– Что вы здесь делаете? – стараясь, чтобы голос не дрожал от страха, спросила она.

– Выключите этот чертов свет! – потребовал он.

Ни за что, подумала про себя Кейт.

– Я спрашиваю, какого черта вам здесь нужно?

– Не суйтесь не в свое дело и выключите фонарь, уберите свет от моего лица!

Человек шагнул к Кейт, и она с трудом удержалась, чтобы не удрать со всех ног. Мы говорим достаточно громко, чтобы разбудить Дэвида, не говоря уже о тех, кто в доме, убеждала она себя, не бойся и держи себя в руках.

Задняя дверь в доме викария распахнулась, и вырвавшийся изнутри свет осветил фигуру с ног до головы.

– Что здесь происходит?

Кейт узнала голос жены викария Розмари.

– Эрик, это ты?

– Замолчи, Розмари, – не оборачиваясь, сказал человек.

Стоявшая в дверях женщина, щурясь от яркого света фонаря, всматривалась в темноту позади человека, которого она назвала Эриком.

– Майкл, ты же сказал, что у тебя сегодня вечером встреча с настоятелем и потому ты вернешься поздно.

Кейт наконец начала догадываться, в чем дело.

– Значит, это дело рук вас обоих? Это вы устраивали все эти безобразия в церкви! Господи! Как же вам не совестно издеваться таким образом над мужем, миссис Клеменс?

– Кто там? Кто вы?

Кейт вышла вперед, по-прежнему держа фонарик направленным на мужчину, словно луч света был оружием в ее руках.

– Я Кейт Маккэррик, миссис Клеменс. Из Института экстрасенсорики. Вчера я была у вас вместе с Дэвидом Эшем.

– Но... но что вы здесь делаете? – женщина, словно боясь вот-вот упасть, ухватилась рукой за косяк двери.

– То, что вы изменяете мужу, это, конечно, ваше личное дело, – заговорила вновь Кейт, входя в полосу льющегося из открытой двери света. – Хотя, Бог свидетель, о ваших похождениях известно всему городу. Но осквернять церковь и тем самым доводить мужа до нервного срыва – это уже нечто совсем другое. – Она наконец выключила фонарик, и мужчина с облегчением потер глаза. – Зачем вы так мучаете своего мужа, миссис Клеменс? Чего вы хотите этим добиться?

– Она сошла с ума! – воскликнул мужчина, которого Розмари называла Эриком, злобно глядя на Кейт. – Ты просто ненормальная! – рявкнул он на нее.

– Думаю, вам обоим придется объяснить очень многое, – спокойно ответила Кейт. – Полиция не церемонится с...

Она вдруг замолчала, и все трое как по команде повернулись в сторону серой громады церкви, откуда снова донесся звон колокола.

Эш поднимался по каменным ступеням внутри колокольни, подгоняемый тяжелым гулом колокола, таким громким в замкнутом пространстве лестницы, что Дэвид буквально оглох. Он торопливо взбирался все выше и выше, освещая себе путь фонариком, уже задыхаясь и чувствуя боль в ногах. Он споткнулся, ободрав ногу о камень, но тут же снова бросился вперед, полный решимости (хотя в душе уже почти знал правду) выяснить наконец, что за “призрак” посещает церковь святого Марка. Он чувствовал, что в этом храме божьем происходит что-то нехорошее, что в нем царит нездоровая атмосфера, но был абсолютно уверен, что дьявол здесь ни при чем. Разложение – сейчас ему в голову не приходило никакое другое слово – связано со слабостью человеческой натуры, а не с богохульством призраков. От преподобного Клеменса паства отворачивалась отнюдь не по вине церковного здания и не по причине духовного падения.

Добравшись до второго яруса, Эш остановился, чтобы передохнуть, и опустил фонарь. Дальше ступеньки были деревянными и скрипели – ему придется подстраивать шаги под удары колокола и эхо от этих ударов. Сквозь люк и отверстия для веревок над головой просачивался тусклый свет свечи.

Эш не стал больше задерживаться. Ему предстоял самый опасный отрезок пути, а звон колокола достиг своего апогея и стад поистине оглушительным.

Мерцающий свет наверху исчез, словно кто-то намеренно заслонил свечу. Эш поднимался очень медленно, придерживаясь рукой за верхние ступеньки лестницы. Наконец он добрался до люка и предусмотрительно пригнулся, только чуть-чуть высунув голову. Тень человека в капюшоне на противоположной стене казалась огромной.

