— Они преследуют нас, Нед. — Говоривший повернулся в седле, оперевшись рукой о круп коня, и вгляделся в сгущавшиеся над землей сумерки. Далеко позади он заметил едва различимое облачко погони и перевел отчаянный взгляд на своего спутника. Эдвард Боумонт, пятый герцог Грэнтли, тяжело склонился на лошадиную холку, а его спина была мокрой от крови.

— Я знаю. — Слова получились едва различимыми между двумя стонами боли, когда раненый пытался втянуть воздух в растерзанные легкие; на его губах пузырилась кровь. — Мне от них не уйти, Хью. Беги, оставь меня здесь.

— Нет. — Хью Мелтон нагнулся, выхватил поводья из рук товарища и резко дернул, заставив коня прыгнуть вперед. — Я не оставлю тебя португальским дикарям. К рассвету мы будем в Лиссабоне. Вперед, Нед!

— Нет. — Спокойный, но категоричный отказ подействовал сильнее всего, что Нед говорил, с тех пор как час назад получил в спину пулю португальского стрелка. Последним усилием он снова завладел поводьями. Сбитый с толку противоречивыми командами, конь заржал и отпрянул в сторону. — Черт побери… Беги, Хью! Спасайся! — Некоторое время Боумонт боролся с болью, пальцы судорожно рылись в кармане. — На карту поставлено больше, чем ты думаешь.

Хью не отвечал. Он догадывался… подозревал в течение всех долгих месяцев португальской кампании под командованием Веллингтона, что его друг играл куда более важную роль, чем предполагала его должность личного адъютанта. И что нынешняя увеселительная поездка с передовой у Торриж-Ведраш в Лиссабон была не просто заслуженным отпуском на несколько дней.

— Вот. — Нед вынул два тонких конверта. Кровь запятнала обертку из промасленного пергамента, который скрывал содержимое. Подавая конверты Хью, Нед сильно пошатнулся в седле. — Передай на первый же корабль из Лиссабона.

— Что в них? — Задавая вопрос, Хью понимал, что Нед не даст на него прямого ответа.

— Один отправь в конногвардейский полк… Чарльзу Лестеру. — Вымучивая слова, Нед судорожно пытался вдохнуть и указал на один из пакетов. — Этот. Адрес я не написал… слишком рискованно. Напишешь сам, когда прибудешь в Лиссабон. Сделай все, чтобы он попал на первый военный корабль.

Хью принял пакет и засунул за отворот плаща.

— Другой для моей сестры… леди Эммы Боумонт… в Грэнтли-Мэнор в Гэмпшире. — Нед судорожно вздохнул и отдал второй конверт. — Ради Бога, Хью, поспеши! Пакет, который надо отправить в конногвардейский полк, никак не должен попасть в их руки.

Раненый свесился с седла, поводья выскользнули из ослабевших пальцев. Казалось, только ноги в стременах еще держали его на коне.

Не давая другу упасть, Хью дернул поводья и остановил обе лошади.

— Силы небесные!

— Помоги мне слезть, — прохрипел Нед, — не могу больше сидеть. И ради всего святого, быстрее. Они потратят на меня несколько минут, и это даст тебе выигрыш во времени. — Искорка отчаяния вспыхнула на мгновение в золотисто-карих глазах, но в следующую секунду они затуманились.

Хью соскочил с лошади и подхватил на руки сползшего с седла друга. Затем положил его на твердую, по-летнему выжженную землю, которая все еще хранила дневное тепло. Он беспомощно смотрел на человека, чья кровь обильно орошала траву. Но внезапно различил в неподвижном вечернем воздухе стук молотящих грязь копыт.

Веки Неда затрепетали.

— Ради всего святого, Хью! Не дай мне умереть напрасно.

Хью Мелтон больше не колебался. Он проворно вскочил на лошадь и пустил ее в галоп. Он не будет, не должен думать о друге, который лежит на пыльной земле и ждет, когда подоспеют те, кто гнался за ними с самой середины дня. Если они охотятся за бумагами, которые теперь у него, они их не найдут. На рассвете пакеты окажутся в Лиссабоне и первым военным кораблем отплывут в Англию.

Четверо всадников подскакали к распростертому телу и натянули поводья взмыленных лошадей. Неподалеку в низкорослом кустарнике пасся одинокий конь. Один из португальцев, чья богатая серебряная перевязь и эполеты выдавали важный чин, спрыгнул с проклятием на землю и склонился над Недом.

— Еще живой, — жестко проговорил он. Руки грубо обыскивали Неда, рвали окровавленную одежду, немилосердно переворачивая тело. Обыск ничего не дал, и португалец разразился ужасной бранью. — Пусто! Двое, быстрее за тем другим. А мы с Педро займемся этим. Пока он жив, он способен ворочать языком.

Неду показалось, что слова долетают откуда-то издалека. Загадочная улыбка скривила его губы, когда его рывком перевернули на спину. Он взглянул в нависшее над ним смуглое лицо — холодные черные глаза и обрамленный густыми напомаженными усами жестокий рот.

— Прошу прощения, полковник, — пробормотал он. — Может, я еще и способен ворочать языком, но для вас не стану. — Его глаза закрылись, но на губах по-прежнему играла улыбка. Теперь перед его внутренним взором стояло другое лицо: глаза, такие же золотистые, как его собственные, и радостная, лучезарная улыбка. — Эм, — отчетливо проговорил он и умер.

— Возмутительно! Нестерпимо! Я не собираюсь с этим мириться! — Расхаживая по элегантному салону, Эмма Боумонт мяла в руках кружевной платок. При каждом движении резко взлетал отделанный оборками подол ее сизовато-серого платья из крепа.

— Ах, Эмма, дорогая, нельзя так говорить! — заявила дама среднего возраста в свободном темном шелковом платье. Незавязанные ленты шляпки колотили ее по щекам, когда она решительно трясла головой.

— Почему же, Мария? — воскликнула вне себя леди Эмма. — Мистер Кричли, с этим надо что-то делать. Я просто настаиваю. Не могу представить, о чем думал Нед!

Ее резкие слова вызвали неловкое молчание. Мистер Кричли, стряпчий, кашлянул в кулак и принялся шелестеть документами, а дама среднего возраста начала энергично обмахиваться веером. Пожилая пара, сидевшая рядком на диване с золочеными завитушками по краям, уставилась в пространство перед собой. Мужчина монотонно постукивал тростью по обюссонскому ковру, а его супруга, словно с чем-то не соглашаясь, надула губы и неприязненно кивнула.

— Эмма… Эмма! — донесся голос из дальнего угла комнаты. — Ты вводишь всех в смущение. — Аласдэр Чейз стоял, прислонившись к книжному шкафу и глубоко засунув руки в карманы бриджей из оленьей кожи. По его забрызганным грязью высоким сапогам можно было догадаться, что он весь день провел на охоте. В его глазах мелькнул шаловливый огонек, губы насмешливо изогнулись.

Эмма круто повернулась к говорившему.

— Всех, но не тебя. — Она произнесла это так же сердито, как раньше. — Какие доводы ты приводил Неду, чтобы заставить его согласиться с этой… несносной обидой?

Удары тростью усилились, и пожилой джентльмен энергично закашлялся в кулак.

— Эмма! — возопила Мария из-за веера. — Только подумай, что ты говоришь!

— Да, действительно, леди Эмма, только поразмыслите, — пробормотал расстроенный стряпчий.

Эмма вспыхнула и прижала ладони к покрасневшим щекам.

— Я вовсе не имела в виду…

— Эмма, если хочешь меня бранить, делай это с глазу на глаз. — Аласдэр оторвался от шкафа и через комнату направился к ней. Он шел мягкой походкой, сухопарое тело упругостью, напоминало рапиру и создавало впечатление гибкой подвижности, а не мускулистой силы. Его ладонь легла на плечо девушки. — Пойдем. — Это было сказано мягким, но повелительным тоном; Аласдэр увлек Эмму к двери в противоположной стене.

Девушка не сопротивлялась. Она все еще кипела от злости и терзала пальцами изрядно потрепанный платок, но, помня о присутствующих, сумела снова взять себя в руки. Она сознавала несуразность своих слов.