— Как — невежда? — ахнул он. — И это говорит Иоганн Фауст, «философ философов», доктор богословия, краса и гордость нашего Виттенбергского университета? Не вы ли всегда побеждали в учёном споре прославленных мужей науки, легко разбивая любые доводы?

— И всё-таки я только невежда! Трижды неуч!

— Ушам своим не верю! Вы — великий врач, математик, астролог, алхимик… Вы столь же славный, как Теофраст[73] в древние времена или Парацельс[74] в наше время.

— И всё же я жалкий неуч! Слава моя не по заслугам.

— Доктор Фауст — неуч! Разве не изучили вы языки латинский, древнегреческий, арабский, халдейский, французский, английский, испанский…

— Да, изучил настолько, что с трудом говорю на своём родном языке.

— И наконец, разве не учились вы искусству магии в университетах Кракова, Толедо, Саламанки? Стоит вам прочесть заклинание, и духи природы покорны вашему зову.

— Послушайте, Вагнер! Я подобен человеку, который стоит на берегу океана и собрал полную горсть цветных камешков. Это всё, что подарили ему морские волны. Где-то там за горизонтом лежат неведомые страны, прекрасные острова, но нет у него корабля, чтобы достичь их. О пыльные книги, неужели я никогда не узнаю больше того, что написано на ваших страницах? Как я любил вас и как сейчас ненавижу!

— Что я слышу, доминус[75] доктор! Книги, которые вам стоили столько денег! Книги, привезённые из Италии, Франции, Англии, из стран Леванта,[76] бог знает откуда, выкопанные из земли, выкупленные из монастырей! Книги, которые вы завещали мне как самому достойному из ваших учеников! Но я вижу, у вас приступ меланхолии, доктор. В крови вашей скопилось слишком много чёрной желчи. Вам нужно отдохнуть в тёплой постели.

— Нет, Вагнер, нет! Сегодня ясная ночь. Можно ли пропустить её? Я поднимусь на башню поглядеть на звёзды. Зажгите фонарь, дорогой Вагнер.

— Я помогу вам подняться на башню. Верно вы говорили мне, доктор: «Мысли мои не более удалены от звёзд, чем ноги от земли».

— Красиво сказано, Вагнер. А святые отцы смеются надо мной, уверяя, будто я хочу провертеть дыру в небе. О как тяжело мне, старику, нести моё тело!

Фауст медленно поднимался на высокую башню по винтовой лестнице. Вагнер поддерживал его и освещал дорогу фонарём.

Ступень и ещё ступень — семьдесят ступеней.

Но вот и верхняя площадка башни. Четыре открытых окна смотрят на четыре стороны света, и в проёмах окон сияет звёздное небо.

Вагнер поставил фонарь на пол.

— Здесь гуляет холодный ветер. Бр-р! Не советую вам долго тут оставаться, доминус доктор. Вот ваша палка. Доброй ночи, нащупывайте ногой ступени при спуске.

Оставшись один, Фауст устремил свой взор на небо:

— Церковь велит нам верить, что земля наша в центре Вселенной, а Солнце и планеты движутся вокруг неё. Над нами девять небес, одно над другим. Но я полон сомнений, и, кажется, недаром… О истина, если б я мог узнать тебя!

И в отчаянии Фауст опустил свою седую голову на скрещённые руки. Каким маленьким и ничтожным он показался сам себе перед огромным небом.

Никогда ему не узнать истины! С башни вниз головой — вот всё, что тебе осталось, несчастный Фауст. Ну же смелей, не медли!

Он подошёл к окну и перегнулся через подоконник. Чёрная пропасть потянула его к себе. Голова закружилась…

И вдруг позади него раздался громкий скрипучий голос:

— Доктор Фауст! Доктор Фауст! Остановитесь, куда вы? Внизу камни, а вы не птица.

— Чей голос я слышу? Это вы вернулись, Вагнер?

— Ученик ваш Вагнер уже надел ночной колпак и пьёт настойку, укрепляющую память. Ведь память — главный его талант.

— Но кто же вы? Где вы? Фонарь погас, здесь дьявольски темно.

— Ну вот видите, вы уже догадались! Имя названо, доктор Фауст.

