— А я — Ланваль, — сказал другой рыцарь. — Меня увлекла сюда прекрасная фея Сида, чтобы спасти от верной гибели.

— А я — рыцарь Круглого стола, — вздохнул третий. — Мне велели здесь позабыть моё имя, чтобы не услышал я, как зовут меня на помощь рыцари в битве. Скажи мне: жив ли доблестный король Артур?

Хотел я ответить рыцарю, что уже много веков, как нет вестей о короле Артуре, да вспомнил наказ королевы и вовремя спохватился.

— Оставьте его, — молвил один из рыцарей, — он, верно, дал обет молчания.

Тут рыцари замолчали и только глядели на меня. Один или двое из них показались мне знакомыми. Но как они изменились! Лица у них стали белее снега, глаза блестели, как лёд на солнце. А с губ у них не сходила улыбка.

Рыцари, что попали в королевство фей, не знают ни болезней, ни смерти. Века бегут мимо них несчитанные, как никто не считает морские волны. Дают феи пленным рыцарям напиток забвения, и забывают рыцари прежних друзей и родные края. Иначе как могли бы они так беспечно веселиться?

Подвели меня рыцари к высокому помосту, устланному пёстрыми коврами.

Посреди помоста стоял золотой трон под парчовым балдахином. Подлокотники трона были сделаны в виде львиных голов, и при виде меня львы разинули свои пасти и грозно зарычали.

На троне сидели король Оберон и королева фей.

Крикнул мне Оберон голосом, похожим на шум морского ветра:

— Кто ты, человек? Как зовут тебя?

Но я молчал и только склонился в низком поклоне. Засверкали глаза Оберона, как молнии. Ещё страшнее зарычали львы.

Засмеялась тогда королева и сказала:

— Не спрашивай его, супруг мой. Зовут этого рыцаря Томас Лермонт. Отняла я у него речь и унесла за дальние моря. Но он может петь, когда я прикажу. Я оставила ему дар песни: ведь он лучший певец на земле, а может быть, и здесь.

— Здесь? В моём королевстве? Не поверю я, чтобы он пел лучше моих менестрелей! — гневно ответил Оберон. — Повелеваю устроить завтра состязание певцов. Лучший певец получит в награду золотую арфу. Сама собой говорит она и поёт. Готовься к состязанию, Рыцарь, Лишённый Речи.

Так повелел король Оберон.

На том и закончился пир. Отвели меня феи в опочивальню. Едва лёг я на мягкие перины, как стала кровать баюкать меня и качать, словно колыбель.

А утром моя подушка разбудила меня. Ласково зашептала она мне в самое ухо:

— Вставай, Томас, вставай! Иди погуляй в саду королевства фей.

Хотел бы я, гости мои, показать вам этот сад! Цветут в нём цветы всех времён года. А посреди сада вырастают вместо роз прекрасные девушки. Качаются девы-розы на длинных стеблях, как на качелях.

В саду встретилась мне королева фей:

— Пойдем со мной, Томас, я покажу тебе чудеса моего замка!

— Охотно, королева! Но боюсь, что посрамлю сегодня и тебя, и себя на поэтическом турнире.

— Не бойся, Томас, не бойся! Когда ты будешь петь, помни, что никогда не победит тот, кто думает только о награде… Пой так, словно хочешь ты, чтобы песню твою услышали все люди на земле. Чтобы услышали её внуки и правнуки.

Так, беседуя, пришли мы в замок. Стала королева показывать мне его чудеса.

В портретном зале были изображены прославленные волшебники и волшебницы. Видел я там и седобородого Мерлина, и коварную фею Моргану, и чаровницу Вивиану, и прекрасную деву-змею Мелюзину[46]… Все они кивали головами, приветствуя нас.

А другой зал украшали тканые ковры. На одном из них была изображена соколиная охота. Стал я любоваться прекрасным ковром. И вдруг вспорхнул сокол, камнем упал на фазана и принёс убитую птицу к ногам королевы. Тогда поднял ловчий свою руку в перчатке, сел на неё сокол, и надел ловчий на его голову колпачок. И всё замерло. Долго я смотрел на ковёр, но видел только цветные нити…

В третий зал входишь, как в подводное царство. Повсюду сверкали золотые и перламутровые раковины. И вот стали они открываться одна за другой. Вышли из них феи глубоких вод и начали петь и плясать.

