Показался его фургон. Поставив бутылки у ворот, молочник уехал.

Найдя в сарае длинный гвоздь, я изготовил новый крюк и привязал его к веревке. И вот я вновь у колодца. Снял крышку…

– Привет. Что вы там делаете?

Мое сердце перестало биться. Я едва сохранил равновесие.

– Чего вы так испугались?

Я медленно разогнулся и бросил взгляд через плечо. Он стоял в нескольких ярдах от меня, его сутана казалась очень белой – ее выбелило зимнее солнце. Длинный нос покраснел от холодного ветра.

– Надеюсь, я не помешал вам? Я звонил, но никто не ответил. Пришлось пойти поискать вас.

Я ничего не ответил – был просто не способен вымолвить хотя бы слово.

– Что-то уронили?

Надо было врать. Я несколько раз открыл и закрыл рот, наконец, выдавил из себя:

– Да.

– Будьте осторожны, это очень опасно. Вы можете упасть в воду. Может быть, я могу помочь вам?

– Все в порядке. Ничего не надо.

– Я подумал, что вы уронили в колодец вещь, ведь не собираетесь вы пить эту воду. Здесь очень плохая вода. Я не удивлюсь, если на дне лежит собака. Помню, когда я был в Найроби, в колодец упала лошадь. Конечно, тот колодец был много больше. Вот это была трагедия. Представляете, как трудно было ее оттуда вытащить.

Если бы здесь была Рита, она бы что-нибудь придумала.

Пока я стоял как изваяние, викарий подошел к колодцу и глянул вниз.

– Бр-р, ну и запах.

Прежде чем я успел что-то ответить, он взялся за бечевку.

– Черт возьми, ну и вес! Что же там зацепилось?

Мой столбняк прекратился, и я с силой дернул бечевку из его рук. Глянув на мое лицо, священник сделал быстрый шаг назад.

– Что вам нужно? – мой голос походил на кваканье лягушки.

– Прошу прощения.

– Что вам нужно? Я занят. Неужели вы не понимаете, что я занят?

– Да, разумеется, я вижу, что вы заняты. Но что вы хотите поднять? Могу я вам помочь?

– Нет, сам справлюсь. Это мешок с картошкой. Так что вам нужно?

– Я хотел бы видеть мистера Зерека.

– Он и миссис Зерек в Париже.

– И она тоже? Мне казалось, что сегодня утром в автомобиле…

– Ее нет здесь.

– Как, должно быть, прекрасно в Париже зимой. Я помню, епископ говорил мне…

– Плевать, что говорил вам ваш епископ. Я занят.

– Конечно, конечно, не буду вам мешать.

– Я скажу миссис Зерек, что вы приходили.

– Я огорчен, что не застал ее. Я хотел узнать, почему она в последнее время так редко заходит в церковь. Мы пытались…

Я пошарил по карманам и вложил фунтовый билет в его ладонь.

– Возьмите это.

– Благодарю вас. Но, может быть, вы пойдете со мной в церковь и посмотрите наш орган? Мы хотели…

– Извините, но у меня нет лишних и полчаса. До свидания.

С большим усилием я придал голосу определенную твердость, но это мало помогло.

– Вы действительно не нуждаетесь в моей помощи?

– Я же сказал, что нет!

– Молодой человек…

– Ради Христа, уходите!

Я был готов избить его, и он, наконец, понял это, так как вдруг побелел, быстро повернулся, его плечи сгорбились, и он ушел.

Меня затрясло.

Нужно было вновь браться за работу. Я опустил второй крюк вниз, моля Бога, чтобы он не зацепился тоже за Зерека. Если это случится, третьей попытки не будет. Это я знал наверняка.

Сколько времени я водил крюком по воде, может быть, полчаса, может быть, больше… Вдруг почувствовал: есть! И что-то не очень тяжелое! Медленно и осторожно я потащил веревку, и вот уже на поверхности показалось это кошмарное, проклятое пальто.

Часы на каминной полке отсчитывали без пяти минут два. Пуговицы лежали на столе: двенадцать больших и восемь маленьких. Лохмотья бесформенной грудой валялись на полу. У меня так дрожали руки, что я никак не мог раскурить сигарету. Я уже не думал о булочнике, я даже забыл про Риту. Еще немного – и все будет кончено. Оставалось сказать: «Сезам, откройся».

Наклонившись над столом, я рассматривал пуговицы. Я поднял одну, но пальцы так дрожали, что я едва удерживал ее.

Подойдя к буфету, я вытащил щипцы, которыми кололи орехи. Осторожно вложив пуговицу в тисочки, нажал на ручки. Пуговица раскололась, и обломки посыпались мне на ладонь.

