Арсений на мое замечание коротко ругнулся. Ну всё, сейчас будет бить. Ногами — по почкам.

— Погоди! — выставила я руку. — Ты разве не говорил, что я любовь твоей жизни?

— Чушь! — проревел тот шквалистым многоголосьем. — Ты поверила? Готовься к расплате! Вельмира, как вы ее называете, монстр, порождение тьмы. Ей не место в вашем мире. Ты помешала совершить переправу. Поэтому я тебя уничтожу!

Как вы понимаете, кровавый вердикт он выносил с глазами, горящими, как огни электросварки, и обрывками липких тяжей, свисающими с пальцев. Для полной картины не хватало пламени, вырывающегося изо рта.

Арсений закончил говорить. Арсений принял боевую стойку и приготовился отправить меня на тот свет. Что ж, его симпатия ко мне уже давно приобрела опасную форму.

Но я так и не узнала, какая палитра боли была мне уготована, потому что в дело вмешался добрый рыцарь по прозвищу Фараон. Он как-то очень бесшумно подкрался сзади и в лучших традициях жанра обрушил Арсению на голову тяжелую фарфоровую вазу.

Фарфор с отрезвляющим звоном разлетелся осколками по коридору. Несостоявшегося киллера отправили нокаут, причем судя по растекающейся луже крови, надолго. А то и навсегда. Грешно надеяться на последнее, но я была не в том состоянии, чтобы жалеть своих обидчиков и подставлять вторую щёку. Злорадно плюнуть на могилу нежити — пожалуй.

— Спрут тебя дери! Ты в норме? — склонился надо мной Фараон. — Что ты тут делаешь?

Что я делала? Во-первых, переваривала произошедшее. Во-вторых, оценивала степень своей уязвимости и поражалась тому, насколько хрупкой может оказаться жизнь среднестатистической дуры вроде меня.

— Неужели приступила к поискам моего ненаглядного агрегата? — по-своему истолковал Фараон. — А со мной переговорить? Впрочем, я как раз решил начать.

У меня вырвался хриплый вздох. Пусть думает, что хочет. Только на сегодня Фараон — мой персональный луч в темном царстве, за что прощаются ему любые ошибки.

Я дрожала в лихорадке, поэтому он приобнял меня, усадил в нормальную человеческую позу, укрыл пледом из ректорского кабинета. Арсения же хорошенько связал, запер в чулане и зачистил территорию тряпкой, добытой у того же ректора на полке для обуви. Вот удивится Иридиус Младший, когда его уличат в преступлении! Следы крови на личных вещах и всё такое…

Газовая свеча в когтистой орлиной лапе горела в стенной нише прямо надо мной.

— Так, выкладывай, что стряслось, — потребовал Фараон, покончив с заметанием следов.

— Эти кляксы. Ты их видел?

— Не-совсем-живые? Да, — сказал он серьезно. И выдержал драматичную паузу. — Не знаю, откуда они взялись и как с ними бороться. Я намекнул ректору, что в запретном крыле творятся странные вещи. Он и в ус не дует. Он полагает, что так и должно быть. Совсем кретин.

— Ненормальный! — с нервным смешком согласилась я.

После дождя всегда выглядывает солнце. Звучит жизнеутверждающе, не правда ли? Сегодня моим солнцем был Фараон. Солнцем, которое бьет наотмашь, которое связывает и прячет в чулан твоих заклятых поклонников. Меня немного злило, что солнечную миссию на себя взял не Тай Фун. У него, видите ли, мороженое и тихий час! Ничего, в следующий раз потащу его с собой в любое время дня и ночи. Я почему-то не сомневалась: следующему разу — быть.

Глава 10. Зубастый антидепрессант

Как избавиться от не-совсем-живых? Вызвать клининговую бригаду. Это было первым, что пришло на ум после потрясения. И я искренне расхохоталась.

Фараон проводил меня, хохочущую от упадка сил и переизбытка неизгладимых впечатлений, до самых ворот замка. Щегольски козырнул (мол, прощайте, сударыня, не поминайте лихом) и двинулся прочь, презрев потенциальную угрозу от созданий мрака.

— Спасибо! — крикнула я.

— Если дама в беде, — откликнулся тот издалека, — выручить ее моя святая обязанность!

«Дама в беде». Я несколько раз прокрутила в уме это клише. Нет, ему в моей жизни точно не место. Я всеми силами старалась его избегать. Но оно раз за разом настигало меня и делало грубую подсечку.