Не умолкает веселье в королевстве фей. И на земле не прочь они позабавиться. Носятся в облаках, качаются на солнечном или лунном луче, водят хороводы на зелёных лугах. Феи могут по своей воле становиться меньше стрекозы, меньше мотылька. Тогда прячутся они в скорлупе ореха или спят в чашечке цветка.

Любят феи весёлые проказы. Заберутся в ухо спящему, и снятся ему небывалые чудеса. И теперь, гости мои, если случатся с вами во сне небывалые приключения, знайте: это феи вам их нашептали.

Заглядывают феи и в людские дома, награждают добрых хозяек и наказывают нерадивых.

Всё это и многое другое узнал я от королевы фей, но не обо всём дозволено мне рассказывать.

Повелел король Оберон поставить посреди луга золотую арфу. Взгляните на неё — она сейчас перед вами!..

И Томас Лермонт указал рукой на арфу. А она в ответ зазвенела тихо и радостно.

— И вот, каждый в свой черёд, запели певцы под звуки струн, — продолжал свой рассказ Томас Правдивый. — Поёт певец, а сам нет-нет да и скосит глаза на золотую арфу.

Много удивительных историй услышал я в тот день, но вот герольд затрубил в трубу и выкрикнул моё имя, а королева фей подала мне знак: «Не бойся, Томас!»

Тут вспомнил я её наказ. Ни разу не взглянул я на золотую арфу, ни разу не вспомнил о желанной награде. Так я играл на своей арфе и пел, словно все люди на земле слышат меня.

А когда я кончил, то хором воскликнули все рыцари и все прекрасные феи, даже сам король Оберон:

— Вот кто пел лучше всех! Отдайте золотую арфу Рыцарю, Лишённому Речи.

Умолк тут Томас Лермонт, а золотая арфа звонко запела сама собой.

— Отчего же покинул ты королевство фей, Томас Правдивый? — спросил лорд Дуглас. — Отчего перестал служить королеве фей? Соскучился ли ты по земле, захотел ли вернуть себе потерянный дар речи или иное что-нибудь случилось с тобой?

— Не по своей воле покинул я свою повелительницу, гости мои. Вот послушайте! На третий день вышел я в сад — и не узнал его. Ручьи перестали журчать, девы-розы ушли под землю, а весёлые феи при виде меня убегали, как испуганные лани.

С лица у рыцарей сошла их вечная улыбка. Тяжко вздыхали они и смотрели на меня печальным взглядом.

А я ни о чём не мог спросить.

Но вот пришла ко мне юная фея, закутанная в чёрное покрывало. Повела меня фея к своей королеве. Когда проходили мы через портретный зал, то увидел я, что коварная королева Моргана злорадно улыбается, а фея Мелюзина льёт слёзы, словно в тот день, когда должна была она навеки покинуть своего смертного мужа.

Седобородый мудрец Мерлин поднёс палец к своим губам, будто сказал мне: «Осторожней, берегись!»

В охотничьем зале жалобно завыли собаки, заухали совы…

А когда вошёл я в зал глубоких вод, то все раковины одна за другой захлопнулись, и дождём посыпались жемчуга, словно слёзы.

Печально встретила меня королева фей:

— Собирайся в путь, мой верный Томас! Я отвезу тебя к Элдонскому дубу, туда, где мы встретились с тобой.

При этой неожиданной вести сердце моё замерло. Начал я молить королеву фей:

— Добрая госпожа, позволь мне побыть здесь ещё немного… Ещё и трёх дней не погостил я в твоём замке и половины его чудес не видел…

— Три дня, Томас? Семь лет пробыл ты здесь. В королевстве нашем время течёт не так, как на земле. Но дальше ты не можешь здесь оставаться. Узнай, что демоны ада потребовали дань у короля Оберона — одного из рыцарей, а не то грозят они спалить всё наше королевство адским огнём. И я боюсь, что король изберёт именно тебя. За все сокровища мира я не предам тебя, Томас, верный мой рыцарь. Поедем же со мной в обратный путь.

Снова села королева на своего иноходца и посадила меня позади себя. Каким коротким теперь показался мне путь! Казалось, прошёл всего один миг — и вот я снова под Элдонским дубом.