Эш пролез через люк и увидел стоявшего на коленях спиной к нему человека, одетого в балахон и что-то делавшего возле стены.

Нестерпимо громкий колокольный звон все звучал и звучал, хотя колокола оставались неподвижными, как и скорчившийся у стены человек.

– Немедленно выключите! – рявкнул Эш, не в силах больше выносить этот ужасный грохот. Но человек, похоже, не слышал его.

Эш рванулся к нему, забыв о страхе и кипя от ярости.

– Выключите! – снова крикнул он и включил фонарик, направив его луч на фигуру человека на камнях.

Незнакомец на мгновение застыл на месте, потом медленно обернулся.

Эш держал в вытянутой руке фонарик, словно это был заряженный пистолет.

В первый момент ему показалось, что под капюшоном никого нет, – такая чернота царила внутри. Но луч фонарика высветил вдруг лицо.

– Выключите! – в третий раз крикнул Эш, хотя понимал, что из-за оглушительного гула услышать его невозможно. Он уже готов был оттолкнуть скорчившегося человека и одним ударом заставить этот чертов механизм замолчать, ибо не мог больше выносить буквально сводящий его с ума грохот, эхом отдававшийся от стен и оттого еще более громкий в замкнутом пространстве колокольни. Но даже не слыша ни слова, викарий понял, чего требует от него Эш. Он пошарил за стеной и щелкнул выключателем.

И в ту же минуту пришло облегчение, хотя прошло еще какое-то время, прежде чем стихло эхо.

– Теперь пусть разбираются сами, – сказал Эш, когда вместе с Кейт они шли через кладбище к “Саабу”. – Мы свое дело сделали, а все остальное – их проблемы.

Помощник настоятеля бесшумно закрыл за ними дверь дома викария, где сам настоятель в это время беседовал по душам с викарием.

– Отчет о результатах исследования Института не принесет ему пользы, – грустно сказала Кейт.

Она была подавлена не столько потому, что все дело яйца выеденного не стоило и свелось к обыкновенной человеческой слабости и моральному падению, сколько из-за симпатии, которую она испытывала к викарию, из-за сочувствия к нему.

– Это уже не наша проблема, – резко ответил Эш. – Ему следовало обратиться за помощью к своему начальству.

– Тебе не кажется, что викарию не так-то просто признаться в том, что его жена переспала с половиной мужчин в городе?

– Ну уж не с половиной, – пожал плечами Эш. – Но их было достаточно, чтобы дать пищу для сплетен. Мне кажется, что за все эти пересуды за его спиной он ненавидел своих прихожан даже больше, чем жену.

– Но имитировать одержимость нечистой силой...

– Он хотел, чтобы церковь святого Марка закрыли навсегда. Он мечтал уехать отсюда и начать все сначала. Разве можно его винить?

Кейт открыла водительскую дверь, а Эш обошел машину, сел в нее с другой стороны и провел ладонями по лицу.

– Я совершенно разбит, устал, как собака.

– Пожалуйста, не засыпай на обратном пути, мне нужен собеседник ночью, – она взглянула на часы, – точнее, уже утром. – Кейт захлопнула дверь. – Ты знал обо всем с самого начала?

– Нет, – устало покачал он головой. – Но подозревал. Он отнюдь не похож на неврастеника. Сейчас уже нет смысла отправлять на анализ залитый кровью покров, но голову даю на отсечение, что это кровь животного. Уверен, что где-нибудь поблизости в поле или в реке мы могли бы обнаружить парочку трупов бродячих собак или кошек.

– Это ужасно! Ведь он служитель Господа!

– Доведенный до крайности. Возможно, у него все же не совсем в порядке психика. Можно ли с уверенностью утверждать, что во всем виновата одна лишь Розмари? Что меня действительно интересовало, так это то, каким образом он все это проделывал. – Эш вытащил пачку сигарет и закурил. – Кровь, свечи, поджоги, беспорядок – устроить все это с легкостью мог любой, кто имел доступ в церковь. Создавалось впечатление, что тот, кто устраивал все эти безобразия, был вне себя от ярости, но если задуматься... никакого серьезного ущерба церкви причинено не было. Если бы он не контролировал себя, если бы его не сдерживали святые обеты, им данные, он вообще мог бы спалить церковь.