Но там не было никаких бриллиантов.

Я расколол еще одну пуговицу. Тот же результат!

Охваченный гневом и ужасом, ни о чем не думая, я расколол их все до единой. Кучка роговых осколков возвышалась на столе. Даже ни одного маленького вожделенного камушка, чтобы вознаградить меня за эти ужасные часы, проведенные у колодца. Ничего.

Эмми здорово меня разыграла, и я попался, как последний кретин. Она, видимо, интуитивно подозревала, что с Зереком что-то случилось. Иначе почему она начала бы откровенничать и травить байки о бриллиантах, которые Зерек якобы перевозил в пальто? Эмми все рассчитала: где находится пальто, там должен находиться и Зерек.

Нельзя было терять ни минуты. В любой момент могла появиться полиция.

Я бегом поднялся по лестнице и начал спешно укладывать чемодан. Мне придется уехать из страны, но иного выхода нет. В любом другом месте мне разменяют пятифунтовые банкноты, и уже не имеет никакого значения, записаны их номера или нет. Это единственные мои деньги.

Я лихорадочно укладывал чемодан и вдруг услышал скрип паркета за спиной. Я мгновенно повернулся.

В дверном проеме, злобно улыбаясь, целясь мне в грудь из револьвера, стояла Рита.

– Привет, Фрэнк!

Я боролся с искушением захохотать. Черт побери, как мне повезло!

– Не двигайся! Я хочу тебе кое-что сказать. Она здорово тебя надурила, Фрэнк. Я не могла отказать себе в удовольствии видеть, как ты выуживаешь пальто. Бедненький, неужели ты мог подумать, что бриллианты находятся в пуговицах? Хотел камушков… Ты должен был лучше знать Эмми, да и меня тоже, чтобы вообразить, что от нас можно легко отделаться. От меня сбежать! Ведь ты именно это хотел, я же видела. Ты был слишком нетерпелив, выпроваживая свою дорогую Риту. Я оставила машину за первым поворотом и вернулась, чтобы полюбоваться твоей работой. Я не могла отказать себе в удовольствии, наблюдая за тобой.

– Послушай, Рита…

– Еще одно движение, и я стреляю! Бриллианты у меня! Ты слышишь? Я нашла их. Я нашла их прошлой ночью в твоем матраце. Они были спрятаны в рукоятке кинжала. Это мой кинжал, и я знала, что рукоятка полая. Я открыла тайник…

Меня мутило – и в переносном, и в прямом, физическом смысле слова.

– Рита, ты можешь взять камни себе. Я… я не буду больше докучать… я уйду…

– Это уж точно: ты не будешь докучать мне, Фрэнк, потому что составишь компанию Зереку на дне колодца. Я вернулась лишь для того, чтобы убить тебя. Если бы ты не знал тайну кинжала, я бы дала тебе возможность уйти. Зерек погиб потому, что знал. И ты, когда получил в руки эту улику, тоже стал смертником. Я бы не остановилась… Ведь и ты, как Зерек, собирался шантажировать меня, не так ли? Вам с моим мужем не будет тесно там, на глубине…

Мощный удар потряс дверь черного хода.

Рита вздрогнула и обернулась.

Я прыгнул вперед и выбил револьвер из ее рук, повалил, пытаясь прижать к полу. Рита бешено сопротивлялась. Мы боролись, как дикие звери. Не знаю, откуда, кажется, из-за спины она выхватила кинжал – я увидел блеск лезвия. Треск материи, острая боль в руке… Отчаянным усилием мне удалось сбросить женщину с себя. Я был в крови, но сознание, как ни странно, цепко фиксировало мгновения.

– Теперь моя очередь, Рита. Это булочник. Ты забыла о нем?

Я начал медленно приближаться. Она ждала с поднятым кинжалом. Зеленые глаза почернели от ненависти, ноздри раздувались.

Я резко прыгнул вправо, кинжал метнулся, целя мне в грудь, но я поймал тонкое запястье и вывернул руку. Рита вскрикнула и выронила оружие. Мой ботинок отправил его в дальний конец комнаты.

Я повалил ее ничком, прижал руки, упираясь в спину коленями. Меня не покидало ощущение, что я держу гадюку. Видимо, до нее только теперь дошел ужас ее положения. Рита пыталась кричать, и тогда я вдавил ее лицо в пол. Она побагровела, язык вывалился. Я сжал горло обеими руками… Это был уже кусок мяса, все еще дергающийся, хрипящий, мерзкий. Трудно понять, что когда-то я так вожделел эту женщину, эту тварь…