– Наверное, нам уже давно следовало объяснить, что у нас на уме, – сказал он, с улыбкой кивнув МакКвин. – Прошу прощения, Эстер, за то, что мы до сих пор не ввели тебя в курс дела. Отчасти причина в том, что суматоха, связанная с попыткой переворота, заставила нас пересмотреть все планы и графики, но, должен признаться, имелись и некоторые политические соображения. Уверен, ты сама понимаешь, что идея прямого представительства военных в Комитете по душе не всем его членам

– Я вполне допускаю, что кто-то может не испытывать энтузиазма по этому поводу, – спокойно ответила МакКвин, глядя Пьеру прямо в глаза.

Нельзя сказать, чтобы это было подлинным столкновением воли с волей, однако мало кто, не считая Корделии, был способен выдержать его взгляд, и Пьер, как ни странно, ощутил легкий прилив удовольствия, словно фехтовальщик, скрестивший клинки с достойным противником.

– Так или иначе, – продолжил он, – предубеждение существует, и я, прежде чем подключить тебя к работе, хотел выждать, пока все чуточку утрясется.

– Могу ли я считать, что все утряслось?

– Можешь.

Пьер не собирался говорить ей, что, учитывая популярность МакКвин у толпы, как раз назначение ее в Комитет, как бы это ни маскировалось, и сыграло решающую роль в помянутой «утряске». Не понимать этого могла бы разве что дурочка, а дурой Эстер явно была, однако председатель решил, что если она сочтет, будто он числит ее в глупцах, не способных сообразить очевидного, это будет кстати.

– На самом деле, – продолжил он, – если бы не твоя просьба о встрече, я сам попросил бы тебя зайти нам с Оскаром завтра утром.

МакКвин, откинувшись в кресле, подняла бровь, и Пьер улыбнулся. Но улыбка его тут же растаяла: он подался вперед и заговорил очень серьезно.

– Мятеж Уравнителей обнажил новую проблему и заставил пристальнее взглянуть на некоторые из уже известных. Новая состоит в том, что Уравнителям удалось пробраться в сам Комитет. С чисто военной точки зрения они не смогли бы подложить бомбы или парализовать работу командной сети без помощи изнутри, а с политической – они просто должны были рассчитывать на публичную поддержку представителей нынешнего Народного собрания, чтобы после победы обрести видимость легитимности. Конечно, они могли бы заполучить несколько говорящих голов на голографических проекторах, с приставленными к виску пульсерами, однако если рядовые Уравнители в массе своей – придурки, то сам Ла Бёф и его ближайшие соратники были умны и опасны. Я убежден – и Оскар разделяет мое мнение, – что они никогда не выступили бы, не будь у них уверенности в долгосрочной поддержке части Комитета. К сожалению, выявить изменников в своих рядах нам не удалось, а стало быть, мы имеем дело с серьезной внутренней проблемой. Конечно, люди Оскара, – он кивнул на Сен-Жюста, – работают над ней. Результаты пока не впечатляют, но они будут рыть землю, пока не докопаются до внедрившихся предателей. А мы тем временем поразмыслим о радикальном сокращении Комитета: предполагается уменьшить число его членов вдвое. Разумеется, мы не можем пойти на столь радикальный шаг немедленно. Кроме того, даже по завершении чистки у нас не будет уверенности в том, что все чуждые элементы удалены. Но вот что в наших силах, так это сохранить людей, более всего заслуживающих доверия.

Пьер умолк, наблюдая за МакКвин. Сказанное им сейчас фактически было обещанием оставить ее в составе нового, урезанного Комитета, однако она ничем не выдала, что поняла намек. Если не считать легкого поджатия губ и едва заметного кивка, она никак не отреагировала на услышанное: лицо ее оставалось внимательным и спокойным.

– Как я уже сказал, с этим придется немного повременить, – продолжил Пьер, – но вот с застарелыми, хорошо известными проблемами надо разбираться без проволочек. К числу таких проблем относится и то, что монти лупят нас почем зря, а мы – в понятие «мы» я включаю и Комитет общественного спасения, и БГБ – ухитрились кастрировать собственный Флот. По моему мнению, нам пора перестать винить Флот за неудачи и признать, что возникшие у него проблемы созданы нами. А уладить эти проблемы мы предлагаем тебе.

При всем своем самообладании МакКвин удивленно моргнула. Такой степени откровенности и тем более признания своей вины в бедственном положении Флота она от председателя не ожидала. Сама краткость и четкость признания сделали его еще более весомым, а полная неожиданность заставила ее задуматься и несколько секунд помедлить с ответом.

– Гражданин председатель, – сказала она наконец нарочито официальным тоном, – я никак не могу не согласиться с только что услышанным. Сама бы я, вероятно, этого не сказала: находящемуся на службе офицеру едва ли подобает выступать со столь… откровенной критикой, но я была очень рада услышать такое от вас. Если вы и Комитет действительно придерживаетесь такой точки зрения и намерены поддержать меня, я готова немедленно начать работу по исправлению ситуации. Но должна быть честной: без определенной, разумеется, приемлемой для вас свободы действий результаты моих усилий будут далеки от желаемых.

МакКвин умолкла, чувствуя, что покрывается потом. Она высказалась, пожалуй, слишком откровенно и зашла даже дальше, чем сам Пьер. Лицо ее оставалось невозмутимым.

– Понятно, – пробормотал Пьер, покосился на Сен-Жюста и снова обернулся к МакКвин. – Действительно, прежде чем мы начнем совместную работу необходимо договориться о том, как каждый из нас ее себе представляет. А поскольку ты специалист в военной области, прошу тебя осветить нам наиболее острые проблемы.

Эстер понимала, что ступает на очень тонкий и хрупкий лед, однако она уже ощутила выброс адреналина в кровь. Нельзя сказать, что это было то же чувство, какое она испытывала перед боем, однако во многих отношениях ситуация казалась схожей. При всех своих политических амбициях она была адмиралом и посвятила Флоту всю свою жизнь. Чем бы это ни грозило, она не могла упустить случай донести заботы и тревоги военных до тех людей, которые принимали решения. А стало быть, с самым могущественным человеком в Республике следовало говорить предельно откровенно.