийся пистолет и попытался натянуть шляпу на лоб, но она была слишком тесной, чтобы сдвинуться с места.

— Ну, не совсем. Нет. Я приехал в город, чтобы прикупить кое-чего. Веревки, угольное масло… Лекарства, мыло, английскую соль, камфару… муку, бобы. Ну и прочее.

Дэйн сделал еще шаг в сторону мужчины.

— И вы решили сперва опрокинуть рюмочку.

— А что в этом такого? — Казалось, ковбой не заметил его передвижения.

— Да нет, ничего такого, если это устраивает мистера Кросса, — сказал Дэйн. — Но вы знаете правила. В городе запрещено носить оружие. Вам придется сдать свой пистолет мистеру Нэттеру — как сделали это те двое. Получите его, когда будете уезжать из города.

Ковбой нахмурился.

— Черт возьми, что ты имеешь в виду? Отдать мой шестизарядник этому ублюдку? Я не отдам его никому. Никому, слышишь! Если тебе он нужен, кузнец, давай, забирай. — Он помахал кольтом в сторону Дэйна.

Дэйн слегка поднял руки.

— Это ваше решение, дружище. Мне-то какая разница. — Он начал поворачиваться влево, словно собираясь уходить.

Из-за перевернутого стола раздался громкий стон. Ковбой торжествующе захохотал и направил пистолет в сторону стола.

Дэйн резко крутнулся вокруг своей оси, схватил дуло пистолета ковбоя и одновременно ударил ребром ладони точно в основание большого пальца его руки, которой тот держал оружие. Оба движения казались присутствующим размытым пятном. От удара рука парня разжалась, и Дэйн, крякнув, вырвал у него кольт.

На толстом лице владельца салуна отразилось облегчение.

— Вошел тихоня-тихоней, — зачастил он. — Я попросил отдать оружие. Он отказался. Выпил две рюмки, заорал на тех двух и начал стрелять. — Толстяк скорбно покачал головой.

Не отпуская ствол пистолета, Дэйн толкнул рукояткой ковбоя в грудь.

— Вы пойдете в тюрьму. За нарушение порядка. Три дня или штраф тридцать долларов. Выбирайте.

— Что? Тридцать долларов? У меня нет таких денег. — Ковбой попытался отодвинуться от упирающегося в него пистолета, но уткнулся спиной в барную стойку. Он не делал попыток схватить оружие, правильно оценив огонек в глазах Дэйна. — Если я не вернусь сегодня, я потеряю работу. Где Стоктон?

— Об этом надо было думать до того, как вы начали стрелять, — сказал Дэйн. — Городок у нас тихий. Не имею понятия, где Стоктон, да это и не важно. То, что произошло здесь, касается города, а не округа. — Он перевел взгляд на двух ковбоев, которые уже выбрались из-за стола. — Вы, ребята, расскажете мистеру Эдвардсу, что здесь произошло.