При этих словах Фауст невольно вздрогнул. Он трижды начертил вокруг себя палкой магический круг и нарисовал волшебную пентаграмму,[77] отгоняющую злых духов.

— Не приближайся ко мне, исчадие ада!

— Что так грозно? Я, правда, прибыл самовольно, по собственному почину, но согласитесь, вовремя. Ваш покорный слуга — Мефистофель.[78]

— Зачем ты здесь? Я не звал тебя.

— Ваш крик отчаяния достиг до глубин преисподней. Сознаюсь, я деловит, расчётлив и даже немного скряга. Такой великий ум, как доктор Фауст, и вдруг погибнет напрасно! Фауст разобьёт себя, словно стеклянную колбу, о камни. О нет, нет! Позвольте предложить вам обоюдовыгодную дружескую сделку. Я поступлю к вам на службу и открою вам все тайны Вселенной. Сделайте последнюю попытку, доктор!

— Но что ты можешь? Что ты знаешь?

— Испытайте меня. Согласен с вами: учёный ничего не принимает на веру. Фауст-звёздовидец, не угодно ли вам собственной персоной совершить прогулку по небу и взглянуть на звёзды вблизи?

— Взглянуть на звёзды вблизи? Разве это возможно? Но если возможно… Адский дух, где ты? Я больше не боюсь тебя.

— Трижды назовите меня по имени.

— Мефистофель! Мефистофель! Мефистофель! Явись, я хочу тебя видеть.

И тотчас откуда-то из-под пола вырвался туманный столб и стал ходить кругами, рассыпая вокруг багровые искры. В воздухе запахло серой.

Где-то жалобно завыла собака, заухали совы. Зашумели деревья, словно шарахнулись в сторону.

— Какой образ прикажете мне принять, доктор Фауст?

— Какой хочешь, но не оскорбляй моих глаз.

— «Сказано — исполнено» — вот мой девиз.

Туманный столб сгустился, багровые искры множеством точек нарисовали облик человека. Человек этот был ещё прозрачен, сквозь него сверкал голубой Сириус в созвездии Гончих Псов. Но вдруг звёзды исчезли.

Послышался тяжёлый, чуть приглушённый стук копыт. Перед Фаустом в тускло-красном световом кругу стоял высокий, тонкий, как прут, незнакомец. Он был одет в алый шёлковый камзол самого модного покроя, на голове берет с пером, шпага на перевязи, расшитой золотом, за плечами широкий плащ… Щёголь, да и только!

Лицо смуглое, с орлиным носом. Сверкающие, косящие глаза. Одна бровь вздёрнута кверху, словно с постоянной насмешкой.

Незнакомец держал в руке серебряный флакон.

— Сейчас я опрыскаю себя духами, доктор. Перебью запах серы. Что поделаешь, такой уж воздух в нашей мастерской. Но я замечаю, вы не признали меня?

— Разве мы встречались?

— Как же, мы учились вместе в Саламанкском университете. Я изучал там богословие. Помните, однажды вы в компании других студентов гуляли по одной стороне реки Тормес, я же по другой, в руках у меня была гитара. Один из студентов пожалел, что нет у него гитары. Ему хотелось спеть новую песню, услышанную им в Мадриде. «Вот, возьмите гитару», — сказал я.

— Да, помню. Рука твоя стала вытягиваться, вытягиваться, пока не дотянулась до другого берега…

— Дело простое. Но эти дурни бросились бежать. Все, кроме вас, доктор Фауст. Вы один не побежали, а глядели на меня с таким любопытством, что мне пришлось провалиться сквозь землю.

— Но не будем терять даром слов, Мефистофель! Звёзды, звёзды! Или ты пошутил? Тогда оставь меня!

— Извольте садиться, доктор. Возок подан.

Послышался свист и грохот.

Фауст выглянул из окна и увидел, что по небу летит повозка. В неё были впряжены два дракона с когтистыми лапами и длинными хвостами. При свете луны чешуя драконов переливалась всеми оттенками от дымно-серого до густо-чёрного. Из широко открытых пастей валил дым. Повозка подлетела к окну и остановилась.

Мефистофель помог доктору Фаусту сесть в повозку. Сам он тоже уселся рядом.

— Гей, гей! — крикнул Мефистофель и взмахнул бичом. — Вверх — и во весь опор!