Лейтенант покачался на каблуках из стороны в сторону, подумал и приказал одному из рядовых:

– Свяжись с гражданином капитаном. Узнай, нужен им коновал – или он может остаться со зверем?

– Есть, гражданин лейтенант.

Козырнув, охранник вышел в коридор и через несколько минут вернулся.

– Гражданин капитан приказала оставить коновала здесь, а остальных доставить к нему, – доложил он, снова отдав честь.

– Ладно. – Лейтенант повернулся к МакКеону и указал на люк. – Слышал, монтишка? Давай, протискивай наружу свою поганую задницу, пока кто-нибудь не наподдал по ней прикладом.

Никто из пленников не шелохнулся. Лейтенант, стиснув зубы, шагнул по направлению к капитану, но тот, окинув его презрительным взглядом, сказал:

– А ты уверен, хев, что если кто-нибудь из твоих бездельников вздумает махать прикладом, мы не поотрываем ему ручонки?

Его спокойная уверенность заставила лейтенанта сбавить тон, но, не желая признавать поражения, он насмешливо отозвался:

– Бывает и такое, монти. Но почему бы нам просто-напросто не перестрелять вас всех?

– Да потому, что не с твоими мозгами принимать такого рода решения. Ты не осмелишься стрелять, пока не получишь подтверждение приказа трижды, – ответил МакКеон с тонкой усмешкой.

Лейтенант побагровел, а МакКеон, сообразив, что перебирать через край тоже не стоит, кивнул своим товарищам.

– Идемте, джентльмены. Нас пригласили на встречу с мисс Рэнсом.

Когда лейтенант Янсецкий привел его в спортивный зал «Цепеша», Уорнеру Кэслету больше всего на свете хотелось оказаться в каком-нибудь другом месте. По одну сторону от баскетбольной площадки были составлены напоминавшие издали скелеты давно вымерших динозавров спортивные снаряды и тренажеры, а по другую выстроился взвод тяжело вооруженных солдат БГБ. Корделия Рэнсом и капитан Владович сидели за столом, покрытым флагом Народной Республики; за спиной члена Комитета, как всегда, маячили двое телохранителей. Съемочные группы расположились так, чтобы ни одна деталь происходящего в помещении не ускользнула от объектива камеры. Кэслет понимал, что Рэнсом выбрала для предстоящего действа этот зал как самое просторное помещение на корабле, однако стоящие на заднем плане турники, брусья, корзины с баскетбольными и волейбольными мячами и прочий спортивный инвентарь в сочетании с государственным флагом и вооруженной стражей производили, мягко говоря, странное впечатление.

Правда, впечатлениями Уорнера Кэслета никто не интересовался: Янсецкий проводил его к столу, где Рэнсом, блеснув ледяным взглядом голубых глаз, молча указала ему на свободный стул, поставленный чуть в стороне от нее и Владовича. В отличие от вызывающего поведения Янсецкого ее бесцеремонность вызывала меньшее негодование, ибо между нахальным младшим офицером и женщиной, занимавшей третий, если не второй по значению пост в Комитете общественного спасения, пролегала целая пропасть.

Уорнер молча сел, и вскоре шарканье ног возвестило о прибытии пленных. Он обернулся к ним и едва не заскрежетал зубами, увидев, в каком они состоянии. Правда, сейчас конвой не прибегал к помощи прикладов, однако, судя по внешнему виду многих арестованных, не так давно им основательно досталось. Некоторые едва ковыляли, а Джеральдину Меткалф, чья левая бровь была рассечена ударом приклада, один глаз заплыл, а другой слезился и моргал, шатало из стороны в сторону. Если она и держалась на ногах, то лишь благодаря поддержке стоявшей рядом МакГинли, которая и сама была вся в синяках.

Среди пленников было немало тех, с кем Уорнеру довелось познакомиться, когда он и сам был пленником Королевского Флота. Сердце его сжалось, когда из люка грубо вытолкнули Скотти Тремэйна, Эндрю Лафолле и Джеймса Кэндлесса, а поняв, что они тоже его узнали, Уорнер едва не умер со стыда. Он заставил себя встретиться с ними глазами, надеясь, что они поймут, в каком он положении… Однако их лица не выдали никаких чувств, и коммандер заставил себя перевести взгляд на остальных пленников. Всего их насчитывалось двадцать пять: пять уцелевших офицеров с мостика «Адриана», столько же из штаба Хонор Харрингтон, трое ее телохранителей, трое не знакомых ему офицеров и девять человек старшин. Одного из них Кэслет тоже узнал, поскольку забыть физиономию бывалого космического волка Горацио Харкнесса было невозможно. Что удивляло, так это сам факт отправки на Барнетт нижних чинов, в то время как некоторых офицеров оставили во флотском лагере на Таррагоне. Впрочем, судя по растерянным лицам старшин, для них это тоже являлось загадкой.

Пленных выстроили перед Рэнсом, и та принялась их рассматривать. В зале повисла гробовая тишина. Все застыли: лишь операторы суетились, старясь поймать в выгодном ракурсе стальной взгляд гражданки члена Комитета. Наконец она прокашлялась и с холодным презрением в голосе заговорила:

– Мундиры, которые вы носите, сами по себе изобличают в вас врагов народа, однако Народная Республика была готова оказать вам снисхождение и обращаться с вами как с военнопленными. Увы, вы сами лишили себя права на такой статус, совершив неспровоцированное нападение на охрану, стоившее жизни четверым нашим бойцам. Теперь вы за это поплатитесь.

Снова воцарилась тишина, еще более напряженная и гнетущая, ибо все поняли, что сказанное было лишь прелюдией, но прелюдией к чему, не знал никто.

– В настоящее время принято решение препроводить вас в лагерь «Харон», находящийся на планете Аид, – продолжила она с ледяной улыбкой, выдержав длившуюся целую вечность паузу. – Не сомневаюсь, вы слышали об этом месте, и могу вас заверить: все, что о нем рассказывают, – чистая правда. Не думаю, что пребывание там придется кому-то из вас по душе… тем более что оно обещает стать очень долгим.

В голосе ее прозвучала жестокая насмешка, однако она не стала бы устраивать представление перед камерами ради одного лишь удовольствия поиздеваться над беззащитными людьми. Кэслет гадал, что же у нее на уме.

– Однако Народная Республика готова допустить, что некоторые из вас – возможно даже многие! – были введены в заблуждение вашей продажной правящей кликой. Плутократические режимы затевают несправедливые захватнические войны, заставляя сынов и дочерей народа гибнуть в интересах кучки бездельников и богатеев. Но Комитет общественного спасения видит свою цель в защите всех трудящихся от эксплуататорского гнета – и всегда готов протянуть руку помощи братьям по классу.