Тёплый ночной ветерок потрепал по волосам, как мудрый и надежный покровитель, который печется о моем душевном комфорте. Дворец иллюзий распахнул навстречу сперва ворота, затем парадную дверь и на всякий случай черный ход. Даже код не понадобилось вводить. Чудеса! Впрочем, чего ожидать от замка, который пропитан волшебством, как слоёный торт — медовым сиропом?

И заметьте парадокс: дворец вроде был создан межпространством, но подчинялся ему лишь отчасти (если вообще подчинялся). Потому что, по правилам игры, ему следовало бы давно слопать Миру со всеми потрохами. Материя изнанки, как-никак, открыла на нее сезон охоты.

А тут нате вам — во втором часу Мира, живая-здоровая, на пару с Тай Фуном заедает стресс мятным мороженым! Конечно, без горестных всхлипов никуда. Без сетований на судьбу тоже. Меня даже злость взяла — не за себя, за Миру. Какая она всё-таки мягкотелая! Не нарастила панцирь, не отточила навыки борьбы с межпространством — значит, будет страдать.

Я вошла в осеннюю комнату — и Тай Фун тут же вскинул голову. В его искристом взгляде — индиговой квинтэссенции океанов, морей и горных озер — всколыхнулось что-то мистическое, нездешнее.

Может, в Тай Фуне дело? Может, это он подпитывает дворец и деморализует врага, глуша злые намерения потусторонних сил? Если не отворить Арсению калитку, если не пригласить его внутрь, сам он не войдет. Не сдюжит.

— Сафро-о-о, — заныла Мира, подползая ко мне на коленках по ковру с веселеньким этническим узором. — Сафро, я переживала. Он тебе что-нибудь сделал?

— Совсем немного, — созналась я, потирая ушибленное плечо. О том, что до тяжких телесных увечий не дошло лишь благодаря Фараону, я благоразумно умолчала.

Тай Фун и без того был готов рвать и метать.

— Ушла! — отрывисто произнес он, вскакивая с пола и стремительным шагом приближаясь ко мне. — Не предупредила! Еще и на своего бывшего напоролась! Где болит?

— Он мне не бывший, — обиделась я, уклоняясь от осмотра.

Тай Фун на глазах делался домашним, ручным — чего требовал и от меня. Сгреб в охапку, усадил на софу, устланную цветными клетчатыми покрывалами, и ёмко сообщил, что собирается меня раздеть.

— Чтоб у вас шпангоут треснул! — прошипела я. И явно магическим образом очутилась за ширмой для переодевания. — Сама разденусь! Не смотрите!

— Корсет тоже снимай, — командовал тот, расхаживая по комнате под бахромчатыми абажурами. — Клянусь, если этот гад тебе навредил, я на нем живого места не оставлю.

— Он стал другим! Им завладело межпространство, — причитала Мира, доедая вафельный рожок и щенячьими глазами отслеживая перемещения Тай Фуна.

— Как его угораздило-то?! — из-за ширмы отозвалась я.

— Не исключено, что он проник в бывшую лабораторию Штиля, — поделился соображениями Тай Фун. — Хотя как, если там всё запечатано? И зачем ему туда соваться, ума не приложу. Но другого объяснения нет.

Я кое-как прикрыла части тела, которые цензура велит прятать от общества, и вышла, сгорая со стыда.

Меня осмотрели, смазали синяки заживляющей мазью, обработали царапины. Тай Фун проделывал всё это с такой сногсшибательной нежностью, что на время процедур подруга предпочла сбежать в соседние неисследованные покои. Мы остались наедине.

— Что у вас с Мирой за связь? — спросила я, оглядываясь на него через плечо и практически напрашиваясь на прикосновение. — Это ведь вы сдерживаете дурной нрав межпространства здесь, в замке?

Тай Фун заботливо наклеил последний пластырь мне на шею. Удручающе внимательно заглянул в глаза — и выронил на ковер пузырёк с борной кислотой. Надо полагать, нарочно.

— Связь? — переспросил, нагибаясь. — Чтоб я знал. Но Мира перестала дичиться, и это к лучшему, — с хрипотцой добавил он, удовлетворенно оглядывая залатанную меня.

Стало вдруг ужасно неловко, захотелось немедленно одеться. И лучше бы в броню. Я вскочила, чтобы вернуться за ширму (всё-таки пара кусков ткани на лямках — защита сомнительная). И почему-то именно сейчас злодейке судьбе вздумалось пошалить.