— Держи! Вот тебе сто франков, так уж и быть! Только в следующий раз не воображай, что я совсем дура!

Она не ошиблась: Дезирэ нашел их и, подъехав к ресторану, открыл дверцу машины.

— Домой! — устало сказала Жанна. У полковника была своя машина.

— Вы не едете с нами?

Нет, он предпочитал своих подружек. Дезирэ подсказал:

— Мадам будет, наверно, теплей внутри?

— Ты же знаешь, я ненавижу сидеть там, в глубине.

Тем не менее, отъехав несколько километров от Марселя, пришлось остановиться на пустынном шоссе, потому что ей стало холодно. Она накинула пальто шофера поверх своего. Жожо спала, голова ее моталась туда-сюда, Владимир курил, забившись в уголок.

Ему тоже было холодно, так как он не захватил пальто. И все чудился ему Блини, сидящий на вокзальной скамье. Он так ясно представлял себе этот пустынный перрон, когда ночной холод проникает под стеклянный свод.

Темноту прорезал белый треугольник фар, на этом фоне четко вырисовывался силуэт Жанны Папелье, так и не снявшей с головы пожарную каску. Спит она, что ли? Или нет?

Владимир курил не переставая, зажигая одну сигарету от окурка другой. И чувствовал, как вместе с холодом что-то еще постепенно охватывает все его существо — неясная пока еще ненависть к этой крепкой спине, к жирному затылку, неподвижно торчавшему перед ним по ту сторону стекла.

Жожо иногда вздыхала во сне и наконец бессознательно прижалась босыми ногами к бедру Владимира.