— Черт ее побери, — выругался Хайсен. — Вовсе не обязательно было открывать контору именно здесь! Ей просто хочется, чтобы было побольше места. Я бы… — Они в последний раз завернули за угол, и Хайсен показал на потемневшую от копоти дверь. — Сюда.

Над дверью висело большое изображение выкидного ножа, изготовленное из мерцающих неоновых трубок, — образчик древней технологии, воссоздание которого обошлось, по всей видимости, в хорошую сумму. Он гудел, потрескивал и окрашивал тени в густо-багровый цвет. Лезвие ножа то загоралось, то потухало, словно выскакивая из ручки, а затем снова в нее убираясь. В середине двери был прибит маленький белый прямоугольник, табличка:

Сноу «Клинок»

Восточный конец коридора Кропоткина рядом с галереей Беркмана Новый Верхний Камден, 3. С. Э.

— Сноу? — нерешительно проговорил Хайсен.

Дверь отворилась, и они вошли.

Ребел ожидала увидеть что угодно, только не это: комната оказалась такая огромная и пустая, что трудно было судить о ее размерах. Отделка напоминала яичную скорлупу, белую и безликую. Мебель отсутствовала. Единственным предметом во всем этом пространстве был лежащий посередине маленький молитвенный коврик. На нем, опустив обритую голову и откинув назад капюшон накидки, стояла одинокая коленопреклоненная женщина. Воздух в комнате был холодным, эта прохлада давала минутное облегчение, а потом начинала угнетать так же, как уличная жара.

Ребел и Хайсен прошли вперед. Помещение было оборудовано по последнему крику моды — не было видно никаких механизмов, никаких пультов и проводов; несомненно, их заменяла сложная система невидимых глазу лучей, направленных микрофонов и мыслеприемников. Мощная сила, полностью принадлежащая тому, кто знает все эти хитросплетения.

Женщина подняла голову и устремила на Ребел взгляд холодных, как у змеи, глаз. Лицо женщины был белым как мрамор, его украшал рисунок из шестиугольников, похожих на стилизованные изображения Солнца и снежинки.

— Что вы украли для меня на этот раз, Ежи?

Лицо Хайсена вновь обрело нормальный цвет. Он улыбнулся и, театральным жестом отбросив назад накидку, позволил себе размашистый, шутливый поклон.

— Позвольте вам представить единственный существующий экземпляр из серии — и весьма ударной серии, — намеченной «Дойче Накасоне» к выпуску на будущий месяц.

Женщина не пошевелилась.

— Как это произошло?

— «Как я рада видеть вас, Ежи. Садитесь, пожалуйста», — ухмыльнулся Хайсен. — Вы ведь именно это хотели сказать, Сноу? Или, может, нам предстоит сидеть на полу?

Сноу слегка повела головой, как ящерица холодным утром после долгой спячки.

— Стулья сзади.

Ребел повернулась и чуть не споткнулась о стул в стиле эпохи королевы Анны. Рядом стоял еще один, точно такой же. Ребел бессознательно отступила назад. Хайсену тоже было не по себе. Каким бы там образом ни появились стулья, фокус производил такое же сильное впечатление, как средневековые чудеса.

Они сели и, снова встретившись взглядами со Сноу, заметили в ее глазах странный блеск. «Весело ей, что ли? — подумала Ребел. — Если так, то хорошо же она запрятала свое чувство». Хайсен откашлялся и заговорил:

— Это Ребел Элизабет Мадларк. Два дня назад она была испытательницей по имени Эвкрейша Уолш. Эвкрейша вела просмотр материала, а потом вдруг сбрендила, сожгла схему Мадларк, а заодно и свою базу. Попала в больницу Богоматери Роз…

— Стоп, приятель! — сердито оборвала его Ребел. — Отмотай назад и давай все по новой, но без этих ваших словечек.

Хайсен взглянул на Сноу, та еле заметно кивнула. Он заговорил снова, на этот раз обращаясь к Ребел:

— Каждый день «Дойче Накасоне» просматривает множество психосхем. Большинство из них никогда не используется, но все подлежат оценке. Для первичного отбора компания нанимает испытателей. Это обычная процедура. К вам подключают провода, подавляют базовую личность — у вас это Эвкрейша, — программируют новую личность, исследуют ее свойства, отключают программу и опять воссоздают базовую личность. И потом все сначала. Припоминаете?

— Кажется.., теперь припоминаю, — проговорила Ребел. И тут же настойчиво добавила:

— Но у меня такое ощущение, что это было не со мной. Как будто все это происходило с кем-то другим.

— Сейчас я объясню, — сказал Хайсен. — Дело в том, что все испытатели отличаются крайней неуравновешенностью. Несчастные создания, склонные к самоубийству. Потому-то, собственно, они и берутся за такую работу, хотят стать кем-то другим, хорошим и счастливым. Но по иронии судьбы их прошлый жизненный опыт настолько горек, что они не могут быть счастливы ни в какой личности. Как говорится, опыт всегда берет верх. — Врач выдержал паузу и с победным видом посмотрел на Сноу. — Но не в данном случае.

Сноу безмолвствовала. После неловкого молчания Хайсен продолжал:

— Да. Перед нами исключение, опровергающее правило. Наша Эвкрейша подключилась, примерила новую личность, и эта личность ей понравилась. Настолько понравилась, что она вылила в программе? стакан воды и вывела его из строя. Таким образом она уничтожила не только страховочную копию собственной личности, но и единственный экземпляр программы «Мадларк».

Ящерица вновь слабо пошевелилась.

— Значит… — произнесла Сноу. — Да. Да, ясно. Это интересно.

Ребел вдруг как будто слегка ударило током, и она вспомнила то, чего не могла знать: она поняла, что Сноу имеет доступ к ее личности и считывает сведения, пользуясь либо узконаправленным микрофоном, либо датчиком, вживленным в подкорку.

— Как вам удалось ее увести? — спросила Сноу.

Хайсен пожал плечами:

— Повезло. Она сбежала сама, а я просто оказался поблизости.

Он рассказал то, что знал о побеге Ребел.

— А вот это уже интересно.

Женщина встала. Она оказалась высокой и удивительно тощей — прямо какое-то бестелесное существо. Дух в белом одеянии, в плотно запахнутой накидке. Два длинных костлявых пальца появились из-под одежды и дотронулись до лба Ребел. Пальцы были твердые и сухие, словно пергамент, и Ребел вздрогнула от их прикосновения.

— С каким мозгом мы имеем здесь дело?

Сноу умолкла.

— Взгляните на ее характеристики. Хайсен вытащил карманный компьютер и набрал разветвленную голографическую диаграмму. Диаграмма висела в воздухе — зеленый шар с извилинами на поверхности, похожий на перекати-поле. Или шарообразное дерево, растущее в дальних мирах… Диаграмма выглядела точно родной дайсоновский «Американский астрофизик Дайсон предположил, что развитые цивилизации сооружают вокруг своих звезд замкнутые сферические оболочки — чтобы иметь больше места, а заодно использовать энергию светила на все 100%.» мир Ребел, и это сходство поразило ее.

— Ладно, это всего лишь грубая схема, — нетерпеливо сказал Хайсен. — Но посмотрите, вот здесь, где расходится натрое n-ветвь. Тут очень сильная…

Зеленый шар пылал в воздухе, как видение Грааля, и в мозгу Ребел внезапно возникло воспоминание о том наполненном светом мгновении, когда ее личность заполнила весь мозг и она подняла стакан и опрокинула его на программе?. Струя воды извивалась и сверкала, наблюдающая за опытом женщина-психотехник ошеломленно повернулась, в глазах ее появился ужас, рот раскрылся, а Ребел откинула назад голову, ощущая, как у нее в горле зарождается сочный, радостный смех. Какое счастье жить, чувствуя, как мысли, словно солнце, согревают твой мозг, и знать, что надо делать. Но почти сразу, когда вода еще лилась на компьютер и техник кричала: «Что ты!..», Ребел поняла, что все еще подключена к схеме. Плата зашипела, и тут Ребел добралась до нее, почувствовала вонь горящего пластика, удары электрических разрядов, свободной рукой попыталась выдернуть провода, но уже было поздно, и мир погрузился во тьму…

Память отключилась, и Ребел вздрогнула: где она? В больнице? Ее поймали? Хайсен и Сноу все еще беседовали. Высокая стройная женщина бесстрастно взирала сверху вниз на вспыльчивого низкорослого мужчину. И вдруг Ребел вспомнила, кто они такие. Ни Хайсен, ни Сноу не заметили ее обморока, — наверное, Ребел была без сознания очень